– Вот, сдавливай обеими руками, только равномерно.

Сама она взяла со столика изогнутые медицинские ножницы и принялась срезáть с Сэла одежду и повязки, которые мы наложили еще в особняке. Одновременно Лина говорила:

– Врач сейчас приедет, он живет недалеко, за ним уже послали. Здесь есть рентгеновский аппарат, он довольно старый, но работает хорошо. Врач привезет с собой кассеты, и мы сделаем снимок, а пока… пока нужно еще раз промыть и продезинфицировать раны, и можно начинать накладывать швы.

Нам потребовалось чуть меньше часа, чтобы тщательно вымыть Сэла, который, к счастью, спокойно спал после того, как один из священников, выполнявший в клинике обязанности медбрата, сделал ему укол морфия. Когда мы продезинфицировали раны, Лина стала накладывать швы. Начала она с раны на боку, которая была настолько глубокой, что шить пришлись не только снаружи, но и изнутри. Наблюдая за ней, я заметил, что действовала Лина вполне уверенно и профессионально. Швы у нее получались ровными, как у опытного хирурга, и я спросил:

– Кто тебя учил накладывать швы? Твой муж?

Не отрываясь от работы, Лина покачала головой:

– Нет. Нужда научила.

Закончив с раной на боку, она перешла к рассеченному лбу, затем занялась рукой. Сломанный палец она залила гипсом, а вывихнутое плечо вправила. Когда кость встала на место, я спросил:

– Этому тебя тоже учила нужда?

На этот раз она слегка улыбнулась уголком губ.

– Нет. – Лина слегка помассировала плечо Сэла, чтобы активизировать кровообращение. – Этому меня научил Габриель.

Наконец появился врач с чистой кассетой, а священники прикатили громоздкий рентгеновский аппарат. Они развернули его так, чтобы можно было делать снимки лежащего человека, а я помог им правильно уложить Сэла. Врач сделал несколько снимков и сразу же их проявил. У Сэла оказались сломаны четыре ребра, но трещины проходили вдоль, а не поперек. Такие переломы тоже были достаточно болезненными, зато мы могли не бояться, что острый край кости проткнет Сэлу легкие, к тому же никакого особого лечения, кроме покоя, такие травмы не требовали. Никаких других внутренних повреждений на снимках врач не обнаружил. Правда, он сказал, что утверждать что-то с уверенностью можно будет только по прошествии некоторого времени, однако на данный момент он может дать достаточно оптимистичный прогноз. Поначалу врач опасался разрыва селезенки – на эту мысль навели его многочисленные синяки на груди и животе Сэла, но снимок ничего такого не показал, и мы вздохнули с некоторым облегчением.

Следующие полтора часа врач и Лина посвятили более тщательному обследованию нашего пациента. Они осмотрели парня, что называется, с головы до пят, и хотя, пребывая под действием мощного обезболивающего, Сэл не мог внятно сообщить, где у него болит, сумели сделать некоторые выводы и наметить программу лечения.

Осмотр закончился где-то к десяти утра. Сэлу необходим был отдых, а также антибиотики и капельницы, но главное, теперь он мог не бояться, что его снова изобьют. Врач, впрочем, предупредил, что процесс выздоровления может оказаться длительным.

– Не обольщайтесь, – строго сказал он. – Парня едва не прикончили. Травмы, которые он получил, так скоро не проходят… – С этими словами врач приподнял простыню и показал нам страшные, багрово-черные кровоподтеки. – Вот, взгляните. Классический симптом Грея Тернера – Каллена…

– Я, кажется, незнаком с этими господами… – пробормотал я.

– Проще говоря, такие синяки указывают на наличие внутрибрюшинного кровотечения вследствие тупой травмы, – пояснил врач и повернулся к Лине: – Возможно развитие перитонита, так что будьте внимательнее. Если что-то покажется вам подозрительным, сразу вызывайте меня.

Лина кивнула с таким видом, словно она все поняла, и врач сказал, что ему пора ехать в больницу, в которой он работал постоянно. Впрочем, ближе к вечеру он пообещал навестить Сэла еще раз. Прежде чем уйти, врач еще раз повторил, что на первых порах пациенту необходим полный покой и что нам следует быть готовыми к тому, что процесс выздоровления займет достаточно продолжительное время.

Потом он уехал, а я подошел к раковине и попытался отмыть руки и часы. Выковыривая кровь, которая запеклась в румбах безеля, я вдруг подумал, что проделываю подобную операцию уже во второй раз. Да, Сэла мы нашли, но ситуация лучше не стала. Похоже, она только еще больше усложнилась.

Пора было звонить Колину.

