Ребята спустились вниз.
Зозуля полулежал на сене, опираясь на край телеги,- ребята видели, как ему больно. У Саши и Славы был такой унылый вид, так им было жаль Степана, что Зозуля даже усмехнулся.
— Ну, что ж вы,- сказал он,- лапшу на уши повесили! А ну, смотреть бодрее!
— Мы ничего,- пробормотал Саша,- мы бодро…
— Эх-ма,- как бы вскользь заметил Зозуля,- ночь темная, кобыла черная: едешь, едешь, да и пощупаешь — тут ли она… Трогай, что ли, скакун! — крикнул он Серому.
Ясно было, что Степан хотел их подбодрить, а может быть, и сам бодрился. Конечно, ему невесело: вчера еще был здоров, а сегодня нога прострелена.
Шакирзянов разобрал вожжи. Ребята, Нюра и дядя Андрей с пограничниками, окружив телегу, на которой лежал Степан, зашагали по направлению к заставе.
Глава 19
ТО, ЧЕГО НЕ ВИДЯТ ДРУГИЕ
Шумят вершинами сосны, шелестят березы, озеро плещет волной. Никто не услышит, как в высокой траве пробирается враг,- пограничник услышит.
Вьюга с злорадным воем заметает следы, обжигает лицо, прячет, скрывает в снегах маскхалат нарушителя. Никто не увидит его в этой шуршащей снежными иглами мгле,- пограничник увидит.
Чей след? Лошадь прошла или лось, или копыта лося привязал к сапогам диверсант? Кто знает, почему на тропе сдвинут камень, почему сломан куст, почему на дальней поляне метнулась косуля? Пограничник узнает…
Капитан Рязанов прошел в сторону от разрытого бабкиного муравейника и остановился возле старого пня.
Лавров, Шакирзянов, Цюра слушали его с напряженным вниманием. Стояли они недалеко от валунов, между которыми было защищенное пространство, где еще вчера прятался с камнем в руке Саша.
— Цюра,- спросил капитан,- почему, заняв позицию в этих камнях, выстрелил по нарушителю Зябрин?
— Он и в казарме стрельнул,- отозвался Цюра,- а тут указали ему место за пнем, а он в камни залез — опять же приказ нарушил. Позиция в камнях безопасная, да обзор плохой. Потерял нарушителя из виду и выстрелил…
— А место придумали удобное,- заметил Лавров.- В муравейнике пересыльный пункт, пень — ориентир, в камнях и оборону держать можно.
Капитан наклонился и собрал возле одного из валунов в укрытом от дождя углублении несколько крупинок обыкновенной соли.
— А чтобы место это из-за кордона отметили,- продолжал он,- бабка здесь корове соль бросила: белую с черными пятнами шкуру далеко видно. Костер у палатки тоже не зря развела… Теперь выводы: до границы отсюда метров шестьсот, три минуты к муравейнику, три — обратно, и если бы мы прозевали, то и без всякого шума… А задумано было просто: ребята корову не привязали, ребята из деревни поплавок привезли, в муравейник бросили. А в поплавке между слоями бересты — система охраны участка, в прорезиненном мешке — схемы геологов.
Капитан замолчал, как бы ожидая вопросов.
— Старшина,- приказал он,- расскажите, как вели наблюдение, какие получили выводы.
Лавров подумал, что еще и трава не просохла после вчерашнего ливня, а уже вся эта история с бабкой и нарушителями осталась позади и рассказывать о ней нужно только для того, чтобы опыт пригодился на будущее. Если рядовой пограничник заботился о выполнении своих личных обязанностей по службе, то ему, старшине Лаврову, надо было передать, свои знания другим, научить солдат всему тому, что знал он сам о границе.
— Прибыла эта шпионка на заставу,- начал старшина,- в первый же день попался мне незнакомый след. Вижу, прошла женщина. Анна Федоровна, думаю, жена замполита? Нет, след с вдавленной пяткой,- молодые больше с носка ходят. Бабка? Да, она. Что делает?
