Я увидел Скурлети, когда забирал чемоданы. Он стоял около газетного киоска и смотрел на перрон, от которого отходил «Голубой поезд». Он даже не прятался и озирался вокруг, словно встречал друга.

Наверное, я должен был обрадоваться, что предвидел такую возможность и принял необходимые меры предосторожности; вместо этого у меня засосало под ложечкой, и я стал прикидывать, не упустил ли чего-нибудь важного. Например, в кармане лежит чертов билет до Канн. А если Скурлети заметит? А если он спросит у меня номер моего домашнего телефона в Лионе? Что тогда делать? Дать ему мой старый номер и надеяться на лучшее или просто повернуться и убежать? Внезапно я почувствовал, что совсем не подхожу для этой роли, и у меня ослабели колени. За секунду до того, как он меня увидел, я чуть было не совершил фатальную ошибку: не попросил носильщика отнести мой багаж в вагон, вместо того чтобы отнести самому, как должен был поступить мой персонаж.

Скурлети сразу же подошел ко мне.

— Уже боялся, что вы опоздаете на поезд. Он вот-вот отходит.

— Я знаю.

— Я хотел вам еще кое-что сказать, но в гостинице ответили, что вы уже уехали.

Проверка и перепроверка.

— Я обедал. В поезде дерут такие цены…

— Понимаю. На случай, если меня не будет в гостинице, когда вы завтра позвоните из Марселя, я договорился с оператором в гостинице, очень милой дамой, что она примет у вас сообщение, если вы будете диктовать медленно.

— Да, конечно.

Ноющее чувство под ложечкой потихоньку отпустило. Если Скурлети не смог выдумать ничего поумнее, чтобы объяснить свое присутствие на вокзале, то, похоже, я его переоценил.

— Желаю хорошо провести время, — сказал он.

Поезд уже подходил.

— Спасибо, постараюсь.

— Хорошо быть молодым. Завтра жду звонка.

— Вечером.

Я быстрым шагом двинулся по перрону, специально глядя на вагоны, на которых было написано «Для пассажиров в Марсель».

Скурлети не стал ждать отправления. По крайней мере на перроне, но из опасения, что он может ждать снаружи, я решил действовать согласно первоначальному плану. Я сошел в Каннах и вернулся в Ниццу на пригородном поезде.

Отель стоял рядом с портом, и в нем, судя по всему, останавливались пассажиры с корсиканских пароходов. Ночной консьерж оказался педантом с тонкими губами и подозрительным взглядом. Он заставил меня предъявить документы, и поэтому в полицейскую анкету пришлось вписать собственное имя. Мне очень не хотелось этого делать, но выбора не было. Если бы я теперь решил не останавливаться здесь и ушел, консьерж вполне бы мог позвонить в полицию и донести о случившемся.

Было половина одиннадцатого — половина пятого в Нью-Йорке. У Сая и Боба Парсонса оставалось шесть с половиной часов до последнего срока. Интересно, что они сейчас делают. Один из них, скорее всего Боб Парсонс, будет пытаться меня найти и рыскать в поисках моих следов. Внештатник из Марселя будет им помогать. К этому времени Сай наверняка установил постоянный контакт с парижским бюро. Интересно, в Нью-Йорке уже знают о моем предательстве, или, надеясь, что все еще обойдется, он сказал лишь, что не может со мной связаться? Скорее всего он сказал им правду. В конце концов, задание поручил мне мистер Каст, а не Сай, и его не за что винить. «Если вы поручаете такое важное дело не прожженному профессионалу, а любителю, да еще с психопатическими наклонностями, — скажет он им, — ждите сюрпризов». В любом случае у них есть самая главная, самая важная часть истории, а также запись, подтверждающая ее подлинность. Возникнут некоторые осложнения, если не удастся найти меня до того, как журнал выйдет из печати, но проблемы следует решать по мере поступления. У них на руках сенсация, и чем больше шума она произведет, тем лучше.

Только не для меня.

