Страшась Феридуна, Зохак лишь о нем
1630 Твердил непрестанно и ночью и днем;
Боялся с престола державного пасть,
Отдать Феридуну богатство и власть.
В уборе царей, в драгоценном венце,
Воссев на престол в златостенном дворце,
Мобедов сзывает он с разных сторон,
Чтоб свой укрепить пошатнувшийся трон.
Сказал он мобедам державы своей:
«О старцы разумные, гордость мужей!
Есть враг, что меня уничтожить готов,
1640 А кто он — для мудрых понятно без слов.
Нельзя мне и малым врагом пренебречь,
Мне должно себя от беды оберечь.
Созвать я задумал огромную рать,
В ней дивов и воинов вместе собрать.
Вы мне помогите в заботе такой,
Не в силах я дольше терзаться тоской.
Пишите народу скорей обо мне:
Владыка, мол, сеет лишь благо в стране.
Исполнены правдой владыки слова,
1650 И в царстве его справедливость жива».
Страшась властелина, верховная знать
Во всем обещала ему помогать.
И змееву грамоту, полную лжи,
Скрепить поневоле решились мужи.
У двери дворцовой раздался в тот миг
Взывавшего к правде отчаянный крик.
К престолу царя проводили его,
Меж знатных людей усадили его.
И царь вопросил его, мрачен лицом:
1660 «Скажи, кто тебя притесняет и в чем?»
Тот бить себя стал по седой голове:
«О царь, я за правдой пришел, я — Каве.
Искать правосудья бежал я, скорбя;
Стенаю, терзаюсь я из-за тебя.
Будь праведный царь ты, не царь-лиходей, —
Ты славу б умножил свою меж людей.
А ты лишь обиды чинить мне привык,
Нож в сердце вонзаешь ты мне каждый миг.
Коль я не тобою жестоко гоним,
1670 Зачем погибать было детям моим?
Сынов я имел восемнадцать, один
Не взят на съеденье последний мой сын.
Последний — тебя умоляю о нем.
Пойми: мое сердце палимо огнем.
О царь, в чем виновен я, прямо скажи,
А если безвинен, не надобно лжи.
Ты видишь, владыка, в каком я аду.
Смотри, на себя не накличь ты беду!
Согнул меня вдвое безжалостный рок,
1680 Отчаяньем, горестью сердце прожег.
Ушла моя молодость, нет и детей,
А в мире привязанность есть ли сильней?
Бывает предел для гонений любых,
Бывает предлог, оправданье для них.
Но где оправданье, каков твой предлог?
Неслыханной казни меня ты обрек.
Я труженик мирный, кузнец я, за что ж
Меня ты терзаешь, мне голову жжешь?
Ведь ты властелин, хоть обличьем дракон,
1690 Так где ж правосудье твое, где закон?
Ты всею землею один завладел,
А нам лишь страданья оставил в удел!
Пора отчитаться тебе предо мной,
Да так, чтоб весь мир изумился земной.
Быть может, поведает нам твой отчет
О том, как пришел моим детям черед
И как ты кормил отвратительных змей
Мозгами безвинных моих сыновей».
Внимал ему молча державы глава:
1700 Не ждал, что услышит такие слова.
Он слугам велел ему сына вернуть,
И лаской пытался его обмануть.
Потом властелин кузнецу предложил,
Чтоб руку к посланью и он приложил.
Посланье Каве, лишь успел дочитать,
Как, гневно взглянув на вельможную знать,
Вскричал: «Слуги беса, вам стыд нипочем!
Забыли вы страх пред всесветным Творцом!
Вы к аду лицо обратили свое,
1710 Вы дьявола в сердце впустили свое.
Не мне подписаться под ложью такой,
Не мне трепетать, падишах, пред тобой!»
Тут, весь содрогаясь от гнева, он встал,
Послание, в клочья порвав, истоптал,
И с сыном, ему возвращенным, вдвоем
Стремительно выбежал прочь из хором.
Вельможи Зохаку хвалу вознесли,
Сказали: «О славный владыка земли!
И вихри небес в час грозы боевой
1720 Не смеют дохнуть над твоей головой.
Зачем же Каве, дерзко мелющий вздор,
Как равный, заводит с тобой разговор?
Знак верности нашей — посланье — злодей
Порвал, воспротивился воле твоей;
Пылая враждою, он ринулся прочь,
Должно быть, спеша Феридуну помочь.
Не слыхивал мир о поступке таком;
От выходки наглой в себя не придем».
На это владыка сказал мудрецам:
1730 «Внемлите, о чуде поведаю вам.
Когда я Каве средь дворца моего
Увидел и голос услышал его, —
Вдруг, что-то меж этим пришельцем и мной
Как будто железною встало стеной.
Лишь бить по своей голове стал кузнец,
О диво! — он дух сокрушил мне вконец.
Не знаю, чего от грядущего ждать;
Нам тайны небес не дано разгадать».
Как вышел Каве из дворцовых ворот,
1740 Его обступил на базаре народ.
Он шел все вперед и кричал все сильней,
За правду восстать призывая людей.
Из кожи передник, что в утренний час
Кузнец надевает, за молот берясь,
Срывает Каве, прикрепляет к копью,
И пыль на базаре встает, как в бою.
С воздетым копьем он идет и кричит:
«Внемлите, кто имя йезданово чтит!
Оковы зохаковы сбросит любой,
1750 Кого Феридун поведет за собой.
Мы все, как один, к Феридуну пойдем,
Под царственной сенью его отдохнем.
Вперед, ибо правит у нас Ахриман,
Что злобою против Творца обуян!»
Шагает кузнец, непреклонен, суров;
Немало примкнуло к нему храбрецов.
Передник тот — кожи нестоящей клок —
Друзей и врагов различить им помог.
Разведал, где путь к Феридуну, и вмиг
1760 Туда устремился, идя напрямик;
К владыке пришел он, возглавив народ;
И кликами встречен героя приход.
И кожу, что поднял кузнец на копье,
Царь знаменем сделал, украсив ее
Румийской парчой, ослепляющей взор:
На золоте чистом алмазный узор.
