— Кассия приложила руку к моему продвижению на службу к самой королеве. Она поймала меня на одном глупом поступке и посчитала забавным подкинуть королеве неумелого советника.

— Это похоже на Кассию, — заметил Залаторм. — Теперь давайте поговорим о хваленой правдивости джордайнов. — Король поддался вперед, его глаза пристально изучали Маттео. — Что бы вы предприняли, джордайн, если бы служение Халруаа пошло в разрез с долгом перед патроном? Чему вы больше преданы?

Маттео никак не ожидал услышать мучившую его дилемму из уст самого короля. Это потрясло юношу, на какое-то время лишив способности думать и говорить. Он собрался с мыслями и выдал дипломатичный ответ:

— Джордайн в первую очередь служит истине, ваше величество. Я верю, что истина сопутствует благу и Халруаа, и королеве Беатрикс.

Залаторм скривился в досаде:

— Если бы я нуждался в бессмысленной софистике, я бы обратился к политику! Хотя бы раз, я хочу услышать ответ вместо отговорки. Если бы перед вами стоял выбор, чему послужить: патрону или родине — как тогда?

На этот вопрос не существовало правильного ответа, но Маттео заговорил без колебаний:

— Я молюсь, чтобы один выбор всегда сулил благо обоим, ваше величество, но если бы возникло такое противоречие, то я бы служил Халруаа.

Король медленно кивнул, ничем не дав понять, как он отнесся к этому заявлению.

— В действительности, — продолжил Маттео, — именно эта проблема заставила меня просить вашей аудиенции. Тимонк, сенешаль королевы, вызвал меня обратно во дворец. Его беспокоило не здоровье королевы, а, скорее, ее безопасность. Я видел его руку. Он потерял два пальца по вине механического изобретения ее величества.

— Понятно, — проговорил Залаторм. — Неудивительно, что вы спросили о Квэртусе. Правду сказать, Квэртуса убил не механизм, он был осужден на смерть за утаивание магических способностей.

Маттео ощутил укол подозрения:

— Осужден, ваше величество? Случайно, не маг-гончая Кива вынесла приговор?

Наступила долгая пауза, прежде чем Залаторм ответил:

— Вполне может быть.

— Это был бы не первый случай, когда Кива приговорила к смерти невиновного человека ради собственной выгоды. И это уже не в первый раз, когда пути Кивы пересеклись с королевой Беатрикс. Это дело заслуживает пристального внимания.

Залаторм горько рассмеялся:

— Я слышал поговорку джордайнов, что дети башмачника ходят босиком. Вы намекаете, что прорицатель должен лучше приглядывать за домочадцами?

— Со всем уважением, ваше величество.

Взгляд короля похолодел.

— На сегодня хватит откровенностей, джордайн. Возвращайтесь обратно к моей королеве и служите ей на совесть.

Попрощавшись с Маттео, Тзигона отыскала кадку с дождевой водой и смыла грим с лица. В сумке нашлась туго скатанная мантия из небесно-голубого шелка; девушка разгладила складки и натянула ее поверх лохмотьев. Уже прилично одетая, она отправилась в особняк, который Базель Индолар держал в Халарахе из-за необходимости часто посещать столицу.

У ворот ее поджидали. Одинокая фигура сидела в освещенной лампой нише — убежище для прохожих. Тзигона бросила косой взгляд на женщину в элегантном наряде — и круто развернулась, готовая удирать.

— Постой, — воскликнула Синестра Беладжун. — Я найду тебя снова. И кто поручится, что следующая наша встреча не будет менее приватной и удобной?

Тзигона взвесила услышанное. Если столкновения не избежать, то лучше сейчас. Небеса были черны, а звезды указывали на близящуюся полночь. Мало кто станет бродить по тихой улочке, когда почти все уже готовятся отойти ко сну.

Нехотя Тзигона обернулась к гостье. Не так давно девушка выдавала себя за знатную волшебницу и воспользовалась доверием Синестры Беладжун, чтобы свести знакомство с одним напыщенным торговцем бехирами. Женщина ей тогда понравилась настолько, что даже неуютно было водить ее за нос.