Корову ловит. А почему корова прямо к границе бежит? Взял я Рекса да по следу и пошел, а сам смотрю, как она действует. Оказывается, бабка Сашин морской узел развязала и шею корове уколола. После мы с Цюрой и прокол этот нашли… Догнал я бабку и вижу: никак она корову не поймает. Что такое, думаю,- самое смирное животное, а шарахается от нее, как от волка! Скоро уж к самым погранзнакам выйдут. А потом заметил, что бабка так и заходит, чтоб корова от нее к границе убегала. Кричит: «Ой, кто тут есть?», а сама втихомолку участок просматривает. Приказал я Рексу лежать, кругом обежал, от границы их отрезал и вышел навстречу… В первый же день,- продолжал Лавров,- вызвал меня старший лейтенант Лузгин и показал в нашем альбоме героев семейную фотографию Макашиных. Шпионка была похожа на Макашину, но по глазам и всему обличию — совсем другой человек… Запросили кого следует, ответ получили… Тогда мне и дали приказ наблюдать, а как только выясним, что ей надо,- схватить за руку…
— А Макашину, родную мать пулеметчика,- прервал его капитан,- убили в немецком концлагере, для того чтобы с ее документами забросить к нам в тыл опытную и подготовленную шпионку… Мы знаем, что для шпионского отребья нет ничего святого. Враги наши готовы играть на самых высоких чувствах советских людей, на чувстве любви и уважения к памяти погибших героев. Но никакие ухищрения всех этих шпионов и диверсантов не должны нас обмануть… И мы не должны забывать ни на минуту, что фашистские подонки, целые своры наемных бандитов и убийц, нашли себе новых хозяев. Их выкармливают и вооружают, они живут и пытаются действовать…
Из леса со стороны границы вышел старший лейтенант Лузгин в сопровождении Зябрина.
— Товарищ капитан,- доложил он,- участок осмотрен, в районе Черного ручья местами размыты кладки и мостки. Наряды службу несут отлично…
— Хорошо! — приняв рапорт, сказал Рязанов.- Зябрин, вам будет задание.
— Слушаю, товарищ капитан.
— Отстоите наряды, проведете с солдатами занятие на тему: «Выбор места для наблюдения и способы маскировки».
— Мне проводить занятия? — удивился Зябрин.
— А что ж тут такого? Вы и проведете. Думаю, что старший лейтенант вам все очень понятно объяснил.
— Оно, конечно, понятно…
— Ну вот и прекрасно! Не забудьте сказать о значении точного выполнения указаний командира.
— Есть провести занятия! — заметно повеселев, ответил Зябрин.
— А теперь,- приказал капитан,- шагом марш на заставу! Лавров, стройте группу…
Солнце было высоко и уже начинало клониться к западу, когда Саша проснулся.
У двери, усталый и взмокший, стаскивал с себя гимнастерку дядя Андрей. Из другой комнаты выглядывала Айно. Славка сидел рядом на диване и протирал глаза.
— Что такие серьезные? — глянув на ребят, спросил старший лейтенант.
— Проспали…- ответил Саша.- Хотели рано встать и проспали.
— Ну и на здоровье! Сон — штука полезная…
— А может, еще диверсанты были, а мы проспали,- возразил Славка.
— Что ж вы думаете,- сказал дядя Андрей,- пока вы спали, мы и границу не охраняли?
— Дядя Андрей, а сегодня диверсанты могут прийти? — спросил Саша.
— Диверсанты могут прийти, а могут и не прийти,- ответил старший лейтенант,- а наше дело — каждый час и каждую минуту быть начеку. В том и секрет, чтобы и через десять лет службы чувствовать границу так же остро, как и в первый день, и не пропустить ни одного нарушителя.
Дядя Андрей разделся по пояс, энергично намылил лицо и руки и долго плескался под умывальником.
Саша подумал, что вот они тут все вместе на заставе, а Зозуля где-то в больнице лежит один с простреленной ногой и ждет, когда ему будут вытаскивать пулю. В глубине души Саша завидовал Зозуле.
Многое он отдал бы, чтобы и у него в ноге сидела настоящая пуля и чтоб вся застава присылала ему письма в госпиталь.
— …А что касается иголок и ядов,- растираясь полотенцем, сказал дядя Андрей, — в Москве есть Музей пограничных войск, там выставлены всякие шпионские фокусы: и тросточки с кинжалами, и стреляющие авторучки, и яды — все это дешевка. Шпион может ранить одного пограничника, а двести миллионов советских людей все равно его поймают и к стенке припрут.
— Но все-таки,- возразил Славка,- яд у нее ведь настоящий был?
