– А я, как психиатр, принимаю на веру то, что люди могут быть сломаны. Например, потеря близкого с точки зрения психолога может серьезно повлиять на психику человека, хотя, может быть, и на короткий период, – тут она перевела взгляд на могилу старины Артура и сглотнула. – Вот мы, психиатры, и стараемся вернуться в прошлое, чтобы восстановить человека, но, к сожалению, полностью это сделать удается крайне редко!

– А кто там похоронен? – спросила детектив без всяких колебаний и без извинений за прямоту заданного вопроса.

– Вы видели фото на моем письменном столе. – Алекс глубоко вздохнула. – Моя семья три года назад погибла в автомобильной катастрофе… – На последних словах голос психолога сломался. И она почувствовала, что поведение женщины изменилось. Подняв голову, доктор Торн стала смотреть прямо перед собой.

– Горе иногда творит с нами странные вещи.

Ей показалось, что она заметила какую-то реакцию со стороны Ким, и решила продолжить. Любая такая реакция только разжигала ее аппетит, а в карманах у нее было достаточно шоколадок, начиненных душещипательными историями!

– Мне кажется, что ни один человек не может до конца смириться со своей потерей.

Со стороны инспектора не последовало никакой реакции, но Алекс тем не менее решила продолжить.

– Будучи ребенком, я потеряла сестру.

А-а-а, ну вот, наконец-то… Наконец-то она что-то нащупала!

– Мы с ней были очень близки, чуть ли не лучшие подруги. Разница в возрасте была всего два года.

Отсутствие какой-либо реакции или поддержки выводило Алекс из себя, и она решила, что у нее с Ким должно появиться что-то общее.

– После того как она утонула, мой сон резко изменился. Я стала спать не больше трех-четырех часов в сутки. Меня проверяли, обследовали, изучали и мониторили. В конце концов моему заболеванию нашли название, но так и не смогли подобрать лечение.

По правде говоря, доктор Торн крепко спала не менее семи часов в сутки, но наблюдения за домом Кимберли показали, что у той действительно были проблемы со сном.

– Простите, я что-то слишком разболталась… Уверена, что вы хотите поскорее вернуться к семье.

Женщина пожала плечами. Она все еще молчала, но по-прежнему оставалась сидеть на скамейке.

Алекс печально рассмеялась и нервно закрутила пальцами пояс своей куртки.

– Иногда даже психиатрам нужен кто-то, с кем они могли бы поговорить. Потери меняют всех нас. Но я научилась с пользой использовать время, когда не могу уснуть. Пишу заметки, веду исследования, сижу в Интернете, но иногда мне кажется, что ночь никогда не кончится.

Легкий кивок. Любая реакция, даже самая незаметная, сообщала ей все новую и новую информацию.

Алекс обратила внимание на чуть заметное изменение поведения собеседницы. Ее тело слегка согнулось, как сэндвич, который оставили без контейнера. С одной стороны, это могло показаться попыткой защититься от пронизывающего ветра, но Алекс знала истинную причину этому.

И она решилась на беспроигрышную авантюру.

– Вы позволите мне спросить, кого…

– Было мило поболтать с вами, док. До встречи!

Торн проводила взглядом инспектора, которая дошла до машины, села в «Гольф» и быстро покинула стоянку.

Улыбаясь, доктор выбросила камешек из туфли и двинулась вверх по холму. Поспешный уход женщины говорил ей так же много, как и долгая беседа. Алекс многое узнала и начала понимать, кто же ее противница на самом деле.

Детектив-инспектор Ким Стоун явно была социально неадаптирована. У нее не имелось тех манер, которым, если только они не были врожденными, было легко научиться. И в то же время она была умна и подчинялась какой-то не ведомой Алекс цели. Возможно, в детстве Стоун подвергалась сексуальному насилию, но то, что она испытывала в своей жизни боль и пережила серьезную потерю, было очевидно. Она испытывала отвращение к физическим контактам и даже не пыталась это скрыть…

Доктор Торн подошла к памятнику, который был ее целью. Она прочитала короткую надпись на нем и не стала скрывать своего удовлетворения.

