— Вот для этого-то вы ему и были нужны, — сказал майор. — Отдельная квартира, честные люди, никаких подозрений, для вора — это клад!

Вера побледнела и оглянулась на чемоданы.

— Значит… значит все это…

Майор кивнул.

— Кто вы такой?.. — испуганно спросила девушка.

Майор опять сунул руку в карман и уже на этот раз достал свое удостоверение.

— Успокойтесь, — мягко сказал он, — я понимаю, что вы ни в чем не виноваты. — И, глядя на младшего лейтенанта, строго добавил: — Благодарите моего помощника, ведь это он отсоветовал мне идти в отдел кадров, чтобы не бросить на вас тень.

Девушка повернулась к младшему лейтенанту, а тот нахмурился и опустил голову.

Майор довольно усмехнулся.

— Нам пора, Петя, засунь все это барахло в чемоданы.

В машине ехали молча. Потом майор спросил:

— Петя, зачем ты взял со стола и четвертую фотографию, к чему она тебе?

Младший лейтенант виновато улыбнулся.

— Я хотел оставить ее себе на память об этом узелке, который вы так мастерски развязали, Василий Иванович.

Рассказчик умолк, покосился на залив и встал с пенька.

— Вот и вся история. Теперь пойду окунусь. — И он размотал чалму-полотенце.

— Постойте! — поспешно воскликнул доктор. — А вор? Сознался он, когда ему показали чемоданы?

— А куда же ему было деваться, конечно, сознался. Но о судьбе девушки, Веры-то, даже не спросил.

— А карточку вернул Петя той девушке?

Мужчина улыбнулся и развел руками.

— Точных сведений об этом нет. Впрочем, как-то недели три-четыре спустя после этой истории, в конце рабочего дня, майор наталкивается в коридоре на Петю и замечает, что у младшего лейтенанта какой-то странный вид: на голове новая шляпа и галстук бабочкой завязан.

Майор очень удивился: «Что это с тобой, друг Петя, ты же сроду шляпы не носил?» А Петя покраснел, как морковка, и букетик цветов за спину прячет. Вот и все мои сведения.

— Ну-у-у, — протянула мать голенькой девочки. — Нет, уж извольте рассказать, что было дальше?

— Дальше? — рассказчик весело прищурился и повернулся к заливу.

Оттуда, вздымая фонтаны светлых брызг, с громким смехом бежали наперегонки юноша и девушка. Юноша первым выскочил на берег и подбежал к рассказчику.

— А ну-ка, сознавайтесь, где у вас тут нарзанный источник? Мой Узелок умирает от жажды!

Он отыскал под корнями бутылку и передал ее девушке. Они стояли рядом — молодые и счастливые, немного смущенные непонятным им общим вниманием, — и горячее солнце золотило их коричневые стройные тела.

Мать девочки подошла к рассказчику и спросила.

— Вы и теперь станете отрицать, что вы и есть майор?

— Категорически отрицаю, — засмеялся мужчина. — Могу даже доказать. — Он поднял с корней аккуратно сложенный белый китель, развернул его и показал погон, на котором блестели две звезды подполковника милиции.

Подполковник милиции Волков медленно приподнимал колпачок настольной лампы до тех пор, пока фотографии, разложенные на столе, перестали отсвечивать. На них в очень странных, почти неестественных позах изображались два человека на фоне кустарника. Только на одном из снимков можно было разглядеть неправильный профиль пожилого мужчины в пенсне. Лицо второго либо скрывалось тенью широкополой шляпы, либо вообще было обращено в противоположную от аппарата сторону.

— Странно все это, — задумчиво проговорил Волков, раздвинув фотографии веером наподобие игральных карт.

Старший оперативный уполномоченный майор милиции Миронов, сидевший по другую сторону письменного стола, настороженно поднял густые брови.

— Ты, значит, считаешь, что Антипов… — начал было Миронов, но подполковник недовольно перебил его.

— Ничего не считаю. Говорю только, что странно, почему это вдруг на всех шести снимках интересующий нас человек оказался обращенным спиной к объективу. Узнать ведь тут можно одного только Мерцалова, и без того хорошо нам известного.

