снова и снова. Строку агитаторским лозунгом взвей. Я буду писать и про то и про это, но нынче не время любовных ляс. Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю,
атакующий класс. Пролетариат — неуклюже и узко тому, кому коммунизм – западня. Для нас это слово — могучая музыка, могущая мёртвых сражаться поднять. Этажи уже заёжились, дрожа, клич подвалов подымается по этажам! – Мы прорвёмся небесам в распахнутую синь. Мы пройдём сквозь каменный колодец. Будет. С этих нар рабочий сын — пролетариатоводец. — Им уже земного шара мало. И рукой, отяжелевшей от колец, тянется упитанная туша капитала ухватить чужой горле́ц. Идут, железом клацая и лацкая. – Убивайте! Двум буржуям тесно! — Каждое село — могила братская, города́ — завод протезный. Кончилось — столы накрыли чайные. Пирогом победа на столе. – Слушайте могил чревовещание, кастаньеты костылей! Снова нас увидите в военной яви. Эту время не простит вину. Он расплатится, придёт он и объявит вам и вашинской войне войну! — Вырастают на земле слезы́ озёра, слишком непролазны крови топи. И клонились одиночки фантазёры над решением немыслимых утопий. Голову об жизнь разбили филантропы. Разве путь миллионам — филантропов тропы? И уже бессилен сам капиталист, так его машина размахалась, — строй его несёт, как пожелтелый лист, кризисов и забастовок ха́ос. – В чей карман стекаем золотою лавой? С кем идти и на кого пенять? — Класс миллионоглавый напрягает глаз — себя понять. Время часы капитала кра́ло, побивая прожекторов яркость. Время родило брата Карла — старший ленинский брат Маркс. Маркс! Встаёт глазам седин портретных рама. Как же жизнь его от представлений далека! Люди видят замурованного в мрамор, гипсом холодеющего старика. Но когда революционной тропкой первый делали рабочие шажок, о, какой невероятной топкой сердце Маркс и мысль свою зажёг! Будто сам в заводе каждом стоя сто́ймя, будто каждый труд размозоливая лично, грабящих прибавочную стоимость за руку поймал с поличным. Где дрожали тельцем, не вздымая глаз свой даже до пупа биржевика-дельца, Маркс повёл разить войною классовой золотого до быка доросшего тельца́. Нам казалось — в коммунизмовы затоны только волны случая закинут нас юля́. Маркс раскрыл истории законы, пролетариат поставил у руля. Книги Маркса не набора гранки, не сухие цифр столбцы — Маркс рабочего поставил на́ ноги и повёл колоннами стройнее цифр. Вёл и говорил: — сражаясь лягте, дело — корректура выкладкам ума. Он придёт, придёт великий практик, поведёт полями битв, а не бумаг! — Жерновами дум последнее меля́ и рукой дописывая восковой, знаю, Марксу виделось видение Кремля и коммуны флаг над красною Москвой. Назревали, зрели дни, как дыни, пролетариат взрослел и вырос из ребят. Капиталовы отвесные твердыни валом размывают и дробят. У каких-нибудь годов на расстоянии сколько гроз гудит от нарастаний. Завершается восстанием гнева нарастание, |
