– Кто?

– Тот, кто хочет воздействовать на общественное мнение. Возможно, противник пластической хирургии. Мы заметили, что наши пациенты стали чувствовать себя неуверенно.

– Неуверенно?

– Я имею в виду то, что эти фотографии в некотором роде портят им все удовольствие от подобного рода операций. Если бы речь шла о скандале в сфере продуктов питания, то можно было бы сказать, что это испортило им аппетит.

– А что вы имеете в виду, когда говорите о воздействии на общественное мнение?

– Что ж, несмотря на то что число пациентов постоянно растет, журналисты уже не первый год атакуют нас. Равно как и эту мнимую одержимость красотой. Или индустрию моды с ее тощими манекенщицами. Возможно, кто-то просто решил бороться с пластической хирургией. Знаю, звучит безумно, но это всего лишь моя версия.

– Мне это не кажется безумным, – отозвался Миллнер.

– Однако я считаю эту затею напрасной. Как думаете, что произойдет, если все женщины на этой планете будут довольны своей внешностью? Какие отрасли промышленности существуют за счет идеала красоты? Это приведет к глобальному экономическому кризису.

С этой точки зрения Миллнер на ситуацию еще не смотрел.

– И вы остались бы без работы, – добавил он.

– Кроме прочего. Хорошо, что это никогда не случится. Ни одно стремление человеческой расы не сравнится по силе со стремлением к красоте. И никто и никогда не сумеет это изменить, будь он хоть трижды безумцем.

Миллнер почувствовал, что в словах доктора есть нечто, о чем стоит поразмыслить. Он решил подумать об этом во время перелета в Мадрид.

Впрочем, до сего момента все было пустой болтовней. Только теперь он подобрался к истинной цели своего визита.

– Поговорим о другом. Играет ли в пластической хирургии какую-то роль так называемое золотое сечение? – Миллнер почувствовал, что его тело выбросило заряд адреналина. Скоро станет ясно, верно ли его предположение.

– Вы серьезно спрашиваете меня, имеет ли моя работа какое-то отношение к золотому сечению? – Казалось, этот вопрос искренне развеселил хирурга. – Пойдемте, я вам кое-что покажу! – произнес доктор Джонс и поднялся.

Все еще удивляясь его реакции, Миллнер тоже встал и подошел вслед за ним к фотопортрету, висевшему на стене возле письменного стола. На фотографии была запечатлена знаменитая актриса. Однако в глаза сразу же бросалась сеточка круговых линий, нарисованных на ее лице.

– Мэрилин Монро, – представил доктор, хотя в этом не было необходимости, и указал на портрет. – Без сомнения, одна из прекраснейших женщин из всех, которые когда-либо работали в Голливуде. Тем не менее эту фотографию можно и заменить. Сюда с тем же успехом я мог бы повесить портрет Софи Лорен или Анджелины Джоли. Или Нефертити. Графическая решетка, которую вы видите на лице, осталась бы той же.

– И это означает?..

– Все строго соответствует золотому сечению! – Доктор Джонс ликовал. – Пропорции идеального лица или, если хотите, лица, которое кажется нам идеальным, в точности соответствуют правилу золотого сечения. Черты красивого лица можно рассчитать в соответствии с ним. Так, например, соотношение ширины переносицы и ширины рта полностью отвечает правилу золотого сечения. Оно знакомо каждому пластическому хирургу.

Миллнер посмотрел на портрет Мэрилин Монро с удовлетворением.

– И позвольте, я угадаю: то же самое справедливо не только для лица?

– Совершенно верно. Его можно применить практически ко всем пропорциям тела. Золотое сечение – это нечто вроде Божественного плана для красивого человека.

– А там, где у Бога не вышло, подправляете вы? – В словах Миллнера прозвучало больше презрения, чем он собирался вложить в них изначально.

– Девяносто девять процентов творения остается в руках Бога. Мы, хирурги, занимаемся только одним процентом, который порой можно улучшить у некоторых людей.

