Положив на край дивана свежую простыню и белый медицинский халат, Нюра растопила плиту. Пламя, вспыхнув, охватило лучины, дрова затрещали и разгорелись, отблески огня из раскрытой дверцы осветили угол комнаты.

Сдвинув конфорку, Нюра поставила на плиту стерилизатор, чтобы прокипятить инструменты, ее строгое, сосредоточенное лицо озарилось красноватым отблеском. Потом она проверила бинты и салфетки в шкафчике, отошла к окну и стала смотреть в темноту, рассекаемую голубоватыми вспышками молний.

Саша подтащил скамейку к печке, и они со Славкой в одних трусах сели сушиться против раскрытой дверцы.

Никто не говорил ни слова. Отсветы пламени двигались по лицам ребят. Шумел и барабанил дождь по крыше.

— Тетя Нюра,- едва согревшись, сказал Саша,- мы в комнату службы сбегаем.

«А что, если кабель еще где-нибудь порван или другой какой провод бурей унесло? Может, Шакирзянову опять надо помочь?»

— Дома сидите! — ответила Нюра и, словно догадавшись, о чем думал Саша, добавила: -А если мне нужна будет помощь, опять вас искать?

— Тетя Нюра, мы на минутку, нам только узнать, работает или не работает линия. А если с Шакирзяновым надо будет пойти, так пойдет один Славка, а мы с Айно домой прибежим.

— Мы скоро! — пообещала Айно,

— Накройтесь плащом и чтоб через пять минут были дома! — наконец разрешила им Нюра.

Одевшись и захватив Нюрин плащ, Саша, Славка и Айно выскочили во двор. Ух, как тут все было мокро и неуютно, особенно после теплой и светлой комнаты Но и капитан, и старший лейтенант, и все солдаты были сейчас на границе. За каждым кустом и деревом они искали хитрого и опасного вооруженного врага.

Придерживая Нюрин плащ над головой и закрывая им Айно от дождя, Саша и Славка зашагали к домику службы. Лучше бы им сейчас быть где-нибудь на тропе или у муравейника и тоже смотреть за участком, а не брести вот так по двору. Но ничего не поделаешь, раз уж дали слово, приходилось его держать.

Ребята вошли в комнату службы.

Отбросив капюшон мокрого плаща, капитан стоял у стола и, глядя на макет участка заставы, что-то говорил Цюре. Цюра тоже был мокрый до нитки. Возле телефона сидел Шакирзянов.

Ребята остановились на пороге.

Здесь была боевая рубка заставы. В каждую минуту капитан знал, что делается во всех уголках его участка, и каждую минуту он мог передать любому своему бойцу, где бы он ни был, любое свое приказание.

— Проверьте дорогу и хребет Больших бугров,- говорил капитан.- У моста ручей перекрыт. Останьтесь там и наблюдайте за частоколом. Если он не пойдет напрямик между озерами, его перехватят заслоны Карпа Яковлевича.

Цюра взял под козырек и вышел.

Капитан задумался, наклонив голову. С козырька его фуражки, отражая свет лампы, шлепались крупные дождевые капли, разбрызгиваясь на столе. Начальник заставы еще раз перебрал в памяти десятки случаев нарушения границы, пережитые им самим, известные по рассказам, прочитанные в книгах. Он должен был решить сложную задачу, и не на шахматной доске, а на участке дикой, разбушевавшейся карельской тайги. Только самый точный учет всех возможностей и точная расстановка сил могли дать безошибочный ход. А ошибаться нельзя.

— Зачем пришли? — не поворачивая головы, спросил капитан.

— Папа, мы узнать,- сказал Славка,- работает или не работает линия?

— Все линии работают,- ответил капитан.- Идите. Если нужно будет — позову…

Запищал зуммер телефона.

— Да, да, слушаю, — сказал Шакирзянов. — Что? След? Двенадцатого? Передаю трубку.

— Товарищ капитан,- протянул он трубку,- у ручья возле тополя старшина Лавров взял след.

Никто не знал, из какого скрытого в скалах родника выбегал этот быстрый и мелкий ручей. Вился он по лесу среди деревьев, прятался под зелеными кочками рыхлого мха, расплескивался брызгами по каменистым россыпям, струйками и каскадами выбивался из-под упавших в воду потемневших коряг.

