Командир авиакрыла ВВС Великобритании Фаруэлл принял командование военными, а Реджинальд Нанн, глава отдела общественных работ, был избран командиром гражданских государственных служащих. Нанн пользовался всеобщим уважением, как и его супруга Гертруда, тоже находившаяся на острове, но к Фаруэллу относились не с такой любовью. Чарльз Бейкер, государственный инженер-электрик, лишившийся вставных зубов при налете японцев, сказал о Фаруэлле: «Он был худшим из всех чертовых дураков, каких я когда-либо видел». По словам Бейкера, который был хорошо знаком со строением судна, «Тянь Кван» можно было спасти, но крики и нерешительность Фаруэлла стоили им корабля. «Фаруэлл орал и истерил» (так он пытался соперничать с Нанном), «и из-за этого человека мы попали на «Тянь Кван» только после половины одиннадцатого». К тому времени было слишком поздно.
Старший инженер «Куала» построил жалкое подобие навеса из сучьев и вьющихся растений, чтобы хоть как-то укрыть раненых от яркого солнца. Но, несмотря на заботы женщин-врачей и примерно тридцати медсестер из сингапурского госпиталя (по отзыву Бейкера, эти женщины «трудились как троянки»), страдания в Скалистой бухте были ужасны. Позднее Кэйтнесс напишет, что «один бедолага просил лейтенанта Бриггза пристрелить его, поскольку он был грудой искалеченной плоти, но у Бриггза не хватило смелости выполнить эту просьбу. К счастью, через несколько минут страдалец испустил дух, на что Бриггз сказал: «Слава богу!»
По воспоминаниям Уильямса, военнослужащему британских ВВС, обозначенному только как Брин Б., повезло меньше. «Осколок бомбы разворотил ему живот так, что внутренности буквально вываливались из раны. Оставаясь в сознании и страшно страдая от боли, он умолял кого-нибудь положить конец его мукам… Один из товарищей исполнил просьбу Брина».
Одному человеку надо было ампутировать ногу, а лежавший рядом бригадный генерал умирал от ранения в руку. Он потерял три пальца, но пока держался. Офицер ВВС по имени Хоггс потерял руку, но стоически сказал: «Когда вернусь домой, за это надо будет выпить несколько пинт пива». Девушка-евроазиатка всего шестнадцати лет умерла от перитонита, развившегося в результате ранения в живот. Недавно вышедшая замуж миссис Хауэс была искалечена на всю жизнь осколком, разорвавшим ей седалищный нерв. Но среди боли и страшных страданий брезжил луч света, как и на Позике: среди всех смертей открывалась новая жизнь. У миссис Джонс, жены инженера, работавшего в фирме Borneo Motors в Куала-Лумпуре, родился ребенок. Крики новорожденного заглушали стоны раненых.
Фрэнк большую часть своего первого дня на острове провел, вместе с другими занимаясь незавидным делом: он убирал трупы, выброшенные на пляж. Земля была неглубока, поэтому часто приходилось уходить в джунгли, чтобы найти там подходящие для захоронения места. Когда живые не могли копать могилы, они просто оставляли тела в густых зарослях.
Служащие ВВС собрались группой возле родника. Практически ни у кого не было обуви, она потерялась во время налета японской авиации, так что люди даже ходили с трудом. Делать особенно было нечего. Оставалось только смотреть на бегущие по лазурному небу облака и считать минуты до обеда, который успокоил бы урчащие желудки. И мало что могло отвлечь людей от криков страдающих раненых, слабого плача женщин и от осознания того, что они в страшной беде.
Нормирование стало обязательным, и каждому выжившему выдавали по две чашки воды в день. По оценке Бейкера, воды хватало, чтобы наполнить половину жестянки из-под сигарет. Мясных консервов было много, но никто не знал, на сколько придется растягивать эти запасы, дважды в день на 12 человек выдавали по банке консервов. Каждому доставалось также немного сгущенного молока и по два сухаря. Этого было достаточно, чтобы оставаться в живых, но вскоре после еды многие устремлялись в кусты, чтобы опростаться.
Первая ночь прошла без происшествий, хотя легко одетые люди неожиданно были застигнуты страшным холодом, который усилил общую угнетенность. Как и на Позике, разводить костры запретили из опасения перед воздушными налетами. Чтобы согреться, люди спали, тесно прижавшись друг к другу. По мере того, как боевой дух падал, усиливалась апатия. Один из приятелей Освальда Гилмура спросил его: «Как долго, по-твоему, мы тут продержимся, прежде чем бросимся в океан?» Позже Джон Уильямс вспоминал о вони: «Запах был одуряющим, главным образом, от трупов, выброшеных на берег, и гангрены, начавшейся у некоторых раненых».
