И что это было? Еще недавно папа плакал, смотря на фотографию, а теперь просто порвал ее. Это очень странно, не кажется? Что это? Что заставило отца вновь прикоснуться к алкоголю? Вариантов масса, и один хуже другого. Но вот настоящий ответ знает только отец и Василий.
- Вов, думаю, тебе все стоит объяснить Жене. Он видел твой концерт, - спокойно сказал Василий, внимательно посмотрев на меня.
- Я сам разберусь! Не твоего ума дело! - вновь закричал отец, разозлившись хуже прежнего.
- Хорошо, сам, так сам. Не буду мешать. Пока, Жень. И, - похлопав меня по плечу, добавил Василий, - чтобы Вовка тебе не сказал, не воспринимай близко к сердцу и не переживай.
Я махнул головой, и мужчина мне улыбнулся, направившись в коридор. Я последовал за ним - гостя проводить нужно, как-никак.
Закрыв дверь, я вернулся в комнату, надеясь, что отец все-таки мне расскажет, что, или кто, послужил причиной такой вспышки гнева. Но отец уснул, когда я стоял у порога в отцовскую комнату.
Ну и ладно, завтра на светлую голову мне все расскажешь, пап, а я пока все уберу здесь и тоже лягу спать, в надежде, что услышу понятные и не обидные объяснения.
Глава 31.
Яркое солнышко пробивалось сквозь плотно прикрытые шторами окна. Прохладный ветерок гулял по комнате, даря сладкие запахи цветов. Я открыл глаза, надеясь оказаться в комнате Саши, рядом с любимым, но проснулся всего лишь в своей комнате.
Ох, жестокая реальность, как же можно так издеваться? Если я должен проснуться в своей комнате, то уж предупреждай как-то. Мне хочется просыпаться только рядом с Сашей, когда на улице просто волшебная погода. Но как я уже сказал, реальность жестока.
Медленно, собирая всю свою волю в кулак, встал с кровати и поплелся в ванную. Уже несколько ночей я не могу выспаться: то ли бессонница, то ли кошмары. Мне снится, что я сплю. Вот бред же, правда? Вдруг я резко просыпаюсь (это во сне), а рядом с моей кроватью стоит женщина в черном траурном платье. Лицо ее скрывают спутанные угольно-черные волосы, на руках – длинные, по локоть шелковые перчатки. Женщина стоит и просто смотрит на меня, а потом разворачивается и, с криком, от которого я просыпаюсь, уходит, пообещав вернуться.
Брр… Если бы я только видел ее лицо, то не волновался так. Неизвестность всегда пугает. Но ночного кошмара бояться не стоит…
Стою под холодным душем, пытаясь прийти в себя и немного взбодриться. Помимо ночных сновидений, покоя мне не дает еще и вчерашнее поведение отца. Он же исправился, так что же, ответьте мне, вчера послужило причиной и поводом отцовского поступка?..
Ничего не могу придумать, чтоб по логике вещей подходило. Возможно, виновата та женщина на фотографии. Мне впервые в жизни захотелось взглянуть на нее. Пытаясь собрать лицо из клочков фотографии, я только зря потратил время (это еще одна причина того, почему я не выспался). Все равно ничего не вышло. Получилась какая-то макака, ха-ха-ха…
Прислонившись лбом к холодной плитке, я глубоко вздохнул и с шумом выдохнул. Как же мне хреново. Именно хреново, никак иначе. Я даже не беру в счет свое физическое состояние. Я боюсь, что если отец снова взялся за старое, то может начаться все с самого начала. А мы только начали жить хорошо, только все наладилось.
Обрадовался раньше времени. Вот как это называется…
Я долго стоял под холодными струями воды до тех пор, пока руки не онемели, а зубы не начали стучать. Не знаю, чего это я так веду себя, но, почему-то показалось, что так я смогу немного забыть проблемы, заменив их холодом. Но, как всегда, ничего не получилось, только, как окажется, я подхвачу простуду…
***
Когда я уходил, отец все еще спал. Не хотелось его будить и пытать своими расспросами насчет фотографии, а то еще разозлю папу спросонья. В общем, я ушел в школу в неведении. Оставалось только гадать, что же произошло, и ждать обеда.
Переписывая домашнюю работу по алгебре, которую я не сделал, я старался заменить поедающие мои силы мысли параболами и гиперболами, что точно должно на время убрать все, кроме «любимого» предмета из головы. И, как ни странно, все получилось, вот только это временное спокойствие сменило еще одно происшествие.
- Привет, - поздоровался со мной Леша, бросая рядом портфель и обнимая меня сзади.
«Вот-это-да! Что это за цирк? Я, как бы, это… того… может, отпустишь?» - пытался я мысленно передать сигналы другу, но тот либо глух, либо обнаглел, так что пришлось все повторить вслух.
- Лешк, может, отпустишь, мы в школе как бы… Тем более, ты это с чего так поступаешь?
- А кто совсем недавно пришел мне плакаться в жилетку, а потом ясно дал понять, что у меня есть неплохой шанс? Кто? Пушкин?
Кто?! Я?! Да никогда! Не помню такого. Да как я мог дать Леше надежду на то, чего просто быть не может?
- Я тебе ничего не давал! - возмутился я и, отвернувшись, стал дописывать уравнение.
- Было, Жень, еще как было, - с усмешкой ответил друг и, повернув мое лицо к себе, поцеловал меня на глазах у школы. Кое-где послышались удивленные вскрики, щелчки от камеры и вспышки фотоаппаратов, которые носят девочки, дабы пополнить свои альбомы еще и фотками в школе.
Этот поцелуй не был похож на Сашин: не такой страстный, не такой жгучий, но не менее нежный и приятный. Тепло от поцелуя молниеносной скоростью разошлось по телу, накапливаясь внизу живота, заставляя там сладко заныть. Я медленно закрыл глаза, даже не понимая, что происходит. Но тут как гром среди ясного неба я понял, что же такое имел ввиду Леша, и оттолкнул друга от себя.
- Ты об этом? Так знай, что это ничего не значит. Я люблю тебя, но как друга, как брата, в конце концов. А с братом я никаких отношений завязывать не собираюсь. Пойми меня правильно, я не хочу ранить твои чувства, возможно, ты сочтешь меня даже эгоистом, но пойми меня: между нами ничего быть не может. Прости меня… - резко, даже может показаться, что грубо, ответил я.
Леша хотел было уже что-то сказать, но тут прозвенел звонок на урок, спасший меня от дальнейших расспросов и выяснений отношений.
