- Кто?
- Женя, это Вася. Ты, возможно, не знаешь меня, но мы с твоим отцом вместе работаем. Откроешь, примешь небольшой "подарок"?
Вася? Работает с отцом? Помню, что отец рассказывал мне про одного молодого человека, с кем подружился на работе, но я его никогда не видел(тем более это могут быть два разных человека), так что открыть первому встречному(точнее услышанному), имеющему какое-то отношение к так называемой пропаже отца- просто преступление.
- А я могу вам верить? - спросил я.
Конечно, мне могут просто сказать неправду, но так хочется поверить этому мужчине, ведь это единственная возможность хоть как-то успокоиться.
- Как хочешь, но знаешь, мне как-то не очень удобно нести эту многотонную пьяную тушку.
Отец напился так, что даже самостоятельно не может дойти до дома? Никогда, никогда такого не было. Даже когда отец злоупотреблял алкоголем, до такого не доходило. Тем более папа бросил пить. Как-то не очень верится, что отец дошел до такого состояния. Но... Мало ли что могло случиться, верно?
Наконец перестали трястись руки, и теперь, на свой страх и риск, можно открыть дверь.
Щелкнул замок, цепочка зазвенела, опускаясь вниз. Хорошо, теперь, что бы ни произошло, не паникуй, Евгений, не паникуй!
В голове множество странных мыслей, совсем не связанных друг с другом. Во фразах отсутствует логика, они кратки и только запутывают окончательно.
«Открывай… - звенит у меня в голове. - Не смей, убьет… Подумаешь, один раз… От этого еще никто не умирал… Стоит задуматься, вдруг сказали правду… Ну, чего ты ведешь себя, как трусливая девчонка? «Соберись, кóра!»
- Ох, кем бы Вы ни были, я готов Вам поверить. Но, - добавил я, все еще держа дверь закрытой, - горе, если Вы соврали.
Я повернул дверную ручку, впуская ночного гостя, принесшего, якобы, мне «сюрприз». И, как оказалось, меня не обманули. На пороге стоял мужчина средних лет, примерно лет тридцать пять, но вот только седина в волосах делала его намного старше, чем он есть на самом деле. Высокий, широкий в плечах, стройный подтянутый мужчина, перекинув руку товарища, поддерживал его, чтоб тот не упал. И кто бы мог догадаться, что этