– Я не могу в своем положении сидеть в гостиной и пить чай с посторонним мужчиной, – заявила Гвендолин. – Это в высшей степени неприлично.

– Уверяю тебя, маркиз Атвуд вовсе не такой уж страшный, – уговаривала сестру Доротея с улыбкой. – Немного странный, правда, и временами здорово раздражает, но ничего особенного.

– Озорница, – ласково улыбнулась Гвендолин. – Если бы у меня так не болела спина, я запустила бы в тебя этой подушкой.

– Беременная или нет, ты наверняка промахнулась бы на целую милю, – засмеялась Доротея. – Ну ладно, по крайней мере мне удалось наконец выманить у тебя улыбку.

– Предупреждаю, она долго не продержится. Мое настроение меняется чаще, чем погода на неделе, – проворчала Гвендолин.

– Этого следовало ожидать, – сказала Доротея, хотя, по правде, понятия не имела, так ли это на самом деле. Ей никогда прежде не доводилось видеть женщину на таком позднем сроке беременности. И, если честно, изменения во внешности сестры показались ей устрашающими.

Зная, что Гвендолин может потребоваться несколько минут, чтобы подняться с кресла и дернуть шнур, вызывая прислугу, Доротея решила сама распорядиться насчет чая. Появился величавый дворецкий.

– Пусть чай подадут сюда, – приказала Гвендолин. – Здесь достаточно места, чтобы удобно разместиться всем четверым, если мистер Баррингтон и маркиз Атвуд решат присоединиться к нам.

– Хорошо, мадам. – Дворецкий чопорно поклонился. – Есть у вас какие-либо особые пожелания насчет того, что кухарка должна подать к чаю?

– Любая свежая выпечка подойдет. Но позаботьтесь, чтобы приготовили достаточное количество разнообразных сандвичей. Наверняка мужчины проголодались.

– Я уверен, что кухарка вас не разочарует, – заявил дворецкий, поклонился и вышел.

Доротея с тревогой наблюдала, как он бесшумно покидает гостиную. В голове ее роились беспокойные мысли. Все здесь так разительно отличалось от их прежней скромной, незатейливой жизни в тихом сельском местечке. Но девушка приободрилась, видя, как прекрасно ее сестра освоилась в этой более церемонной атмосфере. Она только надеялась, что тоже сумеет быстро приспособиться, ведь ее жизнь с маркизом Атвудом обещала быть еще более сложной.

– Думаешь, мужчины голодны? – спросила Доротея.

– Полагаю. Да и я могу соблазниться на сандвич или два.

– Только два?

– Да-да, знаю, что выгляжу так, словно последние несколько месяцев только и делаю, что набиваю желудок: утром, днем и вечером, – но тому, что у меня такой необычайно огромный живот, есть очень серьезная причина. – Гвендолин прикусила нижнюю губу. – Я ни слова не сказала об этом Джессону, но мой врач думает, что я ношу близнецов.

Доротее удалось подавить тревожный возглас, но она не сумела проворно скрыть свое потрясение.

– Боже милостивый, Доротея, неужели обязательно делать такое испуганное лицо? Я и без того в ужасе, что мне придется рожать двоих малышей. Не хватает еще, чтобы ты напугала меня до потери сознания. – Гвендолин сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. – Мой муж – один из двойни. Так что, вполне возможно, Господь и меня осчастливил.

Доротея побледнела. Разве это счастье? Роды вообще опасны для женщины даже при самых благоприятных обстоятельствах, но произвести на свет двойню – гораздо более серьезный риск для Гвендолин и ее еще не рожденных детей.

Их разговор был внезапно прерван появлением джентльменов. Гвендолин строго посмотрела на сестру, и Доротея поняла ее безмолвную просьбу. Необходимо поддержать решение сестры и не говорить зятю о том, что от нее узнала. По правде говоря, он все равно ничего не может сделать, чтобы изменить ситуацию. И если Гвендолин спокойнее держать мужа в неведении до поры до времени – так тому и быть.

Присутствие мужчин еще больше уменьшило и так небольшую дамскую гостиную. Доротея, глядя на зятя и жениха, не смогла удержаться от сравнения. Оба примерно одного возраста и телосложения. У Джессона светлые волосы, у Атвуда – темные. Атвуд немного выше ростом, Джессон – шире в плечах. Каждый по-своему привлекателен. Хотя Доротея решила: Атвуд гораздо красивее.

