Один из первых своих уроков лицедейства она получила на похоронах своей бабушки со стороны отца. Ей было пять лет, и тем серым октябрьским днем она стояла между своими родителями. И была заворожена вульгарной и лицемерной реакцией присутствовавших. От старухи всегда жутко пахло, и по всей коже у нее были рассыпаны отвратительные пятна. Алекс была рада, что она умерла. Но она обратила внимание на выражения лиц людей, стоявших вокруг могилы. Опущенные к земле глаза, стоически сдерживаемые эмоции, прикушенные губы – но больше всего ее вывели из себя их слезы.

Алекс не мигая таращилась на гроб, не отводя взгляда от стебля лилии, лежавшей поверх крышки. Естественно, что из глаз у нее потекла вода. В этот момент она заметила, что у тех, кто плакал больше других, тряслись плечи. Она заставила свои плечи тоже задрожать.

Тогда Алекс почувствовала, как рука отца сжала ей плечо, и, хотя девочка не любила физических контактов, она была рада тому, что узнала, и стала использовать свои вновь приобретенные навыки при первой возможности.

Сейчас компьютер в голове доктора Торн подсказал ей, что наилучшей реакцией на происходящее будет шок.

Она вцепилась в край стола, как будто в поисках опоры.

– Простите… сожалею, но вы, наверное, ошибаетесь!

– Боюсь, что нет. Мисс Уиллис уже призналась в преступлении.

Ну конечно, идиотка!

– Но… кто… где?

Она заметила, что мужчина посмотрел на свою спутницу. В ответ та чуть заметно кивнула. Алекс обратила внимание, что при этом выражение лица женщины совсем не изменилось. Она могла бы быть прекрасным игроком в покер.

– Она зарезала мужчину по имени Алан Харрис.

Больше детектив не сказал ничего, понимая, что Алекс мгновенно узнает имя.

– Прошу прощения, но это многовато для одного раза, – она покачала головой и уперлась взглядом в пол.

– Ну конечно, доктор. Не торопитесь.

Алекс замолчала на минуту, чтобы подумать. Как она может использовать эту встречу себе на пользу? Для начала ей надо получить как можно больше информации. В глазах у нее появилась мольба.

– А вы можете рассказать мне, как это случилось? – спросила Алекс с сомнением в голосе.

Брайант заколебался, но на этот раз не стал смотреть на свою начальницу, прежде чем утвердительно кивнуть. Как и надеялась доктор Торн, они пришли к ней за информацией и в надежде на сотрудничество.

– Мисс Уиллис поджидала свою жертву или в темном переулке, или у входа в него, а потом ударила мужчину ножом. Скорее всего, первый же удар был смертельным.

Значит, ударов было несколько. На секунду Алекс прикрыла глаза, стараясь изменить выражение лица на легкое недоверие.

– Боже мой, я никак не могу в это поверить!

Ситуация развивалась не совсем по плану, но для того, чтобы понять, насколько успешно все прошло, Алекс была необходима встреча с Руфью с глазу на глаз. Она заложила волосы за ухо слегка дрожащими пальцами.

– А я думала, что нам удалось так многого достичь… – Она переводила глаза с мужчины на женщину и обратно. – Я могу ее увидеть? Она, наверное, в полном отчаянии…

– Это невозможно, доктор, – фраза женщины прозвучала как приговор.

Черт, подумала доктор Торн. Это решило бы все ее проблемы. Если б у нее было достаточно времени, то она, скорее всего, смогла бы уговорить детектива Брайанта, но боссом, совершенно очевидно, была инспектор Стоун. Алекс была готова поспорить на «БМВ», стоявший во дворе, что быстрое задержание ее пациентки произошло только благодаря настойчивости этой дамы-детектива.

– Не могли бы мы задать вам несколько вопросов?

– Конечно, вы можете задавать мне любые вопросы, но отвечу я только на те, которые не будут идти вразрез с врачебной этикой. – Алекс повернулась к мужчине, смягчив свои слова намеком на улыбку, которая предназначалась только для него.

