— Расставаться нам уже слишком поздно, — сказал я. — С вашей стороны было бы чертовски негостеприимно, если бы вы захотели сейчас же отправить меня обратно. А если еще и по морю — то этого даже врагу не пожелаешь.

— Отлично, — ответил Толивер. — Это единственное, что мы хотим. Посмотрите, чем мы тут занимаемся, — и не более того. Если не захотите в этом участвовать — удерживать не будем.

Я отвернулся от окна. Трезвый Толивер был совсем другим человеком, не похожим на того, которого я видел однажды вечером у Ферди. Между нами возникла негласная договоренность, что о том вечере никаких намеков не будет, как и не будет намеков о происшествии, которое было (или не было) после этого.

— Ну что же, сменим обстановку и развеемся, — сказал я.

— Это точно. Очень приятно, что полковник Шлегель позволил нам выкрасть одного из его лучших сотрудников… Даже если всего на пару дней. — Толивер взял меня за локоть и повернул лицом к другим людям, сидевшим в комнате. Среди них я узнал Мэйсона. Я заметил также и здорового полицейского, которого я видел тем вечером. Другие его называли командиром Вилером. Они тихо разговаривали между собой, по их отдельным словам и обрывкам фраз можно было понять, что они ведут вежливую дискуссию.

— …Все же хуже — или по крайней мере коварней — поп-музыка и эти музыканты-гомики.

— …А большинство международных концернов все-таки находятся в Америке.

— Без сомнения.

— И отделить одно от другого невозможно. — Это уже говорил здоровяк. — Экология — как они ее называют. Черт их разберет — и профсоюзы, и большой бизнес: даже если и не преднамеренно, но все объединились между собой.

— Все в развитии, — сказал Мэйсон, и все закивали головами, видимо, зная, что он имеет в виду.

— Профсоюзы хотят больше денег для рабочих, это требует от правительства политики развития, а потом промышленность отравляет почву. Это замкнутый порочный круг, и все они слишком глупы, чтобы разорвать его.

— Потом все возвращается к выборщикам перед всеобщими выборами.

— Да, совершенно верно, — ответил Мэйсон.

Это были крепкие мужчины, с тихими голосами, в которых угадывался то ли йоркширский, то ли шотландский акцент. Я попытался выяснить, кто является заметным лидером в этой группе, но его, видимо, здесь не было. Они были одеты в хорошо сшитые твидовые пиджаки, брюки с кожаными заплатками и потрепанными манжетами, которые так предпочитают преуспевающие англичане. Компания смахивала на провинциальный вечерний клуб, где честолюбивые молодые люди пили слишком много вина и дискутировали над тем, что рабочие будут жить лучше без профсоюзов.

— Этим Гансам только дай объединиться, потом увидите, что из этого получится, — сказал Вилер.

— Кто увидит? — не понял Мэйсон.

— Да все увидят, — ответил Толивер. Он не смог утерпеть и вмешался в разговор, хотя собирался представить меня всей компании. — Восточная Германия — в основном аграрная страна. Своей сельскохозяйственной продукцией они собьют цены, а их кораблестроение еще припрет нас к стенке, попомните мои слова.

— Это перевернет всю Европу вверх тормашками, — сказал другой человек.

— За этим всем стоят янки. Бог их знает, какую кашу они заваривают за спиной у русских.

— Это Патрик, — представил меня Толивер. — Патрик Армстронг — сотрудник Исследовательского центра и… — Толивер смерил меня быстрым взглядом с ног до головы, — и, насколько я могу судить, всегда знает, что делает. — Он посмотрел на меня.

— Я предпочитаю рискованные партии на бильярде, — ответил я.

Их было полдюжины, от двадцати пяти лет и старше — до возраста Толивера. Их интересы могли быть очень разносторонними: от шахмат до парусного спорта. Я не был уверен, стоит ли за ними Уайтхолл, или же они орудуют под носом у английского правительства.

— Командир Вилер, — сказал Толивер, положив руку Вилеру на плечо. — Наш гость, видимо, желает войти в курс дела.

— А он давал подписку о неразглашении секретных сведений? — спросил Вилер. Это был высокий мужчина с красным лицом моряка, которое становится таким от двух привилегий: чистого воздуха и выпивок за чужой счет. У него был громкий и низкий голос корабельного начальника, не стесняющегося крепких морских выражений.

— Вы, наверное, знаете о контр-адмирале Ремозиве не меньше, чем мы, — сказал он.

Толивер улыбнулся и дотронулся до моего плеча.

— Я думаю, Армстронг будет согласен с тем, что опыт контр-адмирала может стать для нас ценным стратегическим подспорьем, — сказал он.

— А он сам еще не здесь? — спросил я.

— Еще нет, — ответил Толивер, — но очень скоро будет.

— Тут дело вот в чем, — стал объяснять Вилер, — если адмиралу не трансплантируют почку в течение восемнадцати месяцев, то еще через год он умрет.

— А что, ему не могут сделать операцию в Советском Союзе? — спросил я.

— Адмирал разбирается в статистике, — ответил Толивер. — Почечное отделение открылось в Ленинграде только в прошлом году, в июле. Да, там могут сделать операцию. Но в Лондоне уже сделаны тысячи таких операций. Что бы вы сами предпочли на его месте?

— И он стал дезертиром?

— Чтобы выжить, — ответил Вилер. — Каждый хочет прожить как можно дольше, мистер Армстронг.

Я, вероятно, фыркнул или шмыгнул носом, или издал другой неприятный звук, который охладил энтузиазм Толивера.

— А почему нет, скажите на милость? — спросил командир Вилер.

— Ну что ж, возможно, — согласился я. — Но когда крестьянская семья одним махом, всего за одно поколение, достигает советских верхов… Они этой власти по уши обязаны. Один брат проектирует новый город под Киевом, старшая сестра возглавляет переговоры в Копенгагене и завоевывает популярность — больше, чем кинозвезда Ванесса Рэдгрейв…

— Адмиралу еще нет пятидесяти лет, — возразил Вилер, — и если он будет благоразумным, у него еще полжизни впереди.

— Мы тоже поначалу отнеслись к этому скептически, — добавил Толивер. — Если бы не близкая смерть была этому причиной, а что-то другое… — Он запнулся и примирительно взглянул на Вилера. — Но я уверен в нашем успехе.

— Мы разделили проблему на три отдельные задачи, — продолжал Вилер. — Самое безопасное место для его перехода было очевидным с самого начала. Есть только одно место, где мы можем гарантировать полную безопасность. Он может прилететь на вертолете. Мы встречаемся с ним в условленном месте на паковом льду Баренцева моря и доставляем его обратно на подводной лодке.

— На британской подводной лодке, — вставил Мэйсон.

— На атомной подводной лодке королевских ВМС, — уточнил Толивер. — Если янки пронюхают об этом, они его выкрадут и вывезут в Америку, и мы его больше не увидим, как своих ушей.

— Следующая задача, — продолжал Вилер, — проблема его размещения для допросов.

— И вы подумали о Центре стратегических исследований, — сказал я.

— Да! Чертовски заманчивая идея, не правда ли? — воскликнул Вилер. — Допросить его о тактике в военной игре против вооруженных сил НАТО.

— А потом его предложения внести в программу компьютера, — добавил Толивер.

— Это опасно, — сказал я.

— Но не как план развертывания боевых действий, а хотя бы как информацию в банк данных, — возразил Толивер.

— А как же Шлегель? — спросил я.

— Из-за него мы можем потерять один или даже два месяца, — нахмурился Вилер. — Мы ему все равно потом представим полную информацию. Это мы решили сегодня.

— А контр-адмирал станет Патриком Армстронгом? — спросил я.

— Жаль, что так вышло, — сказал Толивер. — Но вы же собирались переехать и тем более уже оставили свою квартиру. У нас и в мыслях не было, что вы можете туда вернуться.

— Ну хорошо, — согласился я.

— Всего на несколько недель, — сказал Мэйсон. — Бумаги на аренду квартиры и все необходимые документы оформлены на ваше имя. Нигде не будет и намека, что в Исследовательском центре появится новый человек. Мы столкнулись со многими проблемами. Заполучив эту чертову искусственную почку, бежать наверх — в квартиру по соседству с вашей… Я чуть было грыжу не заработал. А потом, когда нам сказали, что вы приходили на старую квартиру и у вас есть от нее старый ключ… Мы получили такую взбучку!