А потом, когда они вымылись в ручье и пришли на заставу и Нюра усадила их обедать, Аграфена Петровна стала расспрашивать, где и какой камень они нашли, и тоже удивлялась, как только Славкина майка такую тяжесть выдержала.

Но насчет Нюры Саша все-таки не ошибся. Позже он узнал, что Нюра серьезно обижалась и на него и на Аграфену Петровну. Ночью приезжал дядя Андрей, Саша проснулся и слыхал, как в то время, пока он ужинал на кухне, Нюра говорила: «Андрей, почему ты ничего не скажешь этой Макашиной? Вмешивается, куда не просят, детям разрешает уходить, скоро уже в доме командовать начнет!..» — Нюра помолчала и с горечью в голосе сказала: «И откуда только взялось такое на мою голову!»

Саша слыхал, как дядя Андрей поднялся со стула и, подойдя к Нюре, тихо проговорил: «Анюта, поверь мне, так надо. А Сашке не запрещай. Понимаешь, надо…» Потом они стали говорить совсем тихо, вернее, говорила Нюра, а дядя Андрей слушал ее да изредка переспрашивал. Саша кое-что улавливал и понял, что она рассказывала про их геологические поиски и коллекцию камней. Раза два дядя Андрей тихо рассмеялся.

В дверь постучали, вошел дежурный и доложил, что лошадь оседлана.

Саше очень хотелось встать и сказать, что он готов сделать все, что угодно, только бы Нюра не расстраивалась, но он сдержал себя и остался лежать, как будто ничего и не слышал.

Дядя Андрей уехал, из соседней комнаты доносилось ровное дыхание спящей Аграфены Петровны, из кухни — осторожное позвякивание посуды. Потом Саша уснул, а когда проснулся, долго вспоминал: приснилось ему, что приезжал дядя Андрей, или это было на самом деле?

Утром пришел старшина Лавров, и они со Славкой показали ему всю свою коллекцию, а главное — золотисто-прозрачный кристалл. И не то что Славка, даже Лавров не знал, кварц это, хрусталь или, может быть, настоящий драгоценный камень. Старшина только сказал, что раз кристалл тяжелый и гвоздем его не поцарапаешь, значит самоцвет этот ценный и редкий. Славка тут же показал все, что притащил в своей майке. Оказалось, что в Славкиной майке — гранит, полевой шпат, кварц да песчаник. Никаких руд у него и не было. Один только Сашкин камень, да еще лабрадор, да серный колчедан и были настоящими.

Вот потому-то сегодня они и решили сначала научиться как следует засекать азимут, а потом идти прямо к Большим буграм. Уж сегодня они обязательно что-нибудь найдут!

Но совсем неожиданно появилось новое препятствие в виде Альки: утром он заявил, что ни за что в жизни один не останется.

Алька уже выколотил шишки и ссыпал семена в газетный кулек. Стоя возле колодца, он грыз морковку и между прочим учился плевать струйкой сквозь зубы, как это здорово умел делать Славка.

— Кисуня ты моя, колосочек мой золотой, кто же тебе морковку такую дал? — проходя с ведрами к колодцу, спросила Аграфена Петровна.

— Мама дала морковку,- подумав, ответил Алька.

— Ах, какая вкусная… А папа что тебе дал?

— Папа паровоз купил.

— Хороший папа, паровоз Алеше купил.

— Он давно купил,- уточнил Алька.

— А где твой папа, кисанька, скажи бабушке? — Она даже наклонилась и погладила Альку по голове.

Алька засопел, молча отошел в сторону и, удачно пустив дугой струйку слюны, с хрустом отхватил кусок морковки. Пора было знать, что он пограничник, а не какая-нибудь «кисуня», и вообще он терпеть не может все эти «ахи» и нежные слова.

— Ну что ты, котик,- обиделась Аграфена Петровна,- я уезжаю, а ты и не разговариваешь? Ну, скажи, приедешь в деревню? А? Приедешь? Калиток напечем, за ягодами пойдем, рыбу будем ловить.

«Ура! — мысленно сказал Саша.- Есть выход!» Саша сорвался с места и побежал к дому.

— Тетя Нюра! -закричал он еще издали.- Пока мы колчедан будем искать, уговори Альку рыбу удить, а то нам его жалко!

Нюре и самой было жаль Альку. Но разве отпустишь его в такую даль… Поэтому она согласилась уговорить Альку и вышла вместе с Сашей.

— Аля,- сказала она,- все равно я не могу тебя отпустить. Если хочешь, я посижу с книжкой, а ты наловишь нам окуней на обед.