— Но ведь ты же знаешь, Василий Андреевич, что Антипов впервые пользовался аппаратом для ночных съемок и не удивительно, что у него, как говорится, первый блин получился комом…

Волков ничего не ответил. Миронов спросил:

— Ты, кажется, вообще недоволен всем этим делом?

— Не в восторге, во всяком случае, — хмуро проговорил Волков. — Откровенно тебе скажу, Михаил Ильич: не ожидал я, что проведешь ты его так грубо. Как же можно было арестовывать Мерцалова, не установив всех его связей?

— Но ведь у нас же и без того есть доказательства, что он спекулировал драгоценностями. Да он и сам этого не отрицает…

— А кому он продал в последний раз бриллианты? — снова нахмурился Волков.

— При обыске у него было обнаружено семьсот пятьдесят тысяч наличными, — заметил Миронов.

— Ну, вот видишь! И это, конечно, именно та сумма, на которую Мерцалов продал бриллианты, так как он явно не успел ни пустить ее в оборот, ни положить в сберкассы. Разве ты не понимаешь, что, узнав, фамилию человека, купившего у Мерцалова драгоценности, мы напали бы на след очень крупного дельца?

— Не считаешь же ты меня совершеннейшим болваном, Василий Андреевич? — обиделся Миронов. — Сам знаешь, мы предпринимали все возможное, чтобы установить эту таинственную личность. Однако не все еще потеряно. Не удалось сфотографировать его во время тайного свидания с Мерцаловым, узнаем теперь кое-что о нем от Мерцалова, хотя он и упорствует…

— А кто допрашивает Мерцалова?

— Антипов.

— Опять Антипов?

— Да что у тебя за неприязнь к этому человеку? — удивился Миронов.

— Никому не передоверяй этого дела.

— Слушаюсь, — холодно отозвался Миронов, хотя и считал, что Антипов мог сделать это не хуже его.

— Ну, а теперь — по домам! — решительно заключил Волков.

А на следующий день утром и подполковник Волков и майор Миронов были буквально ошеломлены неожиданным известием — спекулянт брильянтами Мерцалов скончался ночью от скородействующего яда.

— Срочно разберись во всем и доложи! — коротко приказал Волков Миронову, и лицо его стало еще более хмурым, чем вчера.

Миронов тотчас же вызвал своего помощника — Антипова, довольно молодого еще, но уже активно лысеющего человека. У него был виноватый вид. Он беспомощно разводил руками:

— Ну кто же мог предположить, что этот тип окажется способным на самоубийство? Молчал же он лишь до поры до времени… Надеялся, наверное, что выручат его.

— Кто выручит? — удивился Миронов.

— Его дружки…

— Что за дружки? Говорите толком!

Антипов молча протянул майору промасленную ленточку папиросной бумаги, на которой было напечатано:

«Никого не называй и не падай духом. Мы свое слово сдержим — выручим».

— Откуда у вас это? — спросил Миронов.

На лице старшего лейтенанта появилась тень смущения.

— Вчера вечером какая-то женщина, назвавшаяся родственницей Мерцалова, принесла передачу. В корзинке были пирожки с мясом. Внутри одного из них я нашел эту записку.

— А пирожки передали?

— Да, товарищ майор.

— А вам разве неизвестно, что пока арестованный находится у нас, питание для него берут в нашей столовой?

— Не знал я этого, Михаил Ильич, — растерянно произнес Антипов. — И потом, эта родственница так просила…

— Да-а, — недовольно произнес Миронов. — А оставшиеся пирожки вы уже послали на экспертизу?

— Послал. Вы думаете, что они отравлены?

— Ни минуты не сомневаюсь в этом, — мрачно отозвался Миронов и, помолчав немного, задумчиво добавил:

— Не представляю даже, как ко всему этому отнесется подполковник Волков…

А подполковник Волков отнесся к этому очень строго. Он прошел к начальнику управления и потребовал немедленно снять с работы Антипова. Начальник без особого сожаления согласился, так как за Антиповым имелись и еще кое-какие грешки.