Винс видел в Джоне Гэвине лишь одно положительное качество – огромное физическое расстояние между ними. Он был глубоко признателен Джону Гэвину, что тот поселился на другом конце Атлантического океана, и с удовольствием платил бы ему пособие за пожизненное пребывание в Лос-Анджелесе.

Поэтому тем вечером, когда Винс встретился с Джесс в пабе через дорогу от ее квартиры и она, сияя, заявила: «У меня потрясающие новости – Джон Гэвин возвращается в Лондон», Винсу пришлось сделать три глубоких вздоха, чтобы собраться и отреагировать должным образом.

– Зачем? – непринужденно спросил он.

– Не знаю, – ответила она, все еще сияя от удовольствия, – что-то с работой. Поверить не могу – ты наконец-то познакомишься с Джоном Гэвином!

– Да. Здорово. Когда он приезжает?

– В понедельник! Хочу встретить его в аэропорту. Это будет сюрприз.

– Здорово. Отличная идея.

– Я бы и тебя позвала, но, понимаешь…

Винс не совсем понимал, но ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть в ответ.

– Нет-нет, все ясно. Понимаю, – заверил он.

– Вы познакомитесь во вторник.

– Да?

– Когда ты приедешь.

– А.

– Я предложила ему пожить у меня. Пока он не устроится и не найдет себе жилье.

– Что? Серьезно?

– Да. Что-то не так?

Винсу хотелось ответить, что да, вообще-то это проблема. Но по какой-то нелепости он по-прежнему находился с Джесс на той стадии отношений, когда хотел казаться крутым и самоуверенным парнем.

– Боже. Нет. Все в порядке. Просто… Не будет нам втроем тесновато?

– Ерунда, – благодушно фыркнула она. – Джон не займет много места.

Она произнесла это тоном, которым всегда говорила о Джоне, слово это было очередным из его уникальных достоинств.

– Но где он будет спать?

– На диване.

– А. Хорошо.

Винс вздохнул. Он представил, как они лежат втроем на диване и смотрят фильм. Представил, как к девяти вечера Джон начинает зевать, и Джесс встает, чтобы разобрать ему постель. Представил, как ждет у входа в ванную, чтобы почистить зубы, и тут появляется Джон, обернутый в полотенце, с кубиками на животе и огромными грудными мышцами. И тут ему в голову пришла фантастическая идея.

– Я тут подумал, – оживившись, начал он, – почему бы Джону не пожить у меня? У него будет своя спальня, и это в пяти минутах отсюда.

Винс ожидал, что Джесс засияет от удовольствия, но она лишь вздохнула.

– Ой, нет. Не думаю. Там ужасная квартира. И представить не могу, что Джон подумает о старом добром Кливе.

Она произнесла имя Клива так, словно речь шла о какой-то половой инфекции, и Винсу впервые в жизни захотелось встать на защиту своего угрюмого соседа.

– А что не так с Кливом?

Она бросила на него вопросительный взгляд.

– Да ладно, ты и сам прекрасно знаешь, что с ним не так. Он старый и странный…

– Он не странный.

– Хорошо. Не то чтобы странный, но носит чудную одежду и разговаривает так… медленно… что… тебе… хочется… умереть. И вообще, я четыре года не виделась с Джоном. Я хочу, чтобы он жил у меня. Он позитивно на меня действует. Делает счастливой.

Винс сглотнул. Он понимал, что Джесс не специально его расстраивает. Джесс не собиралась обманывать, в ней не было лжи и хитрости. Она считала, что люди несут полную ответственность за собственные эмоции. Она не собиралась корректировать из-за этого действия, сдерживать чувства. Окружающие должны были проявлять достаточную зрелость и воспринимать ее такой, какая она есть. Ей были неинтересны тревоги окружающих, и поэтому Винс сейчас сидел, глубоко дышал и вел себя пристойно, хотя на самом деле ему хотелось выйти из себя и устроить скандал.

– Справедливо, – наконец сказал он. – Просто подумал, что пожить у меня – неплохой вариант.

Джесс улыбнулась и пожала ему руку.

– Два моих лучших мальчика, под одной крышей. Потрясающе!

Как только она это сказала, в голове у Винса болезненно затикал таймер, отсчитывая секунды до вечера понедельника… До Джона Гэвина.