– Скажите, как долго мисс Уиллис была вашей пациенткой? – спросил детектив, доставая свой блокнот.

– Руфь приходила ко мне около трех месяцев.

– Но после изнасилования прошло довольно много времени, – наморщил лоб сержант. – Почему она обратилась за помощью именно сейчас?

– Это было решение суда после попытки самоубийства. Вещь достаточно обычная для жертв изнасилования.

– Вы выписывали ей какие-нибудь препараты?

Доктор Торн отрицательно покачала головой. Она любила работать с «чистыми» пациентами.

– Нет. Все дело в том, что в течение всего времени, прошедшего после изнасилования, врач Руфи закармливал ее всяческими антидепрессантами, которые временами только увеличивали ее страдания. Кроме того, у нее быстро развивалось привыкание к ним, так что нам пришлось вместе избавляться от зависимости. На мой взгляд, существуют другие, более эффективные методы лечения пострадавших от изнасилования.

– Например?

– Когнитивное переструктурирование[35].

– И как она реагировала на это лечение?

– Я не могу рассказывать вам специфические подробности о своих пациентах, – покачала головой Алекс. – Это конфиденциальная информация. Но я могу рассказать вам о психологии жертвы изнасилования, договорились?

Брайант кивнул в знак согласия. Инспектор уселась в кресло для пациентов и скрестила свои длинные ноги. Она то ли была абсолютно расслаблена, то ли умирала от скуки.

– Скорее всего, вы знаете детали происшедшего, так что понимаете, насколько ужасно было это нападение. Жертва изнасилования после случившегося страдает от множества причин, но самая главная – это самобичевание. Часто жертва думает, что заслужила все, что с ней произошло, потому что спровоцировала изнасилование своим поведением или потому, что что-то в ней самой привлекло насильника. Они думают, что могли бы что-то сделать иначе. Так что жертвы изнасилования винят в этом себя. Вместе с самобичеванием появляется стыд за произошедшее. А стыд гораздо более деструктивен, чем может себе представить большинство людей. Иногда жертвы изнасилования уходят в самоизоляцию и рвут со своей прошлой жизнью, друзьями, родственниками, – но самым опасным во всем этом является то, что стыд вызывает злобу и агрессию.

Доктор Торн остановилась, давая своим слушателям возможность задать вопросы.

– Стыд имеет особую связь со злобой. Когда жертвы шокированы и злы, они начинают думать о мести.

– А Руфь согласилась с тем, что в случившемся не было ее вины?

– Она была готова рассмотреть такую вероятность.

Алекс обожала говорить о вещах, в которых была профессионалом, но она видела, что внимание инспектора Стоун отвлекается на предметы, находившиеся в комнате: на сертификаты на стене, на фотографию на столе, которая стояла достаточно близко от нее…

– А вы можете сказать, к чему могло привести такое лечение?

– Когнитивное переструктурирование включает в себя четыре этапа. Первый – это определение проблемных областей, которые иногда называют автоматическими мыслями[36] – обычно это деструктивные или отрицательные взгляды на самое себя, на мир или на будущее. Потом надо определить процент когнитивных искажений в этих автоматических мыслях. После этого следует рациональное обсуждение этих автоматических мыслей и, наконец, выработка рациональных способов сопротивления автоматическим мыслям.

– Ничего себе, как все запутано!

– Вовсе нет, – на этот раз доктор Торн решила выбрать обаяние в качестве своего оружия. – Я просто употребила несколько «дремучих» терминов, чтобы произвести на вас впечатление. А если совсем просто, то этот метод позволяет научить сознание правильно реагировать на деструктивные мысли.

Женщина на это никак не прореагировала, а детектив слегка покраснел.

– И ей это помогло?

«Помогло бы, если б я действительно использовала эту технику», – подумала Алекс. Это помогло бы ей смириться с нападением и продолжить нормальную жизнь, но для Александры Торн это было бы поражением.

– Мне кажется, что она хорошо реагировала на лечение.