Чувствуете его плоть на своей, но на этот раз это происходит на ваших условиях.

Руфь переполнило чувство победы, и она выдернула нож. То усилие, которое ей понадобилось, чтобы преодолеть сопротивление его тела, доставило ей удовольствие.

Вы видите, как кровь собирается в лужицу, и понимаете, что он над вами больше не властен.

Ноги мужчины подогнулись, и он зажал рану правой рукой. Кровь бежала сквозь его пальцы. Он прижал руку сильнее. В недоумении опустил глаза, потом поднял взгляд, посмотрел на Руфь и вновь опустил. Казалось, он никак не может соединить две вещи – ножевую рану и присутствие этой женщины.

К вам возвращается ваша легкость бытия.

Мужчина быстро заморгал – на какое-то мгновение его зрение прояснилось, и он замер.

К ней вернулись ее собственные ощущения. Руфь услышала звук проезжающего в конце переулка грузовика. От этого звука у нее почему-то загорелись уши. В желудке заурчало, когда тяжелый, какой-то металлический запах ударил ей в нос. Собака завыла, но не убежала.

К вам возвращается ваша легкость бытия.

Руфь еще раз воткнула нож. Второй удар не проник так глубоко, но его сила заставила мужчину упасть на спину. Раздался тошнотворный звук, когда его череп ударился об асфальт.

К вам возвращается ваша легкость бытия.

Что-то пошло не так. Она упустила какую-то важную деталь. Во время визуализации ее тело после удара ножом погружалось в мир и покой.

Руфь наклонилась над лежащим телом и еще раз воткнула в него нож. Мужчина застонал – тогда она ударила его еще раз.

– Вставай же, вставай, вставай! – кричала она, ударяя его по левой ноге. Но та была так же неподвижна, как и его тело.

К вам возвращается ваша легкость бытия.

– Вставай же, черт тебя подери…

Прицелившись, Руфь ударила мужчину ногой по ребрам. Кровь выплеснулась из его открытого рта. Глаза у него закатились, и он изогнулся, как некое странное млекопитающее. Собака бегала около его головы, очевидно не зная, что же ей делать дальше.

По щекам Руфи покатились слезы.

– Верни мне его, грязный ублюдок! Просто верни мне его, – приказала она.

Тело замерло, и в переулке повисла тишина.

Руфь выпрямилась во весь рост.

Она ждала, глядя, как под лежащим телом собирается кровь, как будто вылитая из банки с краской.

Ну и где же ее облегчение?

Где ее спасение?

Где, черт возьми, ее свет?!

Собака залаяла.

Руфь Уиллис повернулась и бросилась бежать изо всех сил.

Все начинается с тела, размышляла Ким, вылезая из «Гольфа GTI».

– Еще немножко и задавила бы, – сказал Брайант, показывая на офицера в форме, которому пришлось отпрыгнуть, чтобы избежать контакта с капотом ее машины.

– До него была еще целая миля.

Стоун поднырнула под полицейскую ленту и направилась в сторону группы отражающих свет курток, которые толпились вокруг белой палатки. Торнс-роуд, двустороннее шоссе, было частью основного пути от Лая до Дадли.

На одной стороне шоссе располагались парк и жилые дома, а на другой – спорткомплекс, школа и паб «Торнс».

Дневная температура в середине марта уже дошла до двузначных чисел, но по ночам она больше напоминала февральскую.

Пока Брайант предъявлял их полномочия, Ким, не обращая ни на кого внимания, направилась к телу. Темная водосточная канава шла вдоль одной из террас, которая поднималась прямо к Амблкоту, одному из самых престижных районов Брайерли-Хилл.

Слева от нее находился участок, заросший травой, сорняками и усыпанный собачьим дерьмом, по которому в обычное время ходили рабочие из близлежащего кузовного завода и который сейчас затаптывали сотрудники следственной бригады.

Войдя в белую палатку, Ким застонала.

Китс, ее любимый патологоанатом, стоял, склонившись над трупом.

– А-а-а, инспектор Стоун! Давненько не встречались, – произнес он, не глядя на Ким.

