Потом я услышал кое-что духовное от группы старейшин: Мэнни был прав в том, что связь Джозефа Кэмпбелла со «Звездными войнами» замкнет круг. «Да пребудет с тобой сила», как оказалось, это почти дословный перевод молитвы навахо. «Сила» в их применении может быть описана как некое позитивное, наполненное жизнью, экстрасенсорное силовое поле, их окружающее. «Мы призываем ее для защиты от негативности», – сказал мне восьмидесятидвухлетний Томас Дил через переводчика.

Некоторые из старейшин увидели свою систему вероисповедания в создании Джорджа Лукаса. «Добро пыталось покорить зло и просило в этом защиты», – подытожила восьмидесятидевятилетняя Аннет Билгоди, одетая в традиционное платье бабушки дине. После чего она дала фильму самую высокую оценку за вечер: «Мне он понравился так же, как и внучке».

Многие разделили ее мнение. В следующие месяцы Уилер ездил со своей версией фильма по стране, устраивая показы в местах скопления коренных американцев и на фестивалях по всей стране. Множество ДВД с версией «Звездных войн» на навахо было продано в универмагах на юго-западе страны. Конечно же, все деньги получили Lucasfilm и 20th Century Fox, но для Мэнни это было не важно. А важно было, как он сказал, что «концепция расцветает». Один и тот же вопрос он слышал постоянно от носителей языка: какой фильм мы переведем на навахо теперь? Даже появилась идея построить в Уиндоу-Рок новый кинотеатр.

А как же Джордж Джеймс-старший? Он ушел на десятой минуте фильма. Возможно, будучи ветераном Иводзимы, он не хотел смотреть на людей, стреляющих друг в друга из оружия, смоделированного на основе вооружения Второй мировой войны. Возможно, как шифровальщику ему была неприятна история об охоте на невинного героя, несущего послание. Но мне хочется думать, что, уйдя раньше, Джеймс смог сохранить часть тайны, которую привнес в этот вечер, и что он и сейчас сидит в своем домике в горах, размышляя о диких птицах и воюющих звездах.

Очевидно, «Звездные войны» – это мифологический эпос галактического масштаба. Но нет, подождите, это семейная сказка о далекой-далекой стране. Если это не самурайская сага или, возможно, военно-приключенческое кино.

С момента выхода первой картины в 1977 году фанаты и критики как только не изворачивались, объясняя популярность «Звездных войн» и относя фильм к десятку разных жанров. Никто в этом не преуспел больше, чем сам Джордж Лукас, сравнивавший картину со спагетти-вестернами, историями меча и магии, фильмами «2001: Космическая одиссея», «Лоуренс Аравийский», «Капитан Блад», циклом о Джеймсе Бонде – и это еще до того, как оригинальный фильм был закончен. Обогните поле астероидов различных влияний, и в центре «Звездных войн» вы найдете явный, хоть и причудливый поджанр: космическое фэнтези.

Космическое фэнтези похоже на породивший его жанр научной фантастики примерно как Люк Скайуокер на Дарта Вейдера. Ближе всего к научной фантастике Джордж Лукас подошел со своим первым фильмом «Галактика ТНХ-1138», и затем бросил этот жанр как слишком реалистичный, слишком мрачный, слишком непопулярный у зрителей. Научная фантастика смотрит на будущее через призму настоящего. Основная тема – развитие технологий и их последствия. При работе в этом жанре необходимо считаться с законами физики. Это истории о науке, в то время как космическое фэнтези – это фэнтези, где действие происходит в космосе.[5] Научная фантастика – это отголосок нашего мира; космическое фэнтези – выходит далеко за пределы нашего мира. Оно ностальгично и романтично, в нем больше чистого духа приключений, а технологии в нем – лишь отправная точка. Законы физики отбрасываются в пользу ярких событий. «Я боялся, что любители НФ будут говорить вещи типа: «Вы же знаете, что звук в космосе не распространяется», – сказал Лукас в 1977-м. – Я просто хотел забыть науку». В космосе все услышат твое пиу-пиу.[6]