Синестра, похоже, не приняла это близко к сердцу. Она оглядела мантию Тзигоны и изогнула крашенные губы в полуулыбке:

— Ученик мага-вызывающего? В прошлую нашу встречу Вы были состоявшимся иллюзионистом. Превратности судьбы, полагаю?

— Всяко бывает. Видели бы Вы меня час назад.

— Я бы не отказалась, — в глазах Синестры зажглись огоньки. — Уверена, это пролило бы свет на многое.

— Простите?… — Тзигона скрестила руки на груди.

Волшебница протянула клочок пергамента:

— Это записка от Кассии, королевского джордайна. Она написала мне незадолго до смерти, выставив тебя воровкой. Это так?

— Она мертва. Это действительно так.

Синестра недовольно зашипела:

— За моей спиной что, стоит-прохлаждается отряд городской стражи? Если ты признаешься в воровстве, я буду только в восторге!

Странная встреча начала приобретать для Тзигоны смысл.

— Вам нужен вор, чтобы заполучить что-то?

— Можно сказать и так. Я хочу нанять вора, чтобы научиться его ремеслу.

Тзигона осмотрела женщину с головы до ног. Ее волосы были уложены в аккуратные локоны. Целое состояние из синих топазов сверкало на груди, гармонирующее с голубым муаровым[4] платьем и туфельками.

— Зачем Вам красть? У вас своего добра предостаточно.

— В том и беда! Я могу позволить себе все, что душе угодно. И мне это так опостыло, что сил нет терпеть, — заявила женщина. Она резко поднялась: — Давай пройдемся.

В молчании они пошли по усаженной деревьями улице. И несколько мгновений спустя Тзигона решила вернуться к разговору о деле:

— Так что Вы бы хотели вернуть?

— Свой рассудок, — ответила Синестра прямо. — Меня снедает тоска и обыденность; еще немного — и я буду с криком носиться по улицам!

— Поступите как любая другая избалованная аристократка. Заведите любовника.

Синестра подняла иссиня-черную бровь:

— Я говорила, что я уставшая, а не глупая. Разве я не упоминала, что замужем за прорицателем? Он не особо одаренный, но достаточно способный, чтобы подкармливать собственную подозрительность.

— Короткий поводок? — проронила Тзигона с сочувствием.

Волшебница поддела пальцем и оттянула ожерелье, изобразив петлю на шее:

— Мой лорд Беладжун опутал меня заклинаниями, препятствующими таким попыткам.

— И почему вы считаете, что Вам удастся воровство?

— Потому что этого старик Беладжун от меня не ожидает, — ответила Синестра. Она тяжело вздохнула: — Словом и ветром присягаю, мне надо нарушить хоть что-то, иначе я сойду с ума!

Поскольку Тзигона лучшую часть дня провела в облике оборванца, отлынивая от занятий ради того, чтобы творить одну проказу за другой, чувства волшебницы были ей понятны. Она в задумчивости покусала нижнюю губу:

— Насколько серьезны Ваши намерения?

— А насколько некромант серьезен со смертью? — выпалила в ответ Синестра. — Научите меня, и я сделаю все, что скажете.

Тзигона взъерошила свои короткие волосы:

— Готовы ли Вы постричься как я?

Волшебница побледнела. Она остановилась и плотно зажмурилась. Когда она их открыла, в глазах читалось решительность.

— Да, — медленно сказала она, не сводя взгляда с Тзигоны.

Та сверкнула зубами и похлопала Синестру по руке:

— Забудь. Вор должен использовать любое преимущество. Ты будешь в центре внимания и начнешь войну волшебников одним своим появлением. Мы придумаем какую-то более подходящую плату.

Женщина хмыкнула:

— Я думала, что так надо. Надеюсь, ты придумаешь что-то более интересное.

В ответ Тзигона протянула ей небольшую книжицу:

— Помнится, ты любишь сплетни. Такие вещи всегда содержат в себе долю истины.

Синестра округлила глаза, узнав собственный гримуар — книгу заклинаний, в которой хранятся самые ценные магические формулы и личные секреты волшебников. А в следующий миг она рассмеялась: