Я кивнула Кену, и он повернул зеркало под нужным углом. Над помостом возник огромный полупрозрачный лист. Он мерцал и искрился, словно был покрыт алмазной крошкой, и вмещал плотные ряды значков в виде лягушат — совершеннейшая тарабарщина. Многие в толпе уже надели гляделки и теперь вчитывались в содержимое. Я повертела головой и заметила неподалеку сиротливо лежащую коробочку. Мадам Лилит обронила свою пару гляделок в процессе всей этой возни. Я осторожно поместила чешуйки на глаза и тоже задрала голову. Цепочки лягушат вмиг выстроились в связные фразы.

Кен для верности зачитал предсказание звонким голосом. Когда он замолчал, площадь накрыла тишина. Глюттон Медоречивый стоял, как громом пораженный, мадам Лилит перестала дергаться, повиснув под мышкой у Эола Свирепого (в столь неудобное положение ее вогнали попытки прорваться к нам с Кеном в обход великана). Благоговейную тишину нарушил пожилой гоблин в первом ряду:

— Вы чувствуете эту чудовищную вонь?

Вопрос заставил многих очнуться. Стоящие рядом с ним согласно закивали, две дамы дружно прижали подолы к носу. Гоблин был прав: ветер принес невообразимый запах — так могла бы пахнуть гигантская мышь, скончавшаяся в грязном носке великана. И непередаваемое амбре только усиливалось, накатывая волнами, расцветая новыми оттенками вони. Но участников действа на помосте занимало сейчас совсем другое.

— Шарлатан! — завопила мадам Лилит, умудрившись вывернуться из хватки Эола Свирепого, и ткнула пальцем в Марсия. — Самозванец! Мошенник!

Марсий откинулся на спинку трона, устроился поудобнее и принял царственный вид, будто и не было унизительных оков.

— Вижу, вы действительно ответственно подошли к выбору подарка, бывший первый советник, — процедил он. — Отыскали хрустальную жабу, подтвердившую мое законное право на престол. Впрочем, могли и не утруждаться.

— Не слушайте его! — Мадам Лилит подбежала к краю помоста и зашарила глазами по толпе. — Он узурпатор, наглый выскочка! А жаба с ним в сговоре! — Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и ответом ей была гробовая тишина. — Не верьте ему, верьте мне! Это не тот свиток. — Ее лепет становился все менее связным и все больше напоминал выкрики сумасшедшей. Растрепавшиеся волосы, порванное платье и дергающийся глаз довершали сходство. — Мадам Лилит обернулась к начальнику стражи: — Чего стоите? Догоните жабу, устройте облаву. Должен же быть от вас хоть какой-то прок! Только попадись мне эта земноводная лгунья, уж я-то сумею вытрясти из нее всю правду! И кто-нибудь, заткните его уже!

Последнее относилось к Мадонию Лунному, сопровождавшему ее речь надрывной трелью. Зря она: принц умело подчеркивал особо драматичные моменты.

Эол Свирепый, не глядя, зажал струны рукой. Лира замолкла с огорченным треньканьем. Откуда-то снизу донесся глухой шум.

Мадам Лилит вновь повернулась к смущенно молчащей толпе, перебегая взглядом от одного лица к другому. Речь не возымела действие.

Собравшиеся отводили глаза и кривились.

— Довольно, мадам Лилит, — громко сказал Глюттон Медоречивый, непринужденно отряхивая костюм и прикрывая поврежденный протез, — вы уже достаточно выставили себя на посмешище. — Он повернулся к Марсию. — Ваше Величество, надеюсь, у вас не возникло превратного впечатления о моей роли в произошедшем. Я не имел ни малейшего представления о том, что она задумала. — Принц доверительно прикрыл рот с одного боку ладонью, но последующие слова слышала вся площадь. — Похоже, бедняжка тронулась умом — даже называет меня своим дядей. Я всего лишь подыграл… Она сообщила, что подготовила подарок, но я и помыслить не мог…

— Не волнуйтесь, — холодно прервал Марсий, — вы вполне четко обрисовали свою роль, упомянув, что ждали трона десять веков.