Иногда газета или журнал может отказаться выдавать источник информации, сославшись на привилегии прессы, но тут не такой случай. В этот раз «Уорлд репортер» будет с готовностью сотрудничать с властями и другими новостными медиа. Мало того что придется доказывать подлинность истории — а предположение, что это фальшивка, обязательно возникнет, — они еще должны будут объяснить, почему не могут предъявить человека, который взял интервью у Люсии Бернарди, чтобы его опросила полиция.

Интересно, как Сай станет выкручиваться. Вряд ли он заявит, что я — психически неуравновешенный тип. Это дискредитирует и историю, и сам журнал. Скорее всего он выберет мужественную откровенность человека, которому нечего скрывать, и честно скажет, что сам ничего не знает, что он должен был встретиться со мной в аэропорту Ниццы, а я не явился. Он, конечно, не будет говорить о моем письме. Скажет, что я срочно уехал из Мужена, и он, естественно, предположил, что в истории появились новые подробности и я, видимо, продолжаю расследование в другом месте. Теперь он не на шутку обеспокоен и будет рад любой помощи в розысках. В моем досье в офисе лежала фотография, которую использовали для пресс-карт. Ее разошлют повсюду. Сходство просто замечательное. Куча людей в Ницце опознает меня с первого взгляда.

Европейское издание «Уорлд репортер» печатается во Франкфурте и распространяется большими партиями по воздуху. Вполне возможно, что новостные агентства узнают об этом материале еще до выхода журнала вечером в воскресенье, когда тираж передадут авиалиниям. В таком случае французские утренние газеты смогут пересказать голые факты в своих утренних изданиях, а в вечерних выпусках появится уже более подробная информация. В понедельник после полудня я буду в новостях.

Как сказала Люсия, мы теперь оба на нелегальном положении. До понедельника мне надо найти убежище не хуже, чем у нее.

В голову приходил лишь один вариант.

Было уже почти десять утра, когда я пил вторую чашку кофе.

Я собирался провести все утро у себя в номере, а потом зайти за машиной и по дороге купить шляпу. Скурлети, я не сомневался, будет осматривать все дома из списка, и, поскольку я дал ему два адреса в Каннах, нельзя было исключать возможность, что мы там случайно столкнемся, когда я поеду встречаться с Люсией. Если он случайно увидит меня за рулем проезжающей машины, то в шляпе вряд ли опознает. Темные очки тоже следует надеть, но только если облака рассеются и выглянет солнце.

Последний раз я носил головной убор, когда учился в школе в Англии. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда я раздумывал, какую шляпу купить: фетровую или соломенную, дешевую или дорогую, темную или светлую.

От резкого звука я чуть не подпрыгнул. Единственным человеком, который знал, что я здесь, была Люсия, но я не ждал ее звонка. Более того, она не знала, что я остановился здесь под своим именем. Она бы попросила Пьера Матиса и потом поняла…

Я снял трубку:

— Алло.

— Месье Маас? — Это был телефонист гостиницы. — Вас спрашивают…

Он замолчал, а потом произнес извиняющимся тоном:

— Прошу прощения, человек повесил трубку.

— Какой человек?

— Он не представился.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина, месье.

— А какой голос? Француз?

— Да. Вероятно, марселец.

— Он просил соединить со мной?

— Он спросил, не проживаете ли вы в нашей гостинице. Я не знал и посмотрел в список. Ваше имя там было. Я сказал, что позвоню вам в номер, но он не стал ждать. Если он перезвонит…

— Да, конечно, спасибо.

Очевидно, внештатнику из Марселя поручили обзванивать все гостиницы. Найдя, что хотел, он сразу же положил трубку, чтобы не спугнуть меня.

Мне нужно было выметаться из гостиницы, и как можно скорее. Если они по-прежнему в Мужене, времени достаточно. Если они уже перебрались в Ниццу, дела мои плохи.

Я не побрился и даже не почистил зубы. Быстро натянув вчерашнюю одежду, я забросил остальные вещи в чемодан и спустился вниз. Это заняло не больше пяти-шести минут. Еще пять я ждал счета и расплачивался.