Он подошел к ней, неожиданно сжал крепко ее ладонь в своей и поднес к губам. Доротея почувствовала, как тело охватил жар, а щеки вспыхнули румянцем. В смущении она огляделась, опасаясь, что ее сестра или зять это заметили. Но они были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на что-то еще.

– Джессон, перестань суетиться! – воскликнула Гвендолин громким шепотом, когда ее муж попытался подложить еще одну подушку ей под спину. – Пожалуйста.

– Конечно, моя дорогая, – согласился Джессон. – Могу я попросить Доротею налить нам чаю?

– Я сама в состоянии поднять чайник, – капризно проворчала Гвендолин.

– Я знаю, просто мне кажется, будет лучше, если в роли хозяйки выступит Доротея.

– Но я бы предпочла оставаться хозяйкой в собственном доме. Не понимаю, почему ты думаешь, что я рада буду уклониться от своих обязанностей, когда…

Гвендолин внезапно прервала свою тираду и уставилась на маркиза Атвуда, словно неожиданно вспомнила, что он тоже присутствует в комнате.

– Прошу вас, не надо из-за меня поднимать суматоху, – дружелюбно сказал он. – Меньше всего мне хотелось бы, чтобы наш визит доставил вам дополнительное беспокойство, миссис Баррингтон.

– Все в порядке. – Глаза Гвендолин наполнились слезами. – Я бы никогда не простила Доротее, если бы она вышла замуж, не познакомив меня с женихом. Мне так хотелось быть с ней рядом во время ее выхода в свет, но беременность этому помешала. Я надеялась, что смогу сопровождать ее в самом начале сезона и побываю на нескольких тихих спокойных приемах, прежде чем мое состояние станет слишком заметно. Но оказалось, что уже через месяц после того, как мне стало известно, что я ношу ребенка, живот мой начал очень быстро расти. – Гвендолин закрыла лицо ладонями и тяжело вздохнула. – А теперь я открыто рассказала о своем состоянии в смешанной компании. Как это вульгарно и неделикатно! Прошу вас, извините меня, милорд.

Картер добродушно улыбнулся:

– Не хотелось бы вас еще больше расстраивать, миссис Баррингтон, но любой, кто имеет глаза, сразу же поймет, что вы в положении.

Гвен коротко рассмеялась, но затем лицо ее сморщилось.

– Должно быть, я выгляжу ужасно, – шмыгнув носом, сказала она. – Раздулась как корова, хожу вразвалку, как рождественский гусь.

– Ты все так же прекрасна, – нежно проговорил Джессон. – Даже еще прекраснее, когда внутри тебя растет наш малыш.

– Замолчи, Джессон! – оборвала супруга Гвендолин, смерив убийственным взглядом. – Я далеко не дурочка и вижу свое отражение в зеркале.

– Да, и твое положение делает тебя более женственной, более обаятельной, – настаивал Джессон.

– Ничего подобного, – огрызнулась Гвендолин. – Как ты находчишь, Доротея?

Доротее хотелось провалиться сквозь пол. Ее надежды произвести благоприятное впечатление на Атвуда, похоже, разбились вдребезги. Возможно ли, что теперь они совершенно открыто обсуждают беременность Гвендолин? Как это неуместно!

Гвендолин всегда была спокойной и уравновешенной. Доротея не сомневалась, что может полностью на нее положиться в любых обстоятельствах. Много лет ее старшая сестра подвергалась нападкам в обществе их йоркширского поселка, перенося несправедливость с достоинством и милосердием.

Но теперь Гвен, носившая ребенка, а может, даже двойню, превратилась в слабонервную неразумную плаксу. Доротея содрогнулась. Если Гвендолин не удается сохранять здравый смысл, спокойствие и выдержку во время беременности, что будет с ней самой, если забеременеет?

– Ты прекрасно выглядишь, Гвен, – ответила на вопрос сестры Доротея. – Мила и очаровательна, только совершенно по-другому.

Все, казалось, затаили дыхание, ожидая, как отреагирует Гвендолин на слова сестры.

– Клянусь, я вовсе не такая уж гарпия в обычных обстоятельствах, маркиз, – с тоской сказала Гвендолин.

Картер добродушно улыбнулся.