Спазм в желудке застал меня врасплох. До этого я ни разу не осмеливалась спорить с Джулией, которую считала старшей сестрой, гораздо более умудренной, чем я, пусть временами и занудливой. Прошедшие пять лет мы прожили в дружбе, но она была замужней женщиной, известной во всем Риме как la Bella[11] Фарнезе, а я все еще оставалась плоскогрудой девчонкой, не посвященной в тайны женственности. Но сегодня я кое-чему научилась: поняла, что наделена даром, которому завидует даже моя мать, и не собиралась и дальше позволять Джулии обращаться со мной как с глупышкой.

– Если я такой ребенок, – сказала я, – то вряд ли кто станет винить меня, если я расскажу, что ты сегодня без разрешения выходила на улицу, рискуя своей репутацией.

Джулия замерла. Некоторое время она разглядывала меня, потом улыбнулась:

– Уж не шантаж ли это? Ты настоящая Борджиа.

На меня нахлынула волна радости.

– Ну, если все так, как ты говоришь, и папочка станет новым папой римским, то я, безусловно, должна знать, как это скажется на моей судьбе.

– Согласна. – Она облизнула губы. – И что ты хочешь узнать?

– Все.

К моему удивлению, как раз это я имела в виду, хотя прежде никакими интригами не интересовалась. Я редко бывала в Ватикане, уроки в Сан-Систо занимали все мое время. Но за моими дверями происходили судьбоносные перемены, а в самом сердце перемен находился babbo. И вдруг мое будущее оказалось подвешенным на ниточке, манило меня невиданными возможностями.

Джулия подалась поближе ко мне:

– Понимаешь, кардиналы удалились в часовню, уверенные, что победу одержит кардинал делла Ровере. Ведь он несколько месяцев вел свою кампанию, подкупал и переманивал на свою сторону всех, кого мог. Ходят слухи, что даже король Франции Карл внес двадцать тысяч дукатов, чтобы обеспечить избрание делла Ровере. Но когда ставни закрыли, а двери заперли, дела его на конклаве стали складываться не так благоприятно. Врагов у делла Ровере оказалось больше, чем он полагал. Например, против него выступает миланский кардинал Сфорца. Лодовико Моро не хочет, чтобы на папском престоле восседал французский лизоблюд, и…

– Откуда ты все это знаешь? – оборвала ее я. Аранчино запрыгнул на матрас и заурчал. Я погладила его, не сводя глаз с Джулии. – Ведь конклаву запрещены все контакты с внешним миром, чтобы никто посторонний не мог воздействовать на процесс избрания.

Я хотела доказать ей, что я не такая уж невежественная, как она думает, но она нетерпеливо отмахнулась от моих слов:

– Да-да, чтобы на него не могла воздействовать толпа на пьяцце, согласна, но не те, кто знает кухню конклава. Папа Иннокентий болел несколько месяцев. У Родриго было достаточно времени, чтобы собрать союзников, хотя никто и не думал, что у него есть такая возможность. Так и выигрывается palio[12]. Если лошадка бежит медленно, никто ее и не замечает, пока она не пересекает финишную черту.

«Родриго…»

Я впервые слышала, чтобы она называла моего отца по имени, да еще с таким выражением, которое показалось мне богохульным. Прежде он был для нее только кардиналом Борджиа, нашим великодушным благодетелем. Вернулось подозрение, которое возникло у меня, когда я увидела ее на лестнице.

– Ты хочешь сказать, – мой тон стал резче, – что тебе обо всем этом сообщил папочка? Рассказал о своих планах?

– Не совсем. Но даже если конклав сидит взаперти, слуги все равно должны туда заходить. Выносить горшки и доставлять послания. А слуг, как и кардиналов, можно подкупить.

Я замолчала. Несколькими словами она дала мне понять, как мало я понимаю в жизни.

– И?.. – наконец спросила я.

Джулия напряглась, заговорила быстрее, описывая события, о которых она по всем законам ничего не должна была знать. Она говорила так, будто сидела запертая в Сикстинской капелле с моим отцом и его коллегами-кардиналами.

