— В ствольном ходе обвал, — объяснял Кротов. — Нужно спасать оставшихся там лифтовых рабочих.

— Так не будем терять времени! — воскликнул Догадов и поспешно направился к выходу.

За палеонтологом пошел инженер, за инженером бросился Тарас. Мы сидели молча, ошеломленные известием о новой катастрофе.

И опять Аркадий Михайлович удивил меня. На него, по-видимому, страшное сообщение никак не повлияло. Он ухватился руками за ручки кресла, подался вперед, словно готовясь к прыжку, и не моргая пристально следил за теми, кто в это мгновение выходил из комнаты.

В следующую секунду я понял, что старик знал больше, чем кто-либо из нас.

Едва Догадов открыл дверь и переступил порог, как на него бросился сзади Кротов, схватил его за локти и рванул вниз, стараясь повалить палеонтолога на пол. Кто-то схватил Догадова спереди. Там же очутился Тарас. В одно мгновение перед нашими глазами завертелся клубок из человеческих тел.

Все присутствующие вскочили со своих мест, кое-кто хотел приблизиться к живому клубку, но их остановил энергичный окрик Аркадия Михайловича:

— Товарищи, спокойствие!

В открытые двери вбежали несколько человек и окружили борющихся. Среди них я вдруг увидел Акопа Томазяна.

Догадов оказывал бешеное сопротивление. Он был силен и ловок — тем, кто боролся с ним, победа досталась нелегко. Но вырваться ему не удалось.

Через несколько секунд он лежал, прижатый к полу, и с яростью мотал головой, глядя на своих противников.

Из его карманов вытащили маленький пистолет, бумаги и какие-то пластинки. С последними, по приказу Томазяна, обращались очень бережно.

Томазян негромко объявил:

— Гражданин Догадов, он же Виноградов, он же Гелл, вы арестованы!

После этого следователь обратился к нам:

— Успокойтесь, товарищи! Человек, которого вы до сих пор считали не то журналистом, не то палеонтологом, на самом деле имеет совсем иную профессию. Вам не следует также считать его своим спасителем. Мы имеем неопровержимые доказательства того, что именно он устроил взрыв в туннеле.

Нетрудно представить себе, какое впечатление все это произвело на нас.

— Позвольте! — закричал вдруг Догадов. — Какое вы имеете право арестовывать меня? У вас нет никаких оснований!

— Не нужно кричать, гражданин, — спокойно остановил его Томазян. — Вот ордер на арест, а через два часа вам официально предъявят обвинение. Вот тогда-то вы и попробуйте высказать свои возражения против моих действий. Если, разумеется, у вас найдутся такие возражения!.. Заберите арестованного, — приказал он своим помощникам.

Догадова вывели.

Поклонившись нам, Томазян тоже вышел.

Мы смотрели им вслед, ничего не понимая.

К Лиде, очень взволнованной всем случившимся, приблизился Аркадий Михайлович.

— Этот субъект в свое время сбросил Тараса с поезда, — сказал он.

Я совсем оторопел от такой неожиданности. «Это какая-то трагическая ошибка», — говорил я себе.

Первым моим движением было выступить в защиту Догадова, обстоятельно рассказать о его героизме в туннеле во время борьбы с наводнением. Разве Томазян не мог ошибиться?

Но меня обезоружило заявление Аркадия Михайловича. Вспомнив поведение профессора и Тараса в штольне, интерес профессора к Томазяну и вспомнив, наконец, как многозначительно переглядывались Аркадий Михайлович и Тарас перед арестом Догадова, я понял, что они сыграли в этом деле не последнюю роль. Я больше не сомневался, что письмо, полученное Томазяном перед моим отъездом из Иркутска, было от Довгалюка и рассказывало о Догадове. Может быть, именно это письмо явилось причиной того, что Томазян в последнюю минуту отказался лететь со мной.

Обвинять Догадова в таком преступлении? Это не укладывалось у меня в голове. Я перебрал в памяти все наши встречи, разговоры и не мог вспомнить ничего подозрительного. Единственное, что меня удивляло, это пылкость, с какой Догадов всегда защищал Макаренко. Но ведь и Шелемеха симпатизировал инженеру Макаренко, Саклатвала тоже поддерживал инспектора туннельных работ, Кротов выступал сторонником Макаренко… И этот же Кротов помогал Томазяну задержать Догадова!

Я сидел в своей комнате, думал о случившемся и курил папиросу за папиросой.

Из столовой все разошлись. Аркадий Михайлович больше ничего не мог объяснить нам, лишь сказал, что когда Тарас впервые увидел Догадова, ему показалось, словно он где-то уже встречал этого человека. В Северной штольне, встретившись с журналистом снова, мальчик узнал в нем пассажира, который два года назад выбросил его из вагона поезда. Профессор известил об этом Томазяна.

«Но, может быть, Тарас ошибся и тем самым ввел в заблуждение следователя?» — спрашивал я у самого себя.

И сам себе отвечал, что Томазян мог действовать так быстро и энергично, только имея для этого очень важные основания.

«Он назвал Догадова Виноградовым и еще каким-то иностранным именем», — снова вспомнил я.

В это время мне передали от Томазяна записку с просьбой немедленно зайти к нему. Я поспешил выполнить просьбу следователя.

Томазян занимал комнату в доме, где помещался штаб отдела охраны. Дом этот находился на противоположной стороне поселка, почти в полукилометре от гостиницы. Прогулка немного успокоила меня и, когда я очутился с глазу на глаз со своим Холмсом, я вполне владел собой.

— Вы, вероятно, удивлены и несколько разгневаны? — жестом приглашая меня сесть, спросил следователь.

— Гневаться причин не имею. Но никак не могу себе представить, что Догадов вызвал эту ужасную катастрофу.

— Мне придется кое-что объяснить вам, — сказал Томазян. — Вы, сами того не зная, помогли мне разоблачить этого субъекта.

— Я? Помог?

— Да. Теперь я могу вам рассказать о Догадове значительно больше, чем вы знаете. Разумеется, не для опубликования.

— Скажите же наконец, что вам известно о нем!

Следователь прошелся по комнате и не спеша начал:

— Вы как-то рассказали мне о Догадове три вещи, очень меня заинтересовавшие. Первое — о его встрече с Тарасом Чутем во время вашей поездки на строительство подземных электростанций. Второе — что он спортсмен и парашютист. И, наконец, третье — что он горячо поддерживает Макаренко. Последнее доказывало, что этот журналист или палеонтолог разбирается в проблемах строительства Глубинного пути и очень внимательно следит за всеми событиями. Его позиция горячего защитника Макаренко не могла не привлечь моего внимания, так как защитников у Макаренко, как вы знаете, очень мало. Конечно, все это не могло быть основанием для каких-либо обвинений.

Томазян помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжал:

— Помните, я рассказал вам о найденном в тайге парашюте? О парашюте, которым воспользовался неизвестный нам Виноградов, чтобы выброситься из самолета вместе с Черепашкиным? Я проследил, насколько мог, историю этого парашюта и установил, что некоторое время им пользовались сотрудники «Звезды», а потом он был сдан центральному аэроклубу.

Как он оттуда попал в руки Виноградова, неизвестно. Однако я помнил ваши слова о парашютисте — сотруднике «Звезды» Догадове. Невольно у меня возникло сомнение: на самом ли деле парашют номер 002561 сдан в центральный аэроклуб или это только записано на бумаге? И действительно, о сдаче парашюта имелись только документы, самого парашюта в клубе не было. Я связался по телефону с Тарасом Чутем, который уже был здесь, и попросил его внимательно присмотреться к палеонтологу и постараться вспомнить, где же он с ним встречался.

— Вы получили от профессора Довгалюка письмо перед тем, как собирались лететь сюда вместе со мной? — сказал я.

— Вам уже известно, от кого было письмо?

— Я догадался… теперь…

— Правильно. Тарас сказал, что узнал в палеонтологе пассажира, с которым познакомился в поезде во время поездки из Староднепровска. Подозрение, что именно этот пассажир выкинул мальчика из вагона, как вы знаете, до сих пор в силе… Я задержался в Иркутске, чтобы получить ордер на арест Догадова. За это время в Иркутск подоспели новые материалы. Удалось выяснить, что Догадов жил в одном доме с Адрианом Маковским, чей паспорт очутился тогда у Тараса Чутя. Кроме того, я установил некоторое сходство между Догадовым и фотографией Виноградова на паспорте, отобранном у Черепашкина. О Виноградове уже было известно, что это агент иностранной разведки, настоящее имя которого Томас Гелл. Трудно сказать, кто этот Томас Гелл, он же Виноградов, он же Догадов, по происхождению. Он был на службе у разных государств. Международный, так сказать, авантюрист… В последнее время этот субъект поддерживал связь с одним агентом, пойманным на том, что он собирал сведения о строительстве Глубинного пути. При аресте у этого агента нашли приказ делать все, чтобы затормозить строительство. Агент признался, что Виноградову этот приказ известен.