Примерно такой ответ Миллнер и ожидал услышать, и ему было что на это возразить, чтобы завязалась жаркая дискуссия о пластической хирургии. Однако он уже получил необходимую информацию и не испытывал ни малейшего желания ссориться. Судя по «мазерати» на парковке, у доктора не было причин всерьез задумываться о сути своей профессии.

– Глядя на вас, мистер Миллнер, я думаю, что и вам не повредило бы вмешательство пластического хирурга. – Доктор Джонс кивнул, указывая на его лицо.

Похоже, ему как раз таки хотелось поссориться с агентом ФБР. Миллнер почувствовал, как в нем закипает ярость, и остановить ее было невозможно.

– Если вы имеете в виду мой нос, мистер Джонс, то да, он выглядит не так роскошно, как у некоторых красавчиков из Голливуда, но он здорово чует нарушения закона. Рабочие носы так и должны выглядеть, чтобы вы знали. И этому уродливому носу очень хочется порыться в ваших счетах, налоговых декларациях и тому подобном. Я уверен, что где-то он что-нибудь да найдет! Или я сейчас же сверну на сторону ваш идеальный нос отличным ударом правой, и вы сами станете своим следующим пациентом!

Неизвестно, что произвело больший эффект – то ли угроза начать расследование, то ли угроза применить силу, – но слова его возымели нужное действие. С лицом таким же белым, как его футболка, доктор испуганно уставился на него.

– Я имел в виду только шрам у вас на щеке, который вы пытаетесь спрятать под бородой, – выдавил он из себя и скрестил на груди руки, словно готовясь в любой момент отразить атаку.

Про шрам-то он и забыл. Миллнер почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он инстинктивно коснулся его рукой. Шрам был еще слишком свежим, и он не успел привыкнуть к нему.

– Это мне безразлично, – произнес он, пытаясь вызвать в себе былое раздражение. – Кстати, пластические хирурги имеют право выписывать трамадол[17]? – резко спросил он.

Врач на миг замер, затем понял его. Кивнул, вернулся к своему столу, нажав клавишу, вывел компьютер из спящего режима, набрал что-то на клавиатуре.

– Сколько? – спросил врач и, заметив, что Миллнер колеблется, добавил: – Думаю, вам нужна большая упаковка. – Закончив, он нажал клавишу возврата. – Моя ассистентка отдаст вам рецепт.

Не зная, что сказать, Миллнер поднял правую руку.

– Думаю, на этом все? – поинтересовался врач.

Миллнер снова поднял руку и, не прощаясь, поспешно вышел из кабинета. Ему показалось, что на лице пышной блондинки-администратора он прочел что-то вроде сочувствия, когда та с улыбкой протянула ему рецепт. Однако, возможно, ему это только показалось. Эхо его прощальных слов прокатилось по лестнице, и, отъезжая от парковки клиники, он решил не бросать последний взгляд на «мазерати».

Отъехав от клиники на несколько километров, он повернул зеркало заднего вида так, чтобы увидеть в нем себя. Возможно, стоит действительно подумать о том, чтобы удалить шрам, хотя ему самому тот не мешал. С другой стороны, шрам отвлекал внимание от его действительно не слишком симметричного носа. Миллнер провел рукой по лицу, словно стирая отражение, а затем вернул зеркало заднего вида в первоначальное положение. Что за бред! Самое главное – это то, что внутри, духовные ценности, и в этом отношении инстинкт его не подводил никогда. Он покосился на рецепт, лежащий на центральной консоли. Нужно будет найти в аэропорту аптеку, прежде чем лететь в Мадрид.

Я нашел его. Обыкновенный женский портрет. Он еще не закончен, но почти готов. Я никогда не предполагал, что Салаи настолько искусен в живописи. Когда он отправился в город, чтобы купить козьего жира для незнакомца (не знаю зачем, но нужно тому немало), я обыскал все его тайники. Нашел много краденого, а под льняным покрывалом – картину, нарисованную на ореховой доске.

Не стану отрицать, она привела меня в восторг. Зрелые мазки, яркие краски. Меня интересовало лишь то, кого он там изобразил. Эту женщину я никогда прежде не видел. На лице ее – нежная улыбка. Я положил картину на место и оставил все так, как и было.