– Это же Гюнтер! – радостно вскричала Матильда и побежала вниз встретить своего брата.

Когда, лязгая металлическими поножами, появился Гюнтер и семеро рыцарей из Кёльна расселись в зале, они сообщили потрясающие новости.

– Мы возложили на себя знак креста, – объявил молодой немец. – Через месяц мы двинемся на Иерусалим. Когда это свершится, у нас будет пятнадцать тысяч человек, и ты пойдешь вместе с нами.

– Я? – вскинулся Фолькмар.

– Да, ты! И Конрад Майнцский, и Генри из Вормса. Все.

– Я не собираюсь подчиняться приказам ложного папы, – запротестовал Фолькмар.

– Да черт с ним, с папой! – рявкнул Гюнтер. – Клемент? Урбан? Да кому они нужны? Брат, в Святой земле лежат королевства, которые нам предстоит завоевать, и никакие ссоры между папами не должны лишить нас этой добычи.

Рыцари, прибывшие вместе с Гюнтером, дружно закивали, и один из них спросил Матильду:

– Разве вы не хотите стать королевой Антиохии или принцессой Иерусалима?

– Я бы предпочла, чтобы эти земли достались Гюнтеру, – ответила она, потому что знала, как страстно ее младший брат хотел иметь свой феод.

– Но меня вполне устраивает и Гретц, – продолжал стоять на своем Фолькмар.

– Разве ты не хочешь присоединиться к Крестовому походу? – заорал шурин. – Все остальные в Рейнландии уже готовятся! – Он выскочил на площадку, нависавшую над городской площадью, и крикнул: – Эй, вы там внизу! Кто из вас хочет пойти на Иерусалим и спасти его от язычников?

Снизу взлетел громовой вопль и эхом отдался от стен замка. Кто-то крикнул:

– У Клауса есть волос мула Петра Отшельника!

Услышав имя маленького священника, Гюнтер осклабился и снова закричал толпе:

– Через неделю все здоровые мужчины, кто хочет идти со мной на Иерусалим…

Крики превратились в сплошной рев, и белокурый рыцарь приветственно вскинул руки, но, вернувшись за стол, устало обмяк в своем кресле и пробормотал:

– Этот проклятый монах… У него нет ни одного шанса добраться до Иерусалима.

– Ты так думаешь? – спросил Фолькмар.

– Ты же его видел. Есть среди его двадцатитысячной толпы хоть десять человек, умеющих драться? Одни крестьяне и старухи.

Встав, молодой человек стал мерить шагами комнату, цокая металлическими подошвами по каменным плитам пола.

– Фолькмар, чтобы вернуть Иерусалим Иисусу Христу, нам нужны солдаты, люди, умеющие воевать. Турки дерутся отчаянно…

– И ты решил выступить против них? – спросила Матильда.

Гюнтер пересек комнату и опустился на колени рядом с ней.

– Сестра! Один из рыцарей, кто в этом месяце покидает Европу, возложит на себя корону Иерусалима. Полдюжины других завоюют себе огромные пространства. И я хочу быть одним из них. – Как бы устыдившись своего порыва, он показал на одного из своих спутников. – А другим будет Готфрид.

Фолькмар и его жена посмотрели на Готфрида. У того было глупое, без подбородка, лицо. Рыцарь ухмыльнулся и кивнул. Он тоже явно намеревался стать бароном в Святой земле.

Затем Гюнтер снова взорвался неукротимыми амбициями.

– Через месяц, начиная с сегодняшнего дня, 24 мая, мы выйдем из Гретца – пятнадцать тысяч, двадцать! И ты будешь с нами! – Он поцеловал на прощание свою сестру и сбежал по лестницам замка, готовый нести свой призыв в Крестовый поход по остальным городам на Рейне. У ворот он увидел Клауса, который все еще держал волосы мула, и крикнул: – Эй, парень, у тебя есть лошадь?

– Да, – откликнулся Клаус.

– Тогда поехали с нами, – потребовал Гюнтер. – Мне нужен слуга, который знаком с удачей. – И когда семеро рыцарей, покинув город, поскакали на юг, с ними был и Клаус из Гретца.

Когда всадники исчезли вдалеке и возбуждение стихло, Венцель из Трира бесшумно подошел к своему сюзерену и сказал:

– Мое мнение, сир, что вы должны возложить на себя знак креста.

