Другой проблемой было отсутствие поддержки со стороны князей. Чернек Озеров, на чью помощь в первую очередь рассчитывал Вейкко, так и не пришёл на помощь. Насколько знал Вейкко, предельный князь Суломатья даже не начинал собирать войска. Хотен Юрьев мог бы помочь Благой рати, но все уговорщики, которых посылал Вейкко в Густошумье исчезли бесследно. По всей видимости, попав в лапы Тайной стражи. Видогост Булатов устно передал через своего посыльного, что готов присоединиться к борьбе, но должен сначала свергнуть племянника, дабы взять в свои руки власть над Крайнесточьем и его воинством. Валентин, мудрейший храма Агуна и Кесы, заявил, что не может послать свою дружину на войну, так как должен сначала вмешаться в борьбу предельного князя Деяна со своим дядей. Якобы, без утверждения Видогоста на престоле Миргорода, защита благой веры обречена на провал. Валят друг на друга без стеснения!

Ополченцы хоть и прибывали практически каждый, день, но их было слишком мало для создания действительно мощного войска. Вместо бурного притока молодых мужчин, которые подобно весенним ручьям, наполнили бы Благую рать силой десятков тысяч, Вейкко с досадой наблюдал за тоненькой струйкой добровольцев. Все боятся бросить вызов Лесьяру Строгову. Слишком он могучий и опасный противник. Мроз и Килма знали, чью душу нужно пожрать, чтобы толкнуть Рустовесскую державу в новую Эпоху Падения.

От размышлений Вейкко отвлёк Дарён.

- Мудрейший, к Вам прибыли посланники из храма Аурина и Зары.

- Где они?

- Ждут в Вашем шатре.

Вейкко взломал печать и внимательно ознакомился с содержанием письма. Ничего нового он там не увидел. Мудрейший Филипп велеречиво и многословно поддерживал Вейкко, обещал молиться за него и Благую рать. Писал, что вместе с посланниками отправляет помощь защитникам благоверия. Но всё письмо сводилось на нет сухим итогом: Храмовая дружина Аурина и Зары воевать пока не будет. Нужно дождаться, пока власть Древгорода ослабнет, а потом выступить единым строем. А сейчас ещё не время. Вейкко мысленно сплюнул. Лучше бы Филипп вообще не отвечал на его письмо, как это сделал мудрейший храма Сияя и Кипины, что в Солоплаже. Было бы честнее. У всех одно на уме: спрятаться, переждать, как бы чего плохого не вышло. Все боятся державного князя пуще, чем гнева богов. Разве можно победить в войне, не обнажая клинок и не рискуя жизнью? В Рустовесье многие готовы воевать против Древгорода, но только так, чтобы в Древгороде об этом не узнали. Где все они будут, когда уже летом наступившего года Лесьяр Строгов объявит элаитство новой государственной религией? Когда Хлад сожмёт их трусливые шеи своими ледяными пальцами? Вейкко посмотрел на трёх усталых посланников, переминавшихся с ноги на ногу в полумраке его шатра.

- Мудрейший Филипп написал, что отправил с вами помощь для Благой рати.

- Да, вот она.

Двое посланников развернули на полу большой тяжёлый свёрток из промасленной материи. Взору Вейкко и Дарёна предстал десяток добротных мечей. Воевода наклонился, брал каждый поочерёдно в руки, тщательно осматривал, взвешивал, несколько раз взмахивал. "Хорошие мечи, качественная работа", - подытожил Дарён. Вейкко не выдержал.

- Пресноплюй этот ваш мудрейший Филипп! Что мне толку с его десятка мечей, когда их держать некому? Мне воины нужны, мужчины, люди! Дружину он мне не пришлёт, а вместо оружия десяток мечей подкинет.

- Мечи хорошие, - попытался возразить Дарён.

- Хорошие? Вот и раздай их тому, кто умеет с ними обращаться. Десяток мечей... Издёвка! Мне нужны тысячи! Мечи, копья, доспехи, - Вейкко загибал пальцы на руках, - шлемы, топоры, щиты. Воины, наконец! Как победить Мроза и Килму, если даже главные хранители благой веры, прячутся по своим углам?

Дарён и посланники стояли не смея шелохнуться. Таким гневным мудрейшего храма Юма и Живы ещё никто не видел. Вейкко выскочил из шатра, чтобы побродить по лагерю и немного успокоиться.

