На крыльце стоял капитан Рязанов и серьезно слушал их разговор.

Подошел Цюра, снял с головы Серого торбу с овсом, повернулся к ребятам.

— Давайте вашего Тобика,- сказал он,- капитан приказал его в деревню забрать.

— Папа, не надо Тобика в деревню, он хороший,- попросил Алька.

— Оставьте его…- заикнулся было и Славка.

— Рекс будет службу нести,- ответил капитан,- а Тобик бегать и лаять на него?.. Отправляйте!

— Раз он больной, пусть едет в карете,- сказала Нюра и протянула Саше плетенку с крышкой. Саша молча вытащил Тобика из-под крыльца. Славка схватил с телеги клок сена и стал намащивать его в плетенку.

Алька держал крышку. Тобик хотел было выпрыгнуть из корзинки, но Аграфена Петровна погладила его и прикрыла крышку. Хорошо, что она во-время отдернула руку: в ответ на ласку Тобик чуть было не цапнул ее. Как видно, у него была хорошая память.

— Аграфена Петровна! Карпу Яковлевичу привет передавайте! — крикнул капитан.- Послезавтра наши приедут с Лавровым — пусть встречает…

— Передам, товарищ начальник, передам! Пусть только наши скорей едут!

— В воскресенье и поедут,- сказал капитан.- Ну, Андрей Григорьевич,- подошел он к старшему лейтенанту,- поезжай! Ни пуха тебе, ни пера…-Они крепко пожали друг другу руки, как будто расставались надолго и от результатов поездки старшего лейтенанта зависело что-то очень важное.

Дядя Андрей снял с телеги Альку, расцеловал его в обе щеки, попрощался с Нюрой и ребятами и сам взял в руки вожжи. Телега тронулась, выехала за ворота, еще раз мелькнули и скрылись в лесу пограничная фуражка старшего лейтенанта и коричневый с белым горошком платок Аграфены Петровны. Саша и Славка стояли рядом с Нюрой и смотрели вслед.

— Ну вот что, ребята,- сказал капитан,- ваши походы придется пока отложить. Сегодня пойдете с Анной Федоровной за цветами, а завтра нам не до коллекций.

— А что завтра, товарищ капитан? — спросил Саша.

— Завтра у нас большой и ответственный день,- ответил капитан: — Прошло ровно десять лет, как, защищая заставу, погиб твой отец.

Ночью Саша просыпался, видел, что Нюра, сидя у стола, перелистывает какие-то книги, что-то пишет. Саша поворачивался и на правый и на левый бок,- только задремлет, вдруг как вздрогнет весь, будто в яму проваливается, и опять не спит.

Перед вечером приехал на заставу подполковник Костомаров. Слышно было, как он ходил за стенкой и разговаривал с капитаном. Славка остался ночевать у Лузгиных и сейчас все упирался коленками в спинку дивана, выталкивая Сашу на край. Один Алька спал в своей кровати сном праведника.

Саша никак не мог дождаться утра. Утром они поедут на остров. Саша подумал, что капитан еще вернет Аграфену Петровну на заставу. Странно, почему ей никто ничего не сказал?

Молочный свет настольной лампы освещал руки и пушистые волосы Нюры, золотистый чай в стакане с будто переломившейся ложечкой. Круг света падал на стол, комната была в полутьме, и знакомые предметы — шкаф, этажерка, цветы на окнах — казались совсем другими, даже как будто чужими.

Наконец Нюра кончила работу и ушла спать. Уснул и Саша.

Проснулся он от толчка. Над ним стоял капитан Рязанов. В углу дивана, протирая глаза, сидел Славка.

— Одна минута — умыться, пять — позавтракать, через десять минут быть на берегу,- сказал капитан.- Едем на восьмую заставу.

Ребята во весь дух побежали умываться.

— С восьмой заставы,- сказал Славка,- сегодня лучших бойцов к нам отпустят,- катером за ними поедем…

Через десять минут в белых рубашках и пионерских галстуках, которые выгладила им Нюра, ребята были на берегу.

У бревенчатого причала, как дремлющая на воде белая птица, застыл, отражаясь в озере, длинный, устремленный вперед катер.

Желтые зайчики горели на ярко надраенной сигнальной кнопке руля, на меди щитка управления, зеркальные отсветы воды дрожали и переливались, двигались по белым, чисто вымытым бортам, от кормы на поверхности озера расползались масляные радужные пятна.

