— Подобное не входит в мои намерения.

— Ваши намерения? У джордайнов дюжина пословиц о пользе добрых намерений! — выкрикнул Прокопио. — Забудьте о Ваших намерениях и вспомните Ваши клятвы. Вам запрещено говорить о том, что Вы видели и слышали, служа мне — ни прямо, ни даже намеками. Ослушаетесь — я словом и ветром присягаю, я сделаю все, чтобы судьба старого эльфа показалась Вам благом!

В каждое слово волшебника были вложены сила и могущество, а когда гневная тирада подошла к концу, он словно скала навис над более высоким джордайном. Это было простое заклинание, и некоторые маги в злости могли использовать его неосознанно.

— Вам не требуется напоминать мне мои клятвы, — ответил Маттео с достоинством. — Если пожелаете, я могу заново присягнуть, что все узнанное и услышанное на Вашей службе, останется за стенами моей памяти.

— Как только это потребуется, — прорычал Прокопио. — Пока у меня нет повода обращаться в Совет Джордайнов. Но знайте. Если я обвиню Вас в нарушении конфиденциальности, подвиги в болотах Ахлаура Вас не спасут!

Волшебник исчез во вспышке лазурного огня. Маттео еще моргал от искр перед глазами, когда почувствовал слабое прикосновение к спине, будто кто-то выводил молнию, очерченную кругом. Символ джордайна.

Он обернулся — чтобы оказаться лицом к лицу с невысокой девушкой, обладательницей голубой ученической мантии и беззаботной ухмылки. Она опиралась об ограду сада, небрежно вертя на пальце амулет джордайна. Юноша глянул — его медальон исчез. Маттео, пусть и был тренированным воином, не заметил ни приближения Тзигоны, ни самой кражи. От досады его голос зазвучал жестче:

— У тебя нет ни обязанностей, ни обязательств?

Признаки хорошего расположения духа исчезли с лица девушки.

— Базель отправил меня за покупками, — сказала она хмуро и показала связку маленьких, едко пахнущих грибов: — Ни за что не поверишь, что он собирается с этим делать.

— Споры используются в качестве компонента заклинания, — машинально ответил Маттео. — Если их рассыпать на поле боя перед дождем, можно призвать армию. В мирное время заклинание преобразовывают в защиту от вторжений. Грибы также являются компонентом василисковой начинки — естественного антидота, вбирающего любой яд из мяса птицы.

Тзигона наградила его кислым взглядом:

— Ты, наверно, невероятно популярен на вечеринках. Так что сказал Снежный Ястреб?

Успев привыкнуть к подвижному темпераменту девушки, Маттео быстро перестроился. И вообще, прозвище «Снежный Ястреб» как нельзя лучше подходило лорду-мэру.

— Боюсь, что ничего стоящего. Лорд Прокопио не пожелал говорить о Зефире и предостерег от дальнейших расспросов. Похоже, еще одна дверь захлопнулась передо мной. Мне очень жаль, Тзигона.

Она пожала плечами на его извинения:

— А Прокопио нашел джордайна на смену Зефиру?

— Не думаю.

— Хорошо. Значит, покои эльфа не потревожены.

Маттео тяжело вздохнул:

— Мне не нравится то, к чему ты клонишь.

— Не волнуйся так, — она небрежно махнула рукой. — Я недавно посещала особняк Снежного Ястреба и не стремлюсь туда возвращаться.

— Э-э? — осторожно выдохнул Маттео.

Она отвернулась:

— Да пусть бы меня лучше раздели, вымазали медом и привязали, и чтобы букашки ползали по мне, чем еще раз встретиться с ним лицом к лицу. Достаточно устрашающе?

— Сойдет. — Раскаты грома донеслись с озера, и Маттео указал на грибы: — Тебе лучше доставить их наставнику раньше дождя.

Тзигона послала ему воздушный поцелуй и неспешно пошла прочь. Она насвистывала на ходу, чтобы скрыть собственное отчаяние. Если Маттео на каждом шагу натыкается на преграды, так на что надеяться ей самой?

Она прямиком вошла в кабинет Базеля. Он поднял взгляд — и на его округлом лице заиграла искренняя улыбка. В одном порыве Тзигона решила, что он — самый многообещающий шанс узнать что-то о матери. Он был снисходителен к ее вопросам и никогда сильно не досаждал с собственными. У Базеля были один-два темных секрета — она сильно помучилась пытаясь выудить их — но у кого их не было?