За частоколом на глаза мудрейшему попался Егор Михайлов, бывший пристав Поместной стражи, первым из офицеров перешедший на его сторону. Егора произвели в сотники Благой рати и дали под начало сто ополченцев. Ополченцы разбрелись на некоторое расстояние друг от друга. Некоторые сели на снег. Егор дунул в глиняный свисток, давая сигнал сбора. "Стройся! Быстрее, быстрее, быстрее! Чего ждём?!" Бойцы суетливо повскакивали, некоторые стали метаться. Но тем не менее, смогли довольно резво составить четыре ряда. Сотник прошёлся вдоль шеренги, придирчиво осматривая своих подопечных. "Щиты!" Ополченцы выставили щиты перед собой. Егор вновь обошёл шеренгу, периодически нанося по щитам удары ногами, стараясь разбить построение. "Держим строй!"

Заметив Вейкко, Егор дал команду разойтись и приблизился к полководцу. "Благословите, мудрейший", - сотник склонил голову. Вейкко осенил его круговым знамением правой руки.

- Ну что, как бойцы?

- Хорошие ребята, - ответил Егор. - Упорные.

- А как ты, готов сражаться?

- Конечно, мудрейший! Святая обязанность каждого умереть за благую веру.

- Бойцов у нас мало. Сладят ли они с воинами державного князя?

- Ничего, к весне у нас будет сто тысяч. Вся страна поднимется за веру. А княжеские ратники они что? Я был в Древгороде. Одни зажравшиеся ряхи. Им нас не одолеть.

- Хорошо, что ты так уверен, - Вейкко улыбнулся сквозь бороду.

***

- Пожалуйста, уговори отца не брать тебя с собой, - Элли умоляюще смотрела в глаза своему мужу.

- С чего бы это вдруг? - удивился Лютогост.

- Вы едете на битву, на войну. Почему ты уезжаешь, а твой брат остаётся?

- Что за глупости? Моего брата мать родила, чтобы он был наследником престола. Пока нет отца, место Всеслава в Древгороде. А меня родили, чтобы я был воином. А где место воина?

- Где?

- Где... В бою!

- Не надо ездить, тебя убьют!

- Ну закудахтала...

После ночной близости Лютогост потерял к своей супруге всякий интерес. Освобождённый от похоти рассудок уже был занят единственным, что интересовало второго сына державного князя больше всего в жизни - войной. Но Элли с чего-то вдруг решила влезть не в своё дело и принялась отговаривать мужа выступать с войском в поход. Лютогост раздражённо поднялся с ложа, но жена ухватила его за запястье.

- Я видела сон, - отрывисто начала она. - Сегодня ночью. Ты бился в снегу с воином. На нём были кольчуга и латы. Стальная личина скрывала его лицо, но взгляд у него был злой. А на жёлтом щите у него горело красное солнце.

- Красное солнце на жёлтом поле? - уточнил Лютогост.

- Ага...

- Герб храма Юма и Живы. Как раз с ними у нас и будет битва. И что ты видела во сне?

- Он убил тебя, прямо там. Ты лежал в снегу, истекая кровью.

Лютогост смутился на несколько мгновений, но потом встряхнул головой, прогоняя наваждение: "Да ну тебя!" Выхватил жену из-под одеяла. Лёгкое ночное платье слетело с Элли и шлёпнулось на пол. Лютогост поднял обнажённую супругу над головой и весело закрутил её в воздухе, будто пушинку. Элли замахала руками и ногами, словно утопающая, но высвободиться из стальной хватки у неё не было никакой возможности.

- Аааааа, - завизжала Элли. - Отпусти меня, валенок!!!

- И не подумаю, - ухмыльнулся он.

- Меня же стошнит!

- Стошнит, уберёшь.

- В тебя тоже попадёт.

Лютогост поставил жену на пол и поцеловал в губы. Элли слегка пошатывалась.

- Мне уже двадцать четыре года, - сказал он. - Я два года назад лично водил ратников в Мирлийские горы. Впрочем, ты не помнишь. Нас тогда ещё не поженили. Меня родили для войны и я на неё еду!

- Ты думаешь, я хочу в семнадцать лет остаться без мужа? Если тебя убьют...

- Всё, хватит! Убьют, значит похороните. Войско уже собралось. В обед выступаем. Даже не мечтай, что я не поеду. Я живу ради войны. Где мои сыновья?

- Кузьма и Фёдор в женской половине. Где им ещё быть?