– Мы встречались на прошлой неделе, Китс, на вскрытии женщины-самоубийцы.

– Наверное, я заставил себя забыть об этом. – Китс взглянул на нее и покачал головой. – Иногда люди поступают так с событиями, которые могут нанести им душевную травму. Так сказать, механизм самосохранения. Кстати, а как вас зовут?

– Брайант, скажи Китсу, что это не смешно.

– Командир, я не могу лгать человеку прямо в лицо.

Ким покачала головой и притворно улыбнулась.

Китс был небольшим человечком с лысой головой и торчащей бородой. Несколько месяцев назад неожиданно умерла его жена, с которой он прожил тридцать лет. Это расстроило его гораздо сильнее, чем он готов был признать.

Иногда Ким позволяла ему немного повеселиться на свой счет. Время от времени.

Она повернулась туда, где рядом с телом своего хозяина сидела на задних лапах бордер-колли[20].

– А почему собака все еще здесь?

– Она свидетель, шеф, – мгновенно среагировал Брайант.

– Брайант, я совсем не расположена…

– Пятна крови на ее меху, – добавил Китс.

Ким пригляделась и заметила несколько капель на передней ноге пса.

Она отключилась от всей деятельности, которая происходила вокруг нее, и сосредоточилась на самом главном – на трупе убитого. Перед ней лежал белый мужчина, сорока с небольшим лет, тучный, одетый в джинсы «Теско» и некогда белую футболку. Ее стирали так много раз, что теперь по цвету она напоминала сигаретный пепел. Футболка была вымазана красным и в нескольких местах разрезана ножом. Было видно, что сразу после убийства из-под трупа вытекала кровь. Судя по всему, убитый упал на спину.

Новая куртка-«пилот» из кожи среднего качества явно не сходилась у него на животе. Мысли о том, чтобы застегнуть молнию, были не чем иным, как пустыми мечтами. Подарок на Рождество от кого-то, кто его любил и не хотел замечать его растущий живот. Может быть, от матери. Так что эта одежда никак не защитила его от ножевых ударов.

У него были длинные волосы, подернутые сединой. Лицо было чисто выбрито, и на нем все еще оставалось выражение удивления.

– Орудие убийства?

– Пока ничего, – ответил Китс, отворачиваясь.

Ким наклонилась вперед и взглянула на эксперта-фотографа. Тот кивнул, показывая, что уже сфотографировал труп во всех необходимых ракурсах. Теперь он был занят собакой.

Стоун осторожно приподняла пропитанную кровью футболку. Вся эта кровь вытекла из одной, особенно глубокой раны.

– Думаю, что первая рана оказалась смертельной, – добавил Китс. – И, предваряя твой вопрос, это был кухонный нож длиной пять-шесть дюймов.

– Он должен быть где-то рядом, – заметила Ким, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Почему ты так считаешь? Он может быть где угодно. Убийца мог забрать его с собой.

– Нападение вполне могло быть спланировано: темный переулок, поздняя ночь, – покачала головой Ким. – Но потом что-то произошло. И убийцу захлестнули эмоции. Первый удар оказался смертельным, но он наносит еще три «контрольных» удара.

Она продолжала смотреть на труп, физически ощущая ту ярость, которая сопровождала нападение, как будто эта ярость все еще оставалась в воздухе.

– Убивая, преступник был ослеплен яростью, – инспектор подняла глаза, – потом уровень адреналина понизился, и он… Что он сделал?

– Он увидел, что натворил, – сержант попытался продолжить ее логические рассуждения, – увидел нож у себя в руке и захотел поскорее избавиться от него.

– Убийство ножом – дело очень личное, Брайант. Я бы даже сказала, интимное.

– А может быть, это просто неудавшееся ограбление? Бумажника при нем не было.

Ким не обратила внимания на его последнюю фразу и легла на землю слева от трупа. Лежа на боку, выровняла свои ноги по его ступням. Холод сразу же пронзил ее до костей.

Китс посмотрел на нее и покачал головой.

– Учись, Брайант, – покой нам только снится!

– Китс, ты ничего не понимаешь…