— Лорд Базель, Вы можете мне что-то рассказать о волшебнице по имени Кетура?

Его лицо застыло от непонятного чувства. Он опустил глаза, прокашлялся. Когда он взглянул на нее снова, то выглядел невозмутимо, даже слабо улыбнулся. Тзигона заметила, чего это ему стоило, и удивилась.

— Где ты услышала это имя, дитя?

— На Ахлауровых болотах. Говорили, что Кетура была мастером Воплощения. И сравнивали меня с нею. — Это было правдой, до известной степени. Тзигона пихнула локтем протестующую совесть, заставив ее молчать, и не отвернулась перед испытывающем взглядом Базеля.

— И кто же так говорил?

Она пожала плечами и невыразительно махнула рукой:

— Да все.

— Тзигона, — его голос звучал неожиданно строго.

— Эльфийка Кива, маг-гончая.

— Ага, — Базель выдохнул с облегчением. — Ожидаемо. Что Кива еще говорила?

— Ничего. Если не считать метание огненных шаров беседой, то мы толком не пообщались.

— Ясно. Так от кого ты услышала имя?

Такая настойчивость озадачила девушку:

— От Андриса, джордайна. Он выжил, когда ларакен вытянул его магию.

— Да, тот случай вызвал переполох, — Базель упер локти в стол и сцепил толстые пальцы в замок. — Очаровательная история. Джордайн не выказал и намека на талант к волшебству, но магия — эхо далекого эльфийского предка — дремала в нем. Совет Джордайнов спорил, владел ли Андрис магией или нет, был ложным джордайном или настоящим. И не только Совет. Волшебнику никуда не скрыться от дебатов о природе магии и жизни. И жрецам Азута ту загадку не разрешить, хотя я страстно желаю прочесть их отчеты касательно Андриса. Но вернемся к делу, — подвел итог Базель. — Могу я полюбопытствовать о причинах твоего интереса к Кетуре?

Тзигона указала на развешанные по всему помещению портреты, неизменный круг предков Индоларов:

— Вы из древнего рода магов-вызывающих. А у меня нет семьи. Никто не скажет: «Не волнуйся, твоей сестре тоже тяжело давалось это заклинание». Вы говорили, что мои магические таланты ставят в тупик. Может, мысль о ком-то, кто хоть немного на меня похож, мне поможет.

Базель отклонился назад и уставился вдаль, будто изучая один из портретов и пытаясь понять значимость окружения и родословной.

— Разумный аргумент, — наконец заметил он. — Но разве не правильнее попытаться найти собственную семью вместо волшебника со схожим талантом?

— Конечно правильнее, — быстро согласилась она, понимая, что отрицание окажется слишком уж явной, даже вопиющей ложью. — Вы думаете, я не пыталась? Я даже ухаживала за детенышами бехиров, чтобы между делом научиться читать генеалогические записи. Заводчики так заморачиваются, что их записи сложнее таблиц наследования дара волшебниками.

— Очень изобретательно, — пробормотал он, — но если твои предки не восьминогие крокодилы, то такие попытки тебя ни к чему не приведут.

Тзигона колебалась, не зная, сколько она может безопасно рассказать даже такому доброму наставнику:

— Я пыталась пробраться в Архивы Королевы.

Волшебник застыл.

— И что там нашлось? — спросил он уж слишком небрежно.

Его реакция заставила Тзигону быстро отступить:

— До того, как я смогла отыскать хоть что-то, появилась Кассия, джордайн короля, и посадила меня под замок.

— Который таинственным образом открылся, полагаю.

— Жизнь полна загадок, — согласилась Тзигона.

— И Кассия умерла прежде, чем успела снова поймать тебя, — добавил он.

Эти события она как-то никогда не связывала. Кива использовала Кассию, чтобы заманить Тзигону в болота Ахлаура. Девушка всеми силами пыталась с этим смириться. Скрывалось ли за этим нечто большее? Кассия узнала какой-то секрет, подтолкнув Киву к убийству?

Базель первым отбросил самокопание:

— Однажды Кетура просто исчезла. Никто не знает наверняка, что с ней случилось. А поскольку ни один халруанец не пожелает говорить о своих неудачах, твои поиски будут считаться чудовищным нарушением протокола и вызовом тем волшебникам, кто пытался, но ничего не смог. Ты должна понимать, что на каждый свой вопрос ты услышишь сотню других в ответ. Прости, дитя, но стоит ли твое прошлое такого пристального внимания?