Несмотря на тяготы, люди сохраняли оптимизм: в районе было множество островов, и новый налет гарантировал бы спасение. Был понедельник, 15 февраля, и в то утро на Помпонге многие молились. Словно молитвы оказались услышаны, британский моряк вскоре наткнулся на местный тонгканг. Этим моряком был лейтенант Энтони Терри, командовавший «Кунг Во», судном, которое привлекло внимание японских летчиков и навело бомбардировщики на «Тянь Кван» и «Куала». Как и Йэн Форбс и многие другие, оказавшиеся в этом районе, Терри был одним из спасшихся с «Принца Уэльского» двумя месяцами ранее. Как и остальных счастливцев, Терри подняли из бурного моря. Потом ему выдали новую форму и отправили на другой корабль. И, как и у Форбса, теперь под ногами Терри взорвался очередной корабль. Пока пассажиры «Кунг Во», в том числе К. Йетс Макдэниел, Этоул Стюарт и Дорис Лим, эвакуировались с судна, Терри осматривал судно в поисках других переживших налет. В тонгканге было мало места, но Терри взял с собой шестерых самых молодых и самых тяжело раненных, самых сильно обожженных, чтобы доставить их на Сингкеп.
«Видеть раненых, обгоревших детей было ужасно, – вспоминал Фрэнк. – Я часто думал, что с ними сталось».
Вскоре после того как Терри отплыл, с соседних островов начали приходить другие тонгканги, которые привезли голодающим беженцам фрукты и немного мяса. Эти припасы помогли спасшимся продержаться еще один день.
Ранним утром в понедельник 16 февраля командир авиакрыла Фаруэлл отплыл вместе с Терри на Сингкеп, для того чтобы организовать спасательную операцию, оставив на Помпонге старшими Нанна и моряков. Терри, уже побывавший на Сингкепе, мобилизовал дополнительные средства для эвакуации, и к концу дня 16 февраля помощь пришла: на горизонте появилось судно, которое было чуть крупнее «Куала». Сэддингтон, знавший азбуку Морзе, просигналил кораблю и провел его в бухту через обломки. Это был транспорт «Танджон Пинанг», способный вместить двести человек. Одно из немногих, это судно смогло благополучно уйти из Сингапура на Суматру в «черную пятницу». По пути капитан Бэзил Шо из военно-морского резерва Новой Зеландии видел уничтожение судов у Помпонга и, «разгрузившись», решил отправиться обратно. Верный своему решению, Шо прибыл сюда, хотя в конце концов и совершил трагическую ошибку.
Шо сошел на берег, чтобы поговорить с командиром «Тянь Кван» Бриггзом, который посоветовал новозеландцу идти в ближайший порт на Суматре, Тембилаан (до него было меньше 200 километров). Из Тембилаана женщин, детей и раненых можно было на более крупных судах перевезти на западное побережье Суматры, а оттуда – на Цейлон или в Индию. Но Шо настаивал на плавании в Батавию, где, как он утверждал, у него были дела. Он дал Бриггзу карты местных вод, оставил кое-какие противомалярийные лекарства, брэнди и вернулся на свое судно.
Погрузка двухсот раненых на «Танджон Пинанг» заняла четыре часа, что было довольно малым сроком, если учесть, что ее производили в полнейшем мраке. Свет падал только с судна, стоявшего в нескольких сотнях метров от берега, и от нескольких фонарей, которыми освещали дорогу через джунгли и острые, покрытые нефтью скалы. Почти всех женщин и детей, включая медсестер, жен и новорожденных, осторожно провели через скалы к ожидавшим их шлюпкам, которые доставили эвакуируемых на судно.
Гертруда Нанн, которая до войны была известной певицей церковного хора, дошла до места погрузки, но там остановилась. «Рекс, я не хочу уезжать, если ты не едешь», – сказала она, назвав майора Реджинальда Нанна нежным уменьшительным именем. И она уговорила мужа оставить ее на острове. Итак, Гертруда Нанн была единственной женщиной на острове, после того как в три ночи «Танджон Пинанг» отплыл от Помпонга и взял курс на юг.