Это великое противостояние в фантастической литературе – вероятное против интересного, ведет свой отсчет с соперничества между французским пионером научной фантастики Жюлем Верном и его английским современником Гербертом Уэллсом на рубеже XIX и XX веков. Хоть Верн и не был ученым, он пытался быть научно обоснованным в своих книгах. В романе «С Земли на Луну» (1865) Верн отправляет своих героев в космос в капсуле, которой стреляют из гигантской пушки; он включает в роман несколько страниц расчетов в отважной попытке доказать возможность подобного путешествия.[7] Уэллс, как Лукас, всегда был больше заинтересован в поведении общества и индивидуума, чем в научных выкладках. Когда он писал о лунном приключении собственного героя – в романе «Первые люди на Луне» (1901), его персонаж заявляет, что никогда не слышал о книге Верна. После чего он изобретает антигравитационное вещество «кейворит», с помощью которого капсула с ним и его спутником просто плывет в пространстве в сторону Луны. Верн так много внимания уделял деталям, что его герои добрались до Луны только в следующем романе; Уэллс же хотел доставить своих героев на Луну как можно быстрее, чтобы они могли исследовать придуманную им цивилизацию. (Это настолько разозлило Верна, что он с издевкой потребовал у Уэллса: я могу показать вам порох – покажите мне кейворит!) Когда Лукас решил, что его космос будет полон звуков лазерных выстрелов и свиста пролетающих кораблей, он стал последователем уэллсовской традиции.[8]

У них были разные подходы, но объединяла их огромная жажда расширить горизонты человеческого воображения. Мифы, как сказал однажды Лукас, неизменно происходят «там, за холмом» – на новой границе, достаточно реальной, чтобы пробуждать интерес, при этом достаточно неисследованной, чтобы быть таинственной: в эпоху Древней Греции это были далекие острова, в средневековых сказках – темный лес, а после открытия Колумба – Америка. К XX веку, когда бо́льшая часть планеты была исследована, космос остался единственным местом за холмом. И больше всего внимание авторов и читателей привлекал один уголок космоса в начале пути, приведшем к «Звездным войнам», – Марс.

Марсианское безумие началось после того, как итальянский астроном Джованни Скиапарелли обнаружил на красной планете линии, которые назвал каналами (canali), в 1877 году. Итальянское слово canali может означать каналы как естественного происхождения, так и искусственного. Британские и американские газеты, не понимая или не обращая внимания на возможные разночтения, избрали при переводе слово canals, означающее искусственные постройки, и с удовольствием печатали большие иллюстрированные статьи о марсианской цивилизации. Особенно после того, как астроном-любитель Питер Лоуэлл написал трилогию «научных» книг о том, как могла бы выглядеть подобная цивилизация. Писатели, не обладающие научными знаниями, стали писать романы об исследовании Марса. В их книгах герои добирались до красной планеты совершенно разными способами. В книге «Через зодиак» (1880) английский журналист Перси Грег отправляет своих исследователей в путь на антигравитационной ракете под именем «Астронавт» (именно он придумал этот термин). Густавус Поуп, врач из США, предыдущая книга которого была посвящена Шекспиру, в 1894 году написал «Путешествие на Марс». В этой книге лейтенант американского флота встречает марсиан на небольшом острове близ южного полюса; потом они отвозят его на свою планету в антигравитационной «эфировольтной машине». (Уэллс тем временем поставил жанр с ног на голову в своей «Войне миров» (1897), где марсианские завоеватели прилетают на Землю, выстреленные из марсианских пушек, – Верн наоборот.)

Но с космическим фэнтези Марс впервые встретился в книге, которую можно назвать прадедушкой «Звездных войн». Британский писатель и сын газетного магната Эдвин Лестер Арнольд решил обойтись без космических кораблей. В книге «Лейтенант Гулливар Джонс: его отпуск» (1905) он берет еще одного вымышленного лейтенанта американского флота и отправляет его на Марс на волшебном ковре-самолете. Марс Арнольда удивительно средневековый. Представители народа хитер, ленивые и насквозь пропитанные крепким вином, осаждены варварскими полчищами фитеров. У хитеров есть класс рабов, король и красивая принцесса. Когда принцесса попадает в плен к фитерам, Джонс отправляется в путь, чтобы спасти ее. Он неожиданно непривлекательный персонаж, склонный к длинным монологам: слишком самовлюбленный, чтобы быть героем, слишком правильный, чтобы быть антигероем. Арнольд, казалось, разрывался между приключенческим романом и антиамериканской сатирой, и роман не имел успеха. Огорченный, он бросил писать (в США книга была опубликована лишь в 1964 году).