Осмотрев запасы, Фолькмар и его рыцари проверили состояние оборонительных рубежей. Внешние стены города уже не казались столь надежными, как двести лет назад, когда их возвел Гюнтер из Кёльна, но они все же были в хорошем состоянии, защищенные крутыми откосами; если защищать их, как полагается, враги пять или шесть дней не смогут и подступиться к ним. Узкие улочки города также давали возможность обороняться, а мечеть и три христианские церкви смогут стать надежными узлами сопротивления; так, базилика Святой Марии Магдалины может быть превращена в маленькую крепость, способную держаться несколько недель. Перебраться через глубокий ров у стен крепости было почти невозможно, а стены сами по себе были просто неприступны. За ними вздымался сам замок, в котором было все необходимое для жизни и чьи массивные стены могли месяцами противостоять врагу. И все расщелины в них были заделаны.

Удовлетворившись состоянием этих дел, граф Фолькмар занялся самым трудным вопросом: что делать с женой и сыном? Собрав своих рыцарей, он сказал:

– Если кто-то предпочитает отплыть из Акры и, может, направиться в Германию…

Но эта дискуссия не имела продолжения. Графиня сказала, что она рождена на Святой земле, что ее отец выдержал тут семь осад, а она сама – четыре. А ее сын сказал:

– В Цфате я слышал, что рассказывал начальник мамелюков, как на поле Хаттина молодой Фолькмар стоял рядом со своим отцом. Не так ли?

– Он в самом деле был рядом, – ответил Фолькмар. И затем спросил: – Есть ли рыцари, которые предпочитают направиться в Акру?

Таковых не нашлось – и началось ожидание.

И штормовым утром конца февраля 1291 года дозорный на башне спокойно и не напрягая голоса сообщил:

– Они идут.

Рыцари без особого волнения поднялись на стены, чтобы оценить воинство мамелюков, которые легко рысили к Ма-Керу, поднимаясь с южных равнин. Не вздымались клубы пыли, не раздавалось воинственных возгласов. Бесконечные колонны двигались неторопливо и спокойно; когда они покончат с Ма-Кером, то пойдут на Акру, и одна осада будет точно такая же, как и другая: генералы будут в тылу, а полуголые пехотинцы пойдут на стены. Те крестьяне Ма-Кера, которым довелось работать вне стен города, не привлекая к себе внимания, скрылись в них, если не считать горсточки, которые через поля пошли навстречу мамелюкам. Остановить их никто не пытался.

К полудню неуклонно продвигавшаяся колонна оказалась под стенами города, но ни с той ни с другой стороны никто не выпускал стрел и не метал копий. Производило впечатление, что колонны продолжали продвигаться вперед и их число все увеличивалось.

– Должно быть, там внизу не меньше пятидесяти тысяч человек, – прикинул один из рыцарей. Похоже, что он не ошибался.

Как только эта армада стала доступна обозрению, Фолькмар зашел в ту тихую комнату, где они обедали с Музаффаром, когда перемирие вступило в силу, и написал в Акру:

«С юга подошла огромная армия мамелюков. Ее сопровождает такое количество осадных машин, что я не могу поверить, будто все они предназначены лишь для Ма-Кера. Предполагаю, что скоро и вам придется увидеть их. Пока у нас все хорошо, и мы будем драться, пока все не погибнем в последнем укреплении. Мы передадим вам обычный сигнал, но не ждем прибытия ваших рыцарей на помощь. Это было бы глупостью. Да благословит нас Бог в этот час испытания, и да пошлет Он божественное спасение, пусть даже мы не понимаем причин его действий».

Он отнес послание в голубятню, где оно было примотано шелковой ниткой к лапке голубя, который, едва только его выпустили, кругами стал подниматься все выше и выше над замком, пока не превратился в точку и не устремился к Акре.

Весь день когорты мамелюков двигались вперед. Графу Фолькмару никогда еще не доводилось видеть такую огромную армию, и к вечеру его рыцари пришли к выводу, что к Ма-Керу подошло значительно больше ста тысяч – в самом же Ма-Кере было всего шестьдесят рыцарей и тысяча невооруженных крестьян. Фолькмар расставил часовых, лег в постель и крепко уснул.