— А раков у нас сколько! — поддержал Славка. — А хочешь, мы тебе и червяков покажем где копать — самые лучшие, первый сорт!

Все ждали, что скажет Алька. Алька подумал и согласился.

Это, конечно, была идея: завтра-послезавтра они тоже поедут в деревню, им и самим нужны будут черви для рыбалки. Но Саша все-таки колебался. Старшина им ясно сказал: «Если есть главная задача, никакими второстепенными делами отвлекаться нельзя». Но ведь накопать для Альки червей — это ж всего пять минут.

— Пошли! — сказал Саша.- Давай, Славка, говори, где черви?

— В старую конюшню пойдем,- скомандовал Славка.- Оттуда во какую гору навоза убрали, ремонтировать будут. А мы удочку быстро наладим, пускай- ловит, тогда и пойдем.- Как видно, ему тоже было жаль оставлять Альку.

Саша, захватив в сарае лопату, перелез через изгородь и отправился вслед за Славкой. Алька шел сзади и тащил консервную банку.

Низкая длинная конюшня, сложенная из красного кирпича, стояла недалеко от прачечной, в стороне от заставы. Дверь конюшни была открыта. Ребята вошли внутрь.

На том месте, где еще недавно лежал навоз, земля была сырая и жирная. Здесь и начали копать.

Славка понимал толк в рыбной ловле. Червяки в конюшне были стоящие, не такие, что попадаются в земле — длинные, белые, вялые, а бойкие и вертлявые, среднего размера, красненькие, с желтым пояском. На такого червя особенно жадно бросается окунь.

Славка ковырял лопатой землю, Саша разгребал ее руками и выбирал добычу, Алька, присев на корточки, следил, чтобы червяки не удирали из коробки.

В углу, где стена была разрушена снарядом, ребята нашли самое удачное место. Славка решил копнуть поглубже. Нажав ногой на лопату, он почувствовал под нею что-то твердое.

— Стой, ребята, тут что-то есть! — сказал Славка и нажал еще раз. Лопата звякнула и уперлась в какой-то предмет. Повозившись с ним некоторое время, Славка вытащил ржавую коробку странной формы. Из коробки тянулась цепь, звенья которой были составлены из согнутых колечками пластинок железа. Славка потянул за конец необыкновенную цепочку,- показался ровный ряд позеленевших пулеметных патронов.

Алька хотел пролезть под рукой у Славки, чтобы посмотреть поближе находку, но Славка задел его ручкой лопаты и выругал.

Вдруг у самой стенки комья осыпались, и из-под щебня выглянула черная эбонитовая ручка со спусковой скобой.

— Пулемет!.. Финский пулемет!

В кровь обдирая руки, ребята разбросали кирпичи и вытащили пулемет. Кожух с дырочками весь был побит и помят осколками, деревянный приклад разнесло вдребезги, но пистолетная ручка под спусковой скобой выглядела как новая и блестела черной эбонитовой поверхностью. Даже лента была в приемнике — с одной стороны пустая, а с другой с патронами…

— Тут, наверное, фашист из конюшни строчил, а наши его снарядом долбанули,- проговорил Славка.

Саша попытался оттянуть рукоятку затвора — затвор заклинило; на ствольной коробке тоже видны были следы осколков.

— Давай кирпичиной стукну, враз отойдет, — Славка сгоряча стукнул себя по пальцам. Затвор как будто сдвинулся с места.

— Ага! Я же говорил! Теперь ты тащи. Алька, держи приклад!

Саша изо всех сил дернул рукоятку назад, затвор отошел и заскочил за боевой взвод. Из приемника вылетела потемневшая стреляная гильза.

— Теперь будет стрелять,- сказал Славка и нажал спуск.

— Не трогай, Славка! — закричал Саша.- Хорошо, что патрон заело, а то так бы и дал очередь!

— Я знал, как его заряжают,- ответил Славка.- Только забыл, а раньше я знал…

— Придумал! — Саша вскочил на ноги и с размаху опять уселся на битый кирпич.- Славка! Ведь у Цюры есть пулеметы в складе, пойдем и посмотрим!

— Нет,- сказал Славка,- не посмотрим, а спросим. Вот. Так спрошу, что ты и не заметишь. А Цюра добрый: он мне сам противогаз подарил и лук-самострел сделал.

Цюра-то добрый, но теперь уж они карту не сделают, коллекцию не соберут, по маршруту не пойдут. А с пулеметом определенно что-то надо было придумать.