– Почему? – полный серьезных раздумий, спросил Фолькмар.

– Потому что такова воля Божья, – ответил Венцель.

– Это слова ложного папы, человече, – возразил Фолькмар.

– Верь мне, Фолькмар, в таком великом деле не существует ложного папы. Это неправда. Есть только голос Бога. Святой город, земля Господа нашего Иисуса Христа, в руках неверных, и мы призваны освободить ее.

Граф Фолькмар откинулся на высокую спинку стула. Его снедало беспокойство.

– Ты говоришь так, словно…

– Ровно через месяц, – объявил священник, в упор глядя на графа, – я уеду вместе с остальными.

– Но почему? – продолжал настаивать Фолькмар. – У тебя тут часовня. Ты нам нужен.

– А ты нужен нам в Иерусалиме.

Всю неделю граф Фолькмар обдумывал приглашение, так настойчиво высказанное ему Гюнтером, и каждый день Венцель Трирский, строго глядя на него из-под челки седых волос, дополнял его раздумья своими священническими увещеваниями; вне всяких сомнений, это духовное движение призывает к себе отважных мужчин, и отказ от него станет вечным стыдом. Венцель никогда не упоминал королевства или ленные владения; он всем сердцем верил, что это зов Господа, и не хотел, чтобы сюзерен пропустил этот зов мимо ушей.

В следующее воскресенье граф Фолькмар, который не умел ни читать, ни писать, позвал Венцеля, чтобы с его помощью набросать осторожное письмо германскому императору с вопросом – может ли рейнский рыцарь ответить на приглашение к Крестовому походу, если оно исходит от ложного папы, который к тому же еще и француз; вопрос был куда более деликатен, чем мог показаться, потому что ложный папа недавно отлучил императора от церкви и между ними существовала личная неприязнь. Дожидаясь ответа, Фолькмар отправился обсудить этот вопрос с Хагарци, Божьим человеком, и еврей внимательно выслушал суть проблемы, которую ему изложил могучий и неуклюжий граф:

– Я хочу служить Богу, но не хочу разгневать моего императора. Как германский император может дать разрешение своим рыцарям подчиняться приказам ложного папы, который не является законным?

Ростовщик рассмеялся и, перебирая полу своего халата, сказал:

– Граф Фолькмар, если ты решил отправиться в Крестовый поход…

– Я не собираюсь отправляться, – возразил граф.

Пропустив мимо ушей его слова, Хагарци продолжил:

– Да послужит тебе руководством история с одним из наших великих раввинов Акибой. Возник вопрос – как в новом городе дуть в трубу из рога барана, потому что Иерусалим, единственный город, в котором имел право звучать шофар, был разрушен римлянами. Что делать? Акиба и его собеседники вступили в спор. «Пусть шофар прозвучит здесь, – сказали свободомыслящие, – и тут будет заложен новый Иерусалим». Но другие, сторонники устоявшейся точки зрения, возразили: «Шофар может звучать только в Иерусалиме. А Иерусалима больше не существует». И тут Акиба внес предложение: «Пришел час звучания. Пусть нашими стараниями зазвучит шофар, а потом вернемся к этому спору». Раздался звук рога. Консерваторы возобновили спор, но Акиба сказал: «О чем тут разговаривать? Рог зазвучал. Прецедент создан. И в будущем мы должны будем, как добрые евреи, следовать этому прецеденту».

Собеседники рассмеялись, и Хагарци сказал:

– Поверь мне, Фолькмар, тебе не стоит ждать ответа императора. Решай немедля, что ты должен делать, – и делай это.

– Пусть даже я разгневаю своего императора?

– Правительства для того и существуют, чтобы гневаться, – ответил еврей.

Но, несмотря на его смелый совет, Фолькмар все же решил подождать.

Еще до того, как в Гретц пришел ответ, из своего похода по долине Рейна вернулись Гюнтер и шесть его рыцарей. Теперь его команда составляла четырнадцать энтузиастов, включая и симпатичную девушку, которую Гюнтер подцепил в Шпейере. Разместившись в замке, он указал, что отныне девушка будет спать с ним в одной из комнат Матильды. Его сестра разгневалась, но брат не обратил внимания на ее возмущение.

– Где бы мы ни бывали, – возбужденно рассказывал он, – самые достойные люди заверяли, что в конце месяца присоединятся к нам. Фолькмар, ты должен ехать!