Джордж стоял возле машины, у станции.

На нем была рубашка, которую он надевал шесть лет назад, в день их свадьбы. Две верхние пуговицы были расстегнуты, и белизна плотного хлопка смотрелась свежо и прохладно на фоне оливковой кожи. Прическу он сменил. Постригся покороче, волосы плотнее прилегали к черепу. Ему шло. В руках у него был большой букет белых цветов, на расстоянии было сложно сказать, каких именно, но, наверное, калл.

Джой поплотнее закуталась в пальто и неуверенно улыбнулась. В левой руке у нее был пакет с туалетными принадлежностями, пижамой, дневником и прокладками. Она собрала его в пятницу, пока Джордж был в саду, беспорядочно закидывая вещи и чувствуя всплеск адреналина. Она забыла увлажняющий крем, и ей пришлось использовать мамин кольдкрем, пахнущий сырой кладовкой. Она привезла с собой только одну смену одежды, черную футболку, которая теперь лежала в корзине для грязного белья у ее матери. Она собиралась вернуться за остальными вещами потом, загрузить багажник маминой машины и снова проехать через весь Лондон.

Но вместо этого она возвращалась, чтобы совершить новую попытку. Капля за каплей ее сердце наполнилось разочарованием. Разочарованием в себе. Все планы, ухищрения, отвага, понадобившиеся, чтобы уйти из дома в пятницу днем, все переживания, противоречия и ужас поездки на поезде три дня назад – все коту под хвост. Стоило Джорджу позвонить, и она вернулась. Десятиминутный разговор, наполненный обещаниями перемен и исправления, признаниями в любви и обожания. Этого оказалось достаточно.

Джордж купил цветов.

Она начала все сначала.

Она показала проездной парню с пестрыми волосами, которого видела каждый день по дороге с работы и на работу и которого она понадеялась больше никогда не встречать, и глубоко вдохнула. Подходя к Джорджу, она чувствовала странное стеснение. Похоже, она уже забыла, как улыбаться.

Он же одарил ее лучезарной счастливой улыбкой, его лицо смягчилось.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он, одним легким движением протянув ей цветы и забрав пакет, – просто красавица.

Она напряженно улыбнулась, не зная, как спустя все эти годы воспринимать комплименты Джорджа.

– Ты надел свадебную рубашку, – заметила она, прикоснувшись к одной из пуговиц.

– Да, – подтвердил он, опуская взгляд. – Я ждал случая снова ее надеть – сегодняшний момент показался самым подходящим. Нашел под воротником кусочек конфетти. Подкову. Довольно символично. – Он усмехнулся и открыл для нее пассажирскую дверь. – Рад видеть тебя, очень рад. Я скучал.

Джой села на пассажирское сиденье и с улыбкой посмотрела на Джорджа.

– Я тоже скучала, – ответила она.

Как ни странно, так оно и было. Она не скучала по долгому, неловкому молчанию во время их ритуального секса субботними вечерами. Не скучала по пустоте их совместной жизни, по нищете и запустению, до которых они практически дошли. Но она скучала по нему. В дни перед отъездом, раздумывая над запланированным важным поступком, она открывала шкаф и нюхала какой-нибудь костюм Джорджа, а вдохнув его запах, прижимала к себе костюм и плакала, уткнувшись в лацканы.

В другой раз она мельком глянула на затылок Джорджа, его мужественную шею, маленькую капельку родимого пятна бордового цвета, выглядывающего из-под волос, непокорную вьющуюся прядь и вдруг невольно увидела его маленьким мальчиком, одиноким ребенком без родителей, без друзей, у которого нет никого, кроме нее. Она хотела встать и обнять его, прижав к себе, но он бы посмотрел на нее как на ненормальную и оттолкнул. Они больше не обнимались.

В такие моменты она должна была понять, что еще не готова уйти, хотя каждая клеточка в ее теле разрывалась от желания сбежать из этого тесного, грязного, холодного, удушливого мира. Джой еще не была готова высадиться на берег. Она так долго дрейфовала по морю, что разучилась ходить по суше. Она не помнила, как жить без Джорджа. Она чувствовала себя потерянной и с ним, и без него.