— Нашли вино? — вежливо спросил я.

— Да, — ответила Сейра. Ее глаза сверлили меня, и я вспомнил шутку о телепатии. — Я почти забыла, — начала она, — вы не купите пару билетов на наш спектакль?

— Какой спектакль?

— Мы все любители, но двое ведущих актеров очень хороши. Вам это обойдется всего в пятьдесят пенсов за билет.

— Что вы играете?

— Я не помню названия. Это о русской революции — броненосец «Потемкин», — вы, должно быть, видели фильм. Пьеса не такая политизированная, любовная история и только. — Она поднялась, давая понять, что я должен идти.

И когда эта девушка на что-то намекает, она делает это с величайшим великодушием. Она стояла подбоченясь и трясла головой, чтобы отбросить назад светлые волосы и окончательно убедить меня, что не носит бюстгальтер.

— Я знаю, вы думаете, что я неискренна, — сказала она мягким, нежным, сексуальным голосом.

— Можно так сказать, — подтвердил я.

— Вы не правы. — Она прошлась рукой по волосам так, как это скорее делают модели, а не владелицы ресторанов. Голос упал еще ниже, когда она сказала: — Я просто не привыкла, чтобы меня допрашивали. — Сейра остановилась позади меня, но я не повернулся.

— Вы неплохо играете для любителя, — сказал я, не двигаясь со стула.

Она улыбнулась и положила руку мне на плечо. Я чувствовал ее тело, когда она прижалась ко мне.

— Пожалуйста, — сказала Сейра.

Как мне передать звук ее голоса?

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Ты хочешь, чтобы меня арестовали?

Теперь я чувствовал не только ее духи, это был набор запахов: картошка, которую она чистила, тальк, которым она пользовалась, твидовая юбка и тело под ней. В другое время и в другой обстановке я представлял бы для нее легкую добычу. Я сказал:

— Однажды я пошел на выставку мод в Париже. Нужно было протискиваться через толпу специалисток с острыми локотками, сидеть пришлось на крохотном, почти игрушечном стульчике. Из-за вельветовых кулис мы слышали крики моделей. Они ругались и дрались за зеркала, щетки для волос, застежки. Неожиданно накал ламп уменьшили до мощности свечей. Раздались легкие звуки скрипки и кто-то распрыскал в воздухе «Шанель». Старые дамы издавали шелест шелковых перчаток.

— Я тебя не понимаю. — Мисс Шоу снова придвинулась.

— О, это взаимно, — ответил я. — И никто не сожалеет об этом больше меня.

— Я имею в виду выставку мод.

— Она научила меня всему, что я знаю о женщинах.

— Чему же?

— Я не уверен.

Из чулана опять раздался голос Сильвестра:

— Сейра, «Шабле» подойдет?

— Нет, не подойдет, чертов рыжий педик, — закричала она. Сильвестр стоял на пороге, но слова были предназначены для меня.

— Боюсь, что у меня еще много вопросов, — сказал я.

— Придется подождать. Я должна готовить завтрак.

— Лучше пока отложите готовку.

Она посмотрела на часы и вздохнула:

— Вы не могли выбрать более неудачное время.

— Я могу подождать.

— О боже! Послушайте, приходите на завтрак — в зал. Потом мы обсудим ваши вопросы.

— Я уже приглашен на завтрак.

— Приводите ее с собой.

Я поднял брови.

— Я говорила вам: я телепатка. — Она заглянула в большую книгу. — Стол для двоих в час дня? У вас будет время выпить. — Сейра сняла колпачок с позолоченной ручки. — Как, вы сказали, ваше имя?

— Вам трудно отказать.

— Прекрасно, — она приготовилась записывать.

— Армстронг.

— И я дам вам билеты на спектакль. — Она подошла к двери и позвала: — Сильвестр! Какого черта ты там делаешь внизу? Нам нужно уйму дел переделать до завтрака.