Два дня ничего не происходило, если не считать, что мамелюки разослали своих рабов по округе, где они вырубили все деревья, кроме оливковых, обрубили с них ветви и собрали в груды образовавшиеся стволы и сломанные ветви. В то же самое время солдаты подтаскивали сзади огромные деревянные военные машины; они ползли неторопливо и громко скрипели; там были чудовищные баллисты, тетивы которых надо было натягивать воротом, и они забрасывали во двор замка валуны по двести фунтов, малые шайтаны, сатанинское оружие для грузов полегче, высоченные передвижные башни с перекидными мостиками, которые могли опускаться на зубцы стен Ма-Кера, деревянные мосты для перекрытия рва, тараны, увенчанные металлическими бараньими головами, которые вышибали ворота, лестницы, абордажные крюки и корзины с зажигательной смесью и, кроме того, самое эффективное оружие – баллисты, с тетивой которых управлялись три человека и которая, когда ее спускали, выпускала стрелу, способную пробить самый крепкий щит; и наконец, самое опасное сооружение – неторопливо ползущую «черепаху», которая, как живая, подбиралась под самую стену. В те дни, которые ждали их впереди, защитникам укреплений предстояло хорошо познакомиться с каждым из этих орудий, и они уже относились к ним с уважением.

Но крестоносцев поразило не столько присутствие осадных машин, сколько их количество. Если при обыкновенной осаде действовала только одна передвижная башня, то у мамелюков их было пять, не считая двух дюжин «черепах», а количество всадников они даже не могли сосчитать. Когда все было готово, командующий мамелюков приказал поднять три белых флага, давая понять, что хотел бы провести переговоры, и в соответствии с обычаями того времени городские ворота были распахнуты, через ров лег подъемный мост и главные ворота замка тоже распахнулись, дабы принять генерала и шестерых его главных помощников, которые таким образом получили возможность внимательно рассмотреть систему обороны, которую им придется сокрушать. С чувством мрачного удовлетворения Фолькмар заметил среди этих шестерых и усатого правителя, который так любезно принимал паломников в Табари, и бритоголового со шрамом, что командовал гарнизоном в Цфате. Мамелюки смотрели прямо перед собой.

Их генералом был невысокий краснолицый мужчина лет сорока, с бородой и длинными усами. Он носил тюрбан, украшенный драгоценными камнями. Доспехов на нем не было, но его костюм был густо заплетен золотой и серебряной вышивкой. Туфли его с высоко загнутыми острыми носками были украшены подобным же образом. Он был вооружен коротким кривым ятаганом с рукояткой, инкрустированной алмазами, а в правой руке держал жезл черного дерева, тоже усыпанный драгоценностями. Он осознавал свое величие и хотел сразу же приступить к делу, ибо ему было поручено взять Акру к определенному дню и он не хотел впустую терять время на эту никому не нужную осаду Ма-Кера.

Граф Фолькмар собрал своих рыцарей во дворе, чтобы они предстали во всем блеске, и приказал крестьянам, взяв копья, занять позиции по всему замку. Затем он подождал, пока вражеский генерал не подъехал и, спешившись, не подошел к нему, протягивая руку дружбы. Фолькмар принял ее. Они обменялись рукопожатиями, пока остальные мамелюки тоже спешивались. Руководители собрались за столом около парапета, и мамелюк взял слово первым. Он говорил по-арабски, хотя владел языком не лучшим образом.

– Вы видите, что мы готовы к штурму. Не хотите ли сдаться? Немедля.

– На каких условиях?

– Ваши крестьяне, и мусульмане и христиане, могут оставаться. Они продолжат обрабатывать свои земли, – начал мамелюк, и Фолькмар улыбнулся, подумав: они не собираются делать ошибки, которые мы допустили в самом начале. Маленький генерал продолжил: – Никто из рыцарей не будет убит. Вы отберете четырех из них. Остальные станут рабами. – При этих словах Фолькмар вскинулся, но генерал подвел итог: – Вы, ваша жена и ваша семья. Безопасность в Акре вам гарантирована.