Для того чтобы сложить любую мозаику, надо методично следовать логике. Сначала должно появиться желание начать работу, потом, вслед за этим, должно прийти понимание сложности предстоящей задачи. Затем появляется необходимая концентрация и твердое желание достичь своей цели. И наконец наступает самый волнующий момент: то самое состояние, когда следующий фрагмент, который ты ставишь, оказывается решающим в завершении всей мозаики!

Алекс еще раз перечитала золотые на красном буквы и поняла, что нашла тот самый решающий фрагмент мозаики.

Раздался звонок в дверь, и Ким даже не стала спрашивать: «Кто?», а просто сняла цепочку.

– Женушка приготовила слишком много лазаньи, – пожал плечами Брайант. – Велела часть отнести тебе.

Ким улыбнулась. «Женушка» присылала ей домашнюю еду чуть ли не каждую неделю и так же обожала благотворительность, как и ее муж.

Стоун вспомнила, как несколько месяцев назад Брайант спас в одной из квартир печально известного поселка Холлитри суку стаффордширского бультерьера вместе со щенками. Щенков он спас от жизни, проведенной на бойцовском ринге, а их мать – от постоянных вязок, после которых ее тоже швырнули бы на тот же ринг в качестве спарринг-партнера бойцовых собак.

В семье Брайанта щенки подросли, и для них нашлись хозяева среди членов семьи и друзей, а вот суку они решили оставить себе.

– Ну и что тебе надо на этот раз? – спросила Ким, доставая вторую кружку.

– Знаешь, я тут подумал…

– Брайант, я же предупреждала тебя: держись подальше от опасных деяний, – Стоун приподняла бровь.

– Ким, признайся, что ты только что пошутила, – мужчина прищурил глаза.

Инспектор пожала плечами.

– Мне кажется, что тебе пора забыть о деле Руфи Уиллис. Тебя слишком заворожила доктор Торн, и ни к чему хорошему это не приведет.

– Правда? А догадайся, с кем я столкнулась сегодня днем? – Ким намеренно умолчала о месте встречи. Почему-то беседа с доктором постоянно звучала у нее в голове, и Стоун никак не могла понять почему.

– Ну, так попробуй меня удивить.

– С доктором Торн. Она спросила меня, как дела у Руфи.

– Что, по-моему, вполне естественно, – пожал плечами Брайант.

– Ну-у-у…

– А в чем дело?

– Не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Она очень много говорила.

– О Руфи?

– Не совсем. Все больше о себе, любимой.

– И что же она тебе рассказала?

– То, что ее семья погибла, что она мучается от бессонницы, что у нее мало друзей…

– Так вы что, стали лучшими друзьями?

– Во всем этом было что-то… странное.

– Вот уж не ожидал услышать такое от тебя!

– Ладно, забудь.

– Прости. Продолжай, пожалуйста. Так что же в этом было «странного»?

Ким и сама пыталась понять это. Может быть, если она все расскажет Брайанту, то сама сможет во всем разобраться и благополучно забыть этот разговор?

– Те вещи, которые она говорила, и то, как она их говорила. Она рассказывала о себе, а мне казалось, что ей нужно что-то от меня. Ты меня понимаешь?

– Нет.

– Почему она решила так много рассказать о себе?

– Может быть, у нее просто был момент слабости и ее к тебе потянуло?

Ким могла согласиться, что такое было вполне возможно. Ведь беседовали они на кладбище.

– Ну да, но у меня создалось впечатление, что беседа шла больше обо мне, чем о ней.

– Она что, лезла в твою жизнь?

– Не прямо, но…

– А могло быть так, что она почувствовала вдруг свою беззащитность или пыталась вызвать тебя на откровенность?

– Возможно, но…

– Послушай, Ким: в этой жизни случается, что люди встречаются и разговаривают друг с другом. Они рассказывают тебе о себе, а потом ты рассказываешь им о себе. Это называется «знакомиться». Правду сказать, у собак это все гораздо проще. Они просто нюхают друг у друга за…