Значит, не у одной меня такой острый слух.

Король повернулся к стражникам, которым оставалось только посочувствовать — столько приказов от самых разных лиц они сегодня получили, — и дернул подбородком в сторону заговорщиков:

— В темницу этих двоих.

— Только посмейте, — прошипел Глюттон Медоречивый, стряхнув с плеча пальцы одного стражника и огрев тростью второго. К мадам Лилит приблизиться побоялись.

Откуда-то снизу снова донесся невнятный шум и толчки, как будто таранили стену. Интересно, что это?

Кен нащупал мою руку и шепнул:

— Я все сделал правильно, Ливи?

Я ласково потрепала мальчика по голове:

— Ты просто умница, Кракен.

Он скривился.

— Так меня Жмутс называет. Для друзей я Кен.

— Хорошо, Кен, — улыбнулась я и пожала ему руку в ответ.

Я хотела спросить, как он здесь очутился и как сумел притвориться пажом, но тут вперед выступил старец в белой хламиде и с витыми рогами, спускающимися почти до земли, приковав всеобщее внимание. К груди он прижимал тяжелый том в кожаной оплетке, инкрустированный бериллами и изумрудами — я вообще не припомню Амброзия Высокого без книги в руках.

— Если позволите, — обратился он к Марсию, — то технически вы еще не король. Сей статус, как все мы слышали, вы обретете лишь тогда, когда докажете, что достойны трона… что готовы к нему, — мягко поправился он. — А все, что я видел до этого момента, доказывает обратное.

Лицо Марсия окаменело. Я ожидала, что он осадит старика, как сделал это ранее, но он сидел с чрезвычайно прямой спиной и молчал.

— Вот видите! — ухватилась за его молчание мадам Лилит. — И этот мальчишка еще замахивается на управление королевством? Да он сам не знает, что ему нужно!

Она закашлялась, накрытая новой волной вони, и поспешно уткнулась носом в рукав. Половина присутствующих сделали то же самое.

— Если и это местный обыщай, то мне сдесь яфно не место, — пропыхтел неугомонный Парикастый соседу. Тот задержал дыхание и так покраснел от натуги, что цвет щек сделался под стать цвету костюма.

— Вот эти, вонючки! — завопил какой-то малыш, тыча в ближайший пучок орхипетов. Застигнутые врасплох, цветы выдали новую порцию чудовищного запаха. Присутствующие не просто ощутили его, но даже увидели, когда от лепестков поднялось облако неприятного болотного оттенка. Цветы покраснели, потом побледнели и вообще пришли в явное замешательство, принявшись менять оттенки так быстро, что рябило в глазах. И палитра отнюдь не радовала ценителей прекрасного. Наверное, цветы и сами это понимали, потому что покрылись от волнения прыщиками и пятнами. Запахи тоже не стояли на месте, на смену приторной ванили, от которой слипались ноздри, пришли новые. В тот день гости праздника перенюхали все, начиная с плесневелого сыра и заканчивая едким уксусом. «Особенные» тычинки извивались шипящими змейками и даже попытались ужалить стоящую поблизости эльфийку. Она испуганно ойкнула и отскочила.

— А малой-то прав! — крикнула Длиннозубая Алора. — От травы запашок.

— Ну, ты удружил, — пробасил горбоносый тролль соседу справа.

Тот, к кому он обращался, выбежал на дорожку, распихивая всех локтями и пылая праведным гневом. Им был не кто иной, как Жмутс.

— Я требую объяснений! — крикнул он, вертя головой и обращаясь ко всем одновременно. Вид у него был оскорбленный и очень жертвенный. Взгляд проходимца остановился на Кене. Надбровная дуга так яростно сжала монокль, что стеклышко треснуло. — А с тобой мы еще поговорим. — Ручка Кена задрожала в моей ладони, но мальчик воинственно вскинул подбородок. Однако Жмутс уже забыл о нем и вперил костлявый палец в мадам Лилит. — Вы обещали, что я стану королевским цветочником! Поклялись, что должность у меня в кармане. Вы не можете отказаться от своих слов, — он повернулся к Марсию и перешел на визг, — я не позволю!