Я набрал номер, назвал пароль – «Джордж» – и дал отбой. Ответный звонок последовал примерно через полминуты.

– Мы нашли его, – сказал я, убедившись, что звонит Колин. – Точнее, это он нашел нас… Как бы там ни было, сейчас Сэл под присмотром и в ближайшее время никуда не денется.

– Как он?

– Не очень хорошо. Он поправится, но это потребует времени.

– Я пошлю самолет. Нет, лучше прилечу сам. Я смогу быть у вас через…

– Не думаю, что это будет ему полезно.

Колин немного помолчал.

– Тебе нужны деньги?

– Нет, у меня все есть. Доктор только что осмотрел его, об остальном позаботится Лина. Ему придется пролежать неделю или даже две – кто-то его здорово обработал. Он… сильно избит.

– Ты с ним разговаривал? Что он сказал?

– Почти ничего. Он то и дело терял сознание, а сейчас он спит. Врач дал ему довольно большую дозу обезболивающего. – Я сглотнул. – Сэл поправится, – повторил я. – Может быть, и не так быстро, как хотелось бы, но поправится, так что не волнуйся. Я сделаю на телефон несколько снимков и перешлю тебе в ближайшие два-три дня. Ты все увидишь сам.

– Это хорошо. Это очень хорошо. Я буду ждать.

– Ну, в таком случае пока. Я еще позвоню.

– Э-э-э… – Колин откашлялся. – Насчет твоего дела…

– Да?

– Там все довольно сложно.

– А конкретнее?

– Теоретически ты можешь получить то, о чем мы говорили, но я не уверен, что тебе этого захочется, когда ты узнаешь, что́ тебе придется сделать, чтобы добиться своего. Кроме того, это довольно дорого, и я не знаю, можешь ли ты себе это позволить. Как бы там ни было, ситуация такова…

Пока Колин объяснял, я сидел молча и внимательно слушал, стараясь запомнить все детали. Задача действительно была не из легких, но моя решимость от этого только еще больше окрепла.

Наконец Колин закончил.

– Я все понял, – сказал я. – А насчет Сэла не волнуйся – все будет в порядке.

– Пришли нам несколько фотографий, как только сможешь, – снова попросил он. – Маргерит будет рада.

Он дал отбой, а я еще долго сидел неподвижно и, обхватив голову руками, думал о том, что еще никогда в жизни не чувствовал внутри такую пустоту.

Лина провела у постели Сэла весь день, скрупулезно отмечая малейшие изменения в его самочувствии и записывая все, что имело отношение к ходу лечения: температуру, кровяное давление, количество и названия лекарств. Пауло уже давно уехал домой, забрав Изабеллу, а мы остались в клинике. Назавтра мы планировали перевезти Сэла в Валья-Крусес, но прежде нам следовало убедиться, что переезд ему не повредит.

Ближе к вечеру урчание в животе напомнило мне, что мы весь день ничего не ели, и я зашел за Линой в палату, где она выслушивала Сэла при помощи стетоскопа.

– Хочу выйти в город и купить что-нибудь поесть. Что тебе принести?

Лина улыбнулась и кивнула:

– Возьми мне то же, что и себе. Только смотри, не бери блюда с сальсой.

Я засмеялся:

– Постараюсь не забыть.

Выйдя на улицу, я купил в «Месон реале» две бутылки воды и пару дежурных блюд «навынос», которые мне упаковали в коробку. Когда я вернулся в клинику, Лина спала на раскладушке рядом с койкой Сэла. Мне не хотелось ее будить, и я поставил ее порцию на маленький столик. Накрыв тарелки крышкой от коробки и одеялом, чтобы еда не остыла, я отправился в собор, который в этот поздний час был похож на огромную пещеру. Сев на скамью у задней стены, я вооружился пластиковой вилкой и, глядя на цветные витражные стекла, начал не спеша есть. Какое-то время спустя мое внимание привлекла картина, которая висела на стене наискосок от меня. Довольно большая – футов восемь или десять высотой и примерно вдвое меньше в ширину, – она потемнела от времени и выглядела старой и потрескавшейся, хотя и носила следы неумелой реставрации. Насколько я мог судить, на картине был изображен невольничий рынок. Центральное место занимала фигура обнаженного мужчины; его тело покрывали следы от удара бичом, а поза выражала полную беспомощность и покорность судьбе. Раб стоял на деревянной колоде, а над его головой висело на столбе копье, с которого стекали капли крови. Вокруг были изображены искаженные лица каких-то людей, которые наперебой предлагали свою цену. Табличка под картиной гласила: «Проданный под копьем»[65].