– После третьего голосования стало ясно, что делла Ровере не может победить. Кардиналу Сфорца тоже не хватает необходимых двух третей голосов. Твой отец произнес речь, склонившую нескольких кардиналов на его сторону, а потом сделал ловкий ход, пообещав кардиналу Сфорца пост вице-канцлера. – Она улыбнулась мне торжествующей улыбкой. – И теперь Сфорца на его стороне – тут и двух мнений быть не может, он вечно будет в долгу перед твоим отцом, потому что пост вице-канцлера самый доходный в Ватикане. Завтра все может закончиться. Твоему отцу не хватает одного голоса. Одного! И если я его немного знаю, он предпримет все необходимое, чтобы этот голос получить.

Я откинулась назад, голова у меня пошла кругом. Я больше не думала о том, каким образом Джулия заполучила столь важные сведения, в мыслях у меня был только мой отец, облаченный в белое с золотом и с кольцом святого Петра на пальце.

– Babbo может стать папой римским, – не веря своим словам, проговорила я.

Джулия хлопнула в ладоши:

– Ты только представь себе! Сколько будет радости, сколько всего, чтобы заполнить наши дни с рассвета до заката! При его дворе ты, возлюбленная дочь его святейшества, станешь самой желанной невестой. – Она обняла меня. И в тесных объятиях я услышала ее шепоток: – Завтра, Лукреция. Завтра все переменится.

Закрыв глаза, я поддалась ее восторгу, хотя и почувствовала холодок страха. Да стоит ли мне радоваться тому, что я стану дочерью римского папы?

Не в силах сдерживаться, за обедом Джулия выболтала все, чем вызвала мрачную гримасу на лице Адрианы и неодобрительное мычание моей матери: та явно огорчилась, что карты Таро не сообщили ей такую судьбоносную новость. Но внимания эта новость заслуживала, поэтому Ваноцца и Адриана заперлись в кабинете, чтобы срочно обсудить услышанное, а мы с Джулией ушли наверх, где провели беспокойную ночь.

С началом пятого дня совещания конклава Адриана объявила, что мы должны отправиться в Ватикан. Если мой отец станет папой, как утверждала Джулия, то нам надлежит присутствовать при объявлении. Но прежде Адриана препроводила всех нас – мать переночевала в отдельной комнате – в часовню, чтобы помолиться о его избрании.

Я опустилась на колени перед алтарем, а глаза у меня горели после бессонной ночи. В ушах все еще стоял гул от бесконечной болтовни Джулии обо всех драгоценностях, платьях, мехах и других сокровищах, которые вскоре у нас будут. Но где-то в глубине моей души таилась тревога: я прислушивалась к шуму потока, который может смести нас, затопить прошлое и обнажить неизвестное будущее.

Молиться мне не хотелось: папочка так или иначе победит. Как сказала Джулия, он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Потом мы построили слуг, накинули плащи, надели вуали, чтобы скрыть лица. От кареты или носилок пришлось отказаться, чтобы не привлекать к себе внимания, но, когда мы шли по улицам, бродячие собаки и роющиеся в грязи свиньи разбегались. Мне так хотелось побыстрее добраться до Ватикана, что я почти не замечала колючих косых взглядов матери и даже едва ощущала гравий и камни мостовых под ногами.

«При его дворе ты станешь самой желанной невестой…»

По мосту Святого Ангела мы перешли Тибр. Дальше нам предстояло подняться узкой дорогой по холму, где располагался Ватикан: кирпичный Апостольский дворец – резиденция пап – и лабиринт внутренних зданий, проходов и дворов, ведущих к собору на месте распятия и захоронения святого Петра, на чьих страданиях стоит наша Церковь.

Мы находились в самом сердце Рима, перед древними памятниками нашей веры. Может быть, из-за того, что я нечасто бывала в Ватикане, меня поразило, каким простым и захудалым он выглядел: скопление крыш красной черепицы и ветхих фасадов, где заплесневелые каменные ангелы и безликие святые таращатся на мощенную брусчаткой площадь. С того места, где мы стояли, был почти не виден фонтан в атриуме дворца: устроенный в виде гигантской сосновой шишки, он снабжал здешних обитателей чистой водой, а я когда-то ребенком полоскала в нем ноги. Открытые колоннады вокруг него, обычно заполненные лоточниками и продавцами вкуснейших турецких жареных бобов, были пусты. Подход к ним блокировала папская гвардия.