Только пограничники, отметив его на своих картах, знали, что начинался он за кордоном, кружил и петлял по низинам, терялся в мшистой ламбе, выбегал из нее и, звонко прожурчав под мостом, сливался с озером у гранитного мыса. Назвали они его Черным ручьем и следили, чтобы ничего чужого не принес он с собой, чтоб прозрачными были его темные струи, нетронутыми тропинки вдоль берегов.

Недалеко от границы глыба базальта загородила путь ручью, и вода вымыла возле камня темную заросшую по берегам трестой и кувшинками заводь. Отражаясь в черном зеркале заводи, вырос у камня высокий серебристый тополь и стоял, любуясь своей красотой, красотою скал, напитанных влагой мшистых ковров, серебристым осинником, высокими соснами.

Когда небо над лесом потемнело и за вершины сосен стали задевать косматые тучи, а молнии с треском, словно плетями, хлестнули по тучам, тополь расправил свои ветки и стоял и слушал, как разноголосо зажурчал в коря-гах ручей, как шумели кусты, как, спасаясь от бури, прятались птицы в его листве, а ручей забурлил, заплескался и понесся вперед, унося траву и пену, кружась и вскипая у камней и завалов.

Если бы тополь умел говорить, он бы крикнул, что у самой воды прятался враг. Но не мог он крикнуть. Только ручей зашумел и разлился, превратившись в быструю и мутную речку.

Как змея, прополз нарушитель, бросился в воду, поплыл, ухватился за камень, пробежал возле тополя по мелководью и снова с головой погрузился в поток.

Где-то в стороне участка восьмой заставы раздался выстрел. Лавров остановился: «Прорыв в наш тыл»,- мысленно перевел он сигнал.

— Ищи, Рекс! — приказал старшина и побежал за собакой. Следом на расстоянии десяти-пятнадцати шагов бежал Зозуля.

Лаврова и Зозулю — лучших разведчиков — капитан послал на самый трудный и ответственный участок.

— Ищи, Рекс!

Больше двух часов Лавров и Зозуля были в лесу. Проверены и осмотрены муравейник и валуны, все тропинки и подходы к ним. Никого и ничего они не нашли, но чутье разведчика подсказывало Лаврову, что все-таки самый вероятный путь нарушителя — ручей. Второй раз проходили они с Зозулей вдоль берегов — следа не было.

— Ищи, Рекс!

Снова вернувшись к границе, старшина вошел прямо в воду и, подтянув болотные сапоги выше колен, зашагал по руслу, заставляя Рекса временами пускаться вплавь. Зозуля, стараясь не упускать Лаврова из виду, пошел по тропинке вдоль берега.

Голубая молния осветила деревья. Впереди темной глыбой вырисовывался угловатый обломок базальта, рядом — захлестнутый ручьем тополь.

Рекс выбрался на каменистую быстрину, несколько раз обошел вокруг камня, потом выбежал на берег, обнюхал тополь и снова прыгнул в ручей.

— Есть след!

Но это был не след, а только намек на след. Нарушитель как будто говорил Рексу: «Здесь я был, здесь я коснулся рукой, но ты меня не найдешь». Едва уловимый запах чужого человека оставался в углублении мокрого шероховатого камня, там, где рос зеленый мох. И больше ничего.

Лавров ясно представлял себе по карте весь расчерченный на квадраты участок заставы. А здесь — деревья, камни, валежник. Здесь — тайга. Но каждый клочок этой тайги старшина знал наизусть.

— Вперед, Рекс!

Лавров вышел на берег и углубился в лес. Зозуля все так же в пределах видимости — за ним. Старшина Лавров и Зозуля знали, в каком месте нарушитель может выйти из воды, и спешили туда напрямик. В темноте под сапогами чавкал разбухший мох, то и дело попадались камни и ямы с водой. Следа теперь не было, но Лавров все посылал и посылал Рекса вперед. Возле горелой березы ручей делал поворот и уходил в сторону. Здесь они выскочили на небольшую полянку. Медленно пройдя около березового ствола, Рекс потянул Лаврова в сторону от ручья. Нарушитель шел к муравейнику. Старшина отметил про себя, насколько точно ориентировался нарушитель в этой кромешной темноте дикого и незнакомого леса. Лавров знал: еще каких-нибудь двести метров, и покажется прогалина, где у муравейника осталась в засаде группа лейтенанта Каипова, с которой был отправлен и Зябрин.