Обстрелян Душа была тревогами томима До первого решительного дня, До первой пули, пролетевшей мимо, Пронзившей воздух где-то близ меня. Как будто в сердце мне она вонзилась, Лишь для меня свершая свой полёт, И странно всё во мне переменилось, И знаю я, что я уже не тот. И строй природы дивно перестроен, И стал иным весь образ бытия. И где же мирный я? Я – только воин. Всегда передо мною смерть моя. Ползёт ко мне за каждою горою, И стережёт меня за каждым пнём, И каждый раз я утренней зарёю Встречаюся как бы с последним днём. Всё то, что было прежде непонятно, Здесь понял я, склонившийся к ружью, И потому, сражённый многократно, Теперь врага бестрепетно убью. И никогда тоскующая совесть Не будет мне когтями сердце рвать, Хотя бы дел моих отважных повесть Мне правнукам пришлося рассказать. На подвиг
Какой я был бессильный! Никому я не мог помочь. На меня тоской могильной Веяла лютая ночь. Я вышел в ратное поле, Сражаюсь за святую Русь. Вся жизнь моя в Божьей воле, И я ничего не страшусь. В ратном поле не боится Тело моё трудных дней, И у сердца не гнездится, Не томит его тихий змей. Что мне Господь ни судит, Умру ли, домой ли вернусь, Сердце моё биться будет Любовью к тебе, моя Русь. Вильгельм Второй Он долго угрожал, безумно смел, Бренча мечом, он вызвал бурю мщенья. Вокруг своей страны сковать сумел Вильгельм кольцо холодного презренья. На землю падает кровавый дождь, И многих рек от крови темны воды. Жестокость и разбой! Безумный вождь! На что же он ведёт свои народы? В неправедно им начатой войне Ему мечтается какая слава? Что обещает он своей стране? Какая цель? Париж или Варшава? Для прусских юнкеров земля славян, И для германских фабрикантов рынки? Нет, близок час, – и он, от крови пьян, Своей империи свершит поминки. Дух Берлина Ты ли, пасмурный Берлин, Хочешь, злобствуя неутомимо, Притязать на блеск Афин И на славу царственного Рима? О мещанская страна! Всё, что совершается тобою, – Труд, наука, мир, война, Уж давно осуждено судьбою. Принуждённость долгих дней, Плен души и скучные обряды, Равнодушный блеск огней На задвижках и замках ограды, – Божий гнев отяготел На твоих неправедных границах. Сила – только сила тел. Правда – лишь в украшенных гробницах. То, что было блеск ума, Облеклося тусклою рутиной, И Германия сама Стала колоссальною машиной. Фридрихштрассе Здесь не надо мечтать, ни к чему размышлять О тихом часе. Ни одна из богинь не сойдёт погулять На Фридрихштрассе. И на что бы могла простереть свою власть Мечта в Берлине? Нет, я даже готов и природу проклясть, Идя in's Grüne. Побеждайте Побеждайте Сатану! Сатана безумства хочет, И порочит он войну, И бессилие пророчит. Правда, радость и любовь Не погибнут в лютом бое. Мы даём войне иное, Проливая нашу кровь. Что Господь нам заповедал? В ад сходил и сам Господь, И земле и казни предал Он божественную плоть. Кровь, и подвиг, и страданье, И дерзанье до конца, И тернового венца Опьянённое лобзанье. Бельгиец Я – мирный гражданин страны родной, Торгую в Конго я слоновой костью, Но дерзостно нарушен мой покой Тевтонскою воинственною злостью. Кирпичный дом, построенный отцом, Угрозами мрачат аэропланы, А на дорогах пыль стоит столбом, И нагло мчатся прусские уланы. Заклятье смерти снова разлито На веси и поля родного края, Но в чём же виноват я? сделал что? И в чём повинна сторона родная? Я не хочу войны, но воевать С презрителем границ я крепко буду, Хотя б его тьмочисленная рать Несла смятение и смерть повсюду. Бестрепетно я встречу дни тревог, Воинственных отцов я вспомню песни. Благослови мой труд, великий Бог! Ты, доблесть прадедов моих, воскресни! |