Возле мотора возился рулевой Макаров. Из-за борта виден был синий рабочий берет и линялый матросский воротник на плечах, обтянутых форменкой.

Подойдя ближе, Саша увидел на поясе у Макарова замечательный нож с наборной цветной ручкой и бронзовой оправой на чехле. Этот нож и надраенная пряжка флотского ремня Макарова, словно магнит, потянули его.

— А видал якорь? — спросил Славка.- С немецкого гидросамолета! Мой отец сам разведчика сбил, а потом, когда наши в лес пошли, Макаров и принес якорь…

Белый дюралюминиевый якорь со сложенными шарнирными лапами серебристой рыбой застыл на носу катера. Рядом с якорем перед ветровым стеклом лежал широкий плоский сверток брезента. В брезент был завернут перевитый красной и черной материей тяжелый венок из свежей хвои и цветы, которые вчера они весь вечер собирали с Нюрой.

К причалу подошли капитан Рязанов, Зозуля и Зябрин. Макаров, уже сменивший берет на мичманку, доложил о готовности.

— Отдать концы! — Капитан жестом указал ребятам место в катере. Саша и Слава спрыгнули на решетку вниз, где вдоль бортов во всю длину были откинуты боковые скамейки.

Капитан сошел на корму и стал рядом с Зозулей у шевелившегося на легком ветру военно-пограничного флага.

— Ну-ка, моряки,- сказал он ребятам,- садитесь на командирское место — вперед будете смотреть.

Саша и Слава уселись на кожаную подушку перед ветровым стеклом.

Макаров включил мотор. Катер задрожал, медленно разворачиваясь, отчалил от причала, винт зашумел, забурлил, и вот уже с шипением побежала назад и в стороны клином разрезанная гладь воды, и волна, высокая и пенистая у катера, пошла к берегу пологими переливами, отражая темную зелень леса, желтые отсветы песчаной косы и глубокую, ясную синеву неба.

А на середине озера белыми, идущими друг за другом широкими столбами опрокинулись в воде кучевые облака, уходя в прозрачную глубину, перехлестнутую серебристыми полосами ряби.

Простор озера, зеленые берега, небо, окаймленное по всему горизонту застывшими в красноватой дымке куполами и башнями,- все это было так привольно, что Саша бессознательно почувствовал себя как бы частицей этой необъятной шири, этого прозрачного воздуха, скользящего по воде катера и лучистых, словно осколки зеркал, отблесков солнца.

Свесив локоть за борт и ощущая всем телом ритмичную дрожь мотора, полузакрыв глаза, смотрел он, как бежала по упругому отвалу тень катера, как белый пенистый бурун, с шипением поднимаясь у форштевня, все гнался и гнался за краем тени и никак не мог его догнать. Приглушенно стучал мотор, брызги летели на ветровое стекло, из закопченного отверстия в борту катера била струйка водяного охлаждения.

Десять лет назад в такой же июльский день не было этого голубого неба, не было чистого воздуха, прозрачных сосен, рассыпанных по зеленому берегу домиков заставы. Была изрытая воронками и траншеями земля, горящий лес, горящие постройки, задымленное озеро и смерть, всюду смерть в плотном кольце штурмующих заставу врагов.

Саша думал об отце, о том, что рассказывал ему старший лейтенант о заставе, и, все так же прикрывая глаза от яркого света, смотрел на бегущую навстречу тяжелую гладь воды.

Аграфена Петровна, наверное, и не знала, что он, Сашка, сейчас едет на катере за отличниками боевой подготовки на соседнюю заставу.

— «Чертовы зубы»! — коротко бросил Макаров, и Саша понял, что сказано это ему, потому что Славка давно уже знал все эти места.

Убавив ход, катер входил в извилистый пролив между островами, весь загроможденный острыми обломками скал. Название, как нельзя больше, подходило к этому проливу. Загорелое лицо Макарова стало серьезным и сосредоточенным. Мотор работал на самых малых оборотах, но катер, медленно лавируя между камнями, уверенно шел вперед. Только опытный и смелый рулевой мог провести судно в этих скалах, а Макаров проходил здесь и ночью и днем, иногда по нескольку раз в сутки.