Когда я вернулся, то поднялся на центральный пост. Шлегель звонил по телефону. Еще не было поздно, однако я знал, что мимо него просто так не пройдешь.

— Сукин сын! — рявкнул он и бросил телефонную трубку на рычаг. Я, правда, не испугался: это была его манера. Он расходовал слишком много энергии на все, чем бы он ни занимался; такую активность я замечал и раньше у коренастых коротышек, таких как Шлегель. Он с досадой хлопнул кулаком в открытую ладонь.

— О господи, Патрик. Ты же сказал — один час.

— Но вы же знаете, как это бывает.

— Нужно мне твои чертовы извинения! Самолеты — все это чепуха. Твой приятель послал ледоколы встречным курсом вдоль мурманского берега. Ледоколы с гидролокационными буями… Понятно? Он хочет определить положение и вычислить обе подлодки.

— Это неплохо, — восхитился я. — До этого еще никто не додумался. Может быть, именно поэтому русские и держат два атомных ледокола так далеко на западе.

У Шлегеля были проворные руки, и он вдруг вскинул их на меня так, что указательные пальцы воткнулись в мою рубашку.

— Мне дали двух адмиралов, и я собрал из Норфолка команду посредников, контролирующих действия «синих».

Он подошел к телетайпу, выдернул из него немного бумаги, оторвал ее от рулона, скомкал и швырнул комок через комнату. Я промолчал.

— А твой приятель Фоксуэлл выбрал именно этот момент для демонстрации, как коммунисты могут уделать нас по всем статьям.

Он показал на планшетный стол. Пластиковые кружки указывали те места, где Ферди стер ядерные подлодки. Две подлодки, идущие на замену со стороны Исландии и Шотландии, двигались вдоль мурманского побережья и должны были быть обнаружены буйками Ферди.

— Они обнаружат эти подлодки ближе к полюсу, — сказал Шлегель с сарказмом. Он подхватил свою куртку и встал в одной рубашке, перебросив куртку через плечо и держа ее большим пальцем за вешалку. Остальные пальцы обхватили его широкие красные подтяжки. Потом он влез в куртку и одернул рукава. У этой униформы сверху донизу был какой-то кургузый вид, однако Шлегель смотрелся в ней, как маленький Цезарь.

— Откуда нам знать, будут ли русские такими же ненормальными, как сейчас, если начнется реальная война? — сказал я.

— И оставят Карское море вообще без прикрытия? — Он затянул узел галстука.

— Все будет в порядке. — Я посмотрел на часы оперативного времени, которые ходили в зависимости от запрограммированных компьютером скачков во времени. Я взял розовые листки радиограмм, полученных от посредников «синих», и попытался вызвать на связь подводные лодки, выведенные из строя.

— Да они все равно не ответят, — сказал Шлегель. Я заметил, что на электронном табло подлодки высвечивались как действующие, а не вышедшие из строя. Я заглянул в служебные инструкции и сказал:

— Нам не мешало бы заложить в программу идеи Ферди и еще учесть все ледоколы, которые доступны русским. А потом сделать это снова, причем предусмотреть возможность поражения каждого ледокола.

— У тебя-то все на мази, — буркнул Шлегель. — Тебе-то не нужно в конце недели ехать на разбор с этими ребятами. Когда они вернутся в Норфолк, всех дерьмом измажут, попомни мое слово.

— Так что же, значит, в наших планах не предусматривалась надежная оборона русского материка, как было задумано?

— С чего ты взял? — бросил Шлегель. У него была привычка проводить указательными и большими пальцами по лицу вниз, как бы стирая с лица печать озабоченности и возраста. Сейчас он это и сделал.

— Флот приходит сюда только с одной задачей: они хотят всем показать, что они заодно с Пентагоном, и убедить, что эти дурацкие вояжи нисколько не грабят их бюджет.

— Наверное, так оно и есть, — сказал я. Шлегель презирал людей из Командования стратегической авиацией и с удовольствием пошел на союз с флотом, используя любой шанс насолить им.