— Да. Сегодня утром они похоронили отца Жана. На кладбище было много народу. А прошлой ночью я пробрался в его комнату. Но они там все прибрали. Ничего не осталось.

Девочка опрокинула стакан с водой, которая чуть не залила блокнот. Андрей вовремя подхватил свою фуражку, а вот брюки Бориса промокли насквозь. Они оба посмотрели на девочку. Белокурая, хорошенькая. Она широко улыбнулась, попросила извинения и продолжала штурмовать свою гору мороженого с северного склона.

Борис сжал зубы. Ну как можно оставлять девчонку двенадцати-тринадцати лет одну в холле огромной гостиницы?! Он выплюнул в носовой платок свое отвращение к этим западным нравам…

— Значит, ничего не нашел, — повторил он, возвращаясь к прежней теме.

— Я сделал то, о чем вы меня просили. Вы ведь обнаружили адрес в комнате кюре… Может, это что-нибудь даст.

— Это далеко, где-то посреди моря. Кое-кто из наших поехал туда проверить…

— И потом, обратите внимание, там, в блокноте, есть одно странное слово. Андрей взял блокнот у Бориса и открыл нужную страницу.

— Да, — сказал Борис, — я видел. Кротиха.

И он усмехнулся.

— Вот спасибо за находку! Кротиха! Браво, месье, это серьезный подозреваемый!

Он встал, беззвучно похлопал в ладоши и с усмешкой пожал руку студенту. У него были ледяные пальцы.

— Вы уходите? — испуганно спросил молодой человек.

— Да. Важное поручение.

И Борис прошептал ему на ухо:

— Еду в Венсенский зоопарк, на поиски Кротихи.

Андрей через силу улыбнулся.

— Ты считаешь, это смешно? — грозно спросил Борис.

Андрей съежился. Борис схватил его за ухо.

— Где тебя искать, если ты мне понадобишься?

Студент мял в руках свою фуражку, не отвечая.

— Где? — настаивал Борис, больно выкручивая ему ухо.

— Борис Петрович, я хотел вам сказать… Я тут подумал…

— Ну?

— Я подумал… Мне нужно кончать с этим…

— Кончать — с чем?

— Работать на вас…

Борис сделал вид, будто расчувствовался.

— Вот как? Ты так думаешь?

— Да, я долго размышлял. И решил покончить с этим.

— Значит, покончить…

Борис выпустил ухо Андрея, снял очки и, не спуская с него близоруких глаз, начал протирать стекла краем скатерти.

— Лично я не нахожу твое решение удачным. Ты молод, Андрей.

— Вот именно. И поэтому я должен хорошенько подумать обо всем этом. Я ведь скрипач.

Борис хихикнул. Он, видите ли, подумал!.. Этот парень воображает, что у него есть выбор. Он положил на стол несколько монет.

— Ну, я пошел. Можешь выпить еще рюмку за мое здоровье. Только не исчезай окончательно, малыш. Я на тебя рассчитываю. Да и твоя семья тоже рассчитывает на тебя.

— Говорю вам: я решил с этим покончить.

Борис Антонов со смехом ткнул ему в лоб указательным пальцем, точно стволом пистолета.

— Покончить с чем? С жизнью? Бывают такие вещи, Андрей, с которыми покончить невозможно.

Он потрепал его по щеке и удалился, продолжая смеяться.

А студент долго еще сидел за столом, вцепившись обеими руками в свою фуражку, точно в спасательный круг.

Он думал о своей семье, оставшейся в Москве.

В Париж он приехал, чтобы заниматься музыкой. Его очень удивила та легкость, с которой он получил разрешение выехать за границу. Но все стало предельно ясно, когда его разыскал Борис Антонов. Сначала с ним поговорили о родных, к которым относились в Москве с подозрением. Затем потребовали от него определенных услуг. И обещали, что, пока он будет подчиняться, его семью не тронут.

Как же ему с этим покончить? Что делать?

— Хотите докончить?

Андрей вздрогнул.

Девочка, сидевшая рядом, придвинула к нему вазочку с мороженым.

— Здесь слишком много, — сказала она, — я не смогу докончить.

Он взглянул на нее. И понял, что она не так уж мала — ей самое меньшее тринадцать лет.

— Нет, благодарю, мне нужно идти.

Он встал и вышел.

В уплату за мороженое девочка сложила на блюдце столбик из монет, высокий, как Вандомская колонна[29], и тоже вышла.

Она пересекла холл.

Портье поклонился ей со словами:

— Добрый вечер, мадемуазель Атлас!

Проходивший мимо администратор тоже поздоровался с ней, У выхода швейцар толкнул дверь-вертушку и выпустил ее, сказав:

— До скорой встречи, мадемуазель Атлас.

На улице парковщик повторил то же самое.

Никому из них она не ответила.

Все они упорно величали ее «мадемуазель Атлас» с самого ее раннего детства, но она считала, что это полная бредятина.

Ее настоящее имя было — Кротиха.

Она перешла площадь и скрылась из виду.

Кротиха повстречала Ванго полтора года назад, 25 декабря 1932 года, в три часа ночи, между вторым и третьим этажами Эйфелевой башни.

Следует отметить, что место, дата и время не слишком-то подходили для такой встречи. Последние метры подъема до самой верхушки башни, первый день Рождества, три часа ночи. Но с точки зрения статистики, именно на этой высоте больше шансов встретить любителя покорять вершины, ибо сюда ведет один-единственный путь, тогда как внизу четыре опоры башни вчетверо увеличивают количество маршрутов.

— Привет.

— Здравствуйте, — ответил Ванго. — Все нормально?

— Ага.

Ванго не имел привычки пускаться в светские беседы во время своих ночных авантюр, и в тех редких случаях, когда он встречал людей на крыше Оперы, в больших часах Лионского вокзала или, несколькими годами раньше, у стальных канатов Бруклинского моста, он попросту прятался, не желая быть замеченным.

Но той ночью его прежде всего поразил возраст Кротихи. Она выглядела, как маленькая девочка на качелях в городском саду. Только сейчас она сидела не на качелях, а верхом на металлической арке, в двухстах двадцати пяти метрах от земли.

Несмотря на холод, Кротиха не носила перчаток.

Она долго не соглашалась признаться, что ей тринадцать лет.

— И часто вы здесь бываете? — спросил Ванго.

— Довольно часто, — ответила девочка, не спуская с него глаз.

Этот ответ означал, что она здесь впервые.

— Хотите, полезем дальше вместе?

— Да нет, я лучше тут передохну.

Она тяжело дышала в морозном воздухе, и при каждом слове из ее рта вырывалось круглое облачко пара.

— Ладно.

И Ванго сделал вид, будто хочет продолжить подъем. На этой высоте, под инеем, краска на металле слегка облупилась. Он тщательно выверял каждое движение, чтобы не соскользнуть. Обернувшись еще раз, он спросил:

— Все нормально? Вы уверены?

Ванго было неприятно настаивать, но девочку явно что-то тревожило. Она не ответила. Он спустился назад, внимательно посмотрел на нее. Она носила шелковый шарф, такой длинный, что ей пришлось обернуть им пять или шесть раз свою хрупкую шейку. Стальные переплетения вокруг них были освещены довольно слабо.

— У вас болит левая нога, — сказал Ванго.

— Нет, — ответила она и наивно прибавила: — Как ты догадался?

— Дайте-ка я посмотрю.

Он взялся за ее ступню, и она вскрикнула.

— Вы ее вывихнули.

— Ну и что?

— Хотите, я вытащу вас отсюда?

Девочка взглянула на огни, светившиеся вдали, и пожала плечами, как ребенок, которому предложили конфетку.

— Ну, хочу.

Ванго осторожно подсадил ее к себе на спину. Где-то рядом заухала сова. По тому, как девочка держалась за его плечи, он понял, что это — родственная душа, из тех, кто научился взбираться вверх еще до того, как начал ходить.

— Я так думаю, вы не захотите спускаться по лестнице, — сказал он.

— Нет.

Им обоим было известно, что на лестнице иногда можно встретить сторожа со свирепым черным псом, у которого зубы сверкают даже в темноте.

— Хорошо.

И он начал карабкаться вверх.

— Ты куда?

— А вы разве не хотите подняться?

Девочке нравилось, что он обращается к ней на «вы».

— Хочу…