– А вы не могли бы поточнее рассказать о маниях и галлюцинациях? – попросила Алекс. Она уже почти забыла то, что проходила на первом курсе.

– Начнем с того, что она слышала у себя в голове голоса, которые постоянно спорили друг с другом, хотя и были абсолютно независимы от нее. Она в этих спорах была судьей и, если хотите, миротворцем. Голоса все время требовали, чтобы она приняла чью-то сторону. Кроме того, она страдала от бредовых восприятий[63]. Есть свидетельство о том, что, когда один из пациентов во время ланча подвинул к ней кувшин с водой, она решила, что медицинский персонал замыслил ее убить и единственным способом спастись для нее было помочиться прямо посередине столовой. Правда, это было еще до того, как я пришла сюда работать. Вскоре после моего прихода у Патти появилась фобия к окнам – она боялась, что открытые окна высасывают ее рассудок.

– А у нее бывали приступы агрессивности?

Хелен печально кивнула. Было видно, что Патриция Стоун ей очень нравится. Как это непрофессионально – допускать подобное отношение к пациенту, подумала Торн.

– К сожалению, да. По своей природе она совсем не агрессивна, но бывают моменты, когда с ней трудно справиться.

– А вы можете рассказать о таких случаях?

Чтобы не пропустить деталей, Хелен достала историю болезни Патти Стоун.

– В девяносто втором году она напала на пациентку, утверждая, что пожилая женщина проецировала мысли в ее сознание, и она должна была положить этому конец. В июне девяносто седьмого – опять нападение на пациента, который якобы передавал ей в мозг свои ощущения. Еще через несколько месяцев она стала утверждать, что тот же самый пациент читает ее мысли вслух. Шесть лет назад напала на посетителя, утверждая, что он взял ее под свой умственный контроль и заставил ее чесать себе колено до тех пор, пока на нем не появилась кровавая рана. А совсем недавно она сбила с ног молодую санитарку якобы за то, что та передавала ей в мозг какие-то импульсы.

Алекс была заинтригована. Патти Стоун объединила в себе почти все первичные симптомы, описанные Шнайдером[64]. Наличие хотя бы одного из них позволяло диагностировать пациента как шизофреника.

– Только не подумайте ничего такого, – сказала Хелен, вставая на ноги. – Такое случается довольно редко. В остальное время она образцовая пациентка – готовая к сотрудничеству и довольно приятная. А подобные эпизоды заставляют нас пересматривать медикаментозное лечение. С самого начала она была на хлорпромазине, а сейчас мы перевели ее на клозапин[65].

Клозапин был препаратом, который часто прописывали шизофреникам, с трудом поддающимся лечению. У препарата было меньше побочных эффектов.

– А ее поведение или агрессивность как-то связаны с посещениями членов семьи?

– За все эти годы Патти никто не посещал.

– А я думала, что ее дочь… – Торн изобразила сильное удивление.

– Очень печально, но нет. Она звонит каждый месяц и делает это с того момента, как ей исполнилось восемнадцать, но никогда к ней не приезжает.

– Для Патти это, должно быть, очень тяжело.

– Мы не вмешиваемся в семейные отношения, – женщина развела руками. – Мы просто стараемся как можно лучше лечить наших пациентов.

– А есть ли хоть призрачная надежда, что Патти когда-нибудь выпустят?

– Сложный вопрос, доктор Торн, – задумалась Хелен. – Иногда Патти выглядит очень стабильной и ее легко представить себе живущей за оградой нашего учреждения, но периодические вспышки агрессивности делают подобное маловероятным. Не забывайте, что она уже более четверти века находится в нашем учреждении. Здесь ей все знакомо и она чувствует себя в безопасности. У нас здесь не предприятие быстрого питания, и мы не заинтересованы в быстром обороте пациентов. Мы лечим тех пациентов, которые нуждаются в лечении, и понимаем, что у некоторых лечение может занять очень длительное время, а кое-кто может остаться здесь на всю жизнь.

Алекс серьезно кивнула, подумав, что если эта женщина еще не начала писать научно-популярные брошюры о своем заведении, то ей надо срочно за это браться.

– Но ведь это дорогое лечение. То есть я хочу сказать, ваше учреждение совсем не похоже на те, которые я видела до этого.

– У нас есть частные пациенты, которые сами оплачивают свое лечение здесь, а за других платит система социальной помощи.

Кто бы сомневался, подумала доктор Торн. Особенно если эта система довела многих из них до полного забвения и даже до смерти.

– Спасибо, Хелен. Вы мне очень помогли. Я нисколько не сомневаюсь, что вы – неотъемлемая часть того качественного лечения, которое здесь предлагается.

Было видно, что эта лесть приятна женщине.

– Как я понимаю, вы хотели бы встретиться с Патти?

Все оказалось еще проще, чем Алекс предполагала.

– Если это возможно…

– Я предупредила доктора Прайса, что не буду на нее давить. Как я уже говорила, у нее не бывает посетителей, так что если она будет себя неловко чувствовать или откажется от встречи, то так тому и быть.

Доктор Торн кивнула в знак согласия. Несмотря на кажущуюся мягкотелость, у этой женщины был стальной характер.

– И я все время буду рядом. Это понятно?

Алекс опять кивнула – женщина нравилась ей все меньше и меньше.

Врач встала и знаком предложила гостье следовать за ней. Они опять вышли в коридор, где звучали свирели. Никаких других звуков не было слышно. У Хелен не было никаких ключей, и все двери она открывала, быстро и привычно набирая код доступа.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы выходили в общую зону, – сказала Хелен, выйдя за дубовые двери. – Наши пациенты знают, что такое расписание и когда бывают дни посещений, так что мне не хотелось бы их волновать.

Алекс проводили в громадный зал, которым, по-видимому, ни сотрудники, ни пациенты никогда не пользовались.

– Присаживайтесь, прошу вас. А я пойду и поговорю с Патти.

Торн поблагодарила Хелен, но осталась стоять. Она осмотрела комнату, вдоль двух стен которой стояли книжные полки, а на третьей висели репродукции картин, среди которых она узнала работы Гейнсборо, ван Дейка и сэра Питера Лили.

Алекс тщательно выбрала себе место. Она расположилась лицом к окну в надежде, что Патти сядет напротив нее и не будет отвлекаться на происходящее на улице. Несмотря на то что сказала Хелен, Торн была уверена, что Патти согласится с ней встретиться. Хотя ее путешествие и так уже можно было считать успешным. Тот факт, что Ким ни разу не посетила мать, хотя и звонила в клинику каждый месяц, заинтриговал ее.

Алекс не была уверена, что сможет узнать еще что-то, но она хотела встретиться с матерью Ким, которая ее родила и внесла свой вклад в развитие всех тех сложных персональных черт, которыми обладала детектив. Ее встреча с членами семьи Ким в какой-то степени еще больше укрепляла их отношения. Доктор догадывалась, что ни один из людей, окружавших Ким, никогда не встречался с ее единственной живой родственницей, поэтому это будет только их связь и никого больше.

Дверь отворилась, и Торн едва смогла скрыть свое удивление при виде Патти Стоун. Женщина оказалась худощавой, но не хрупкой. Ее волосы были абсолютно седыми и коротко подстриженными. Одета она была в висящие джинсы и свитер с цветочным узором. На ногах у нее были светло-синие холщовые тапочки на резиновой подошве. Выглядела она так, как будто ее вытащили из сада, в котором она забыла корзинку и шляпу от солнца.

Алекс улыбнулась навстречу приближающейся женщине, заметив, что движется та медленно и скованно.

– Привет, Патти. Как вы себя сегодня чувствуете?

Патти позволила ей взять себя за руку. Рука у нее была теплая и вялая. На первый взгляд эта изящная женщина среднего возраста выглядела старше своих пятидесяти восьми и вряд ли была способна на вспышки агрессии, но доктор знала, что внешний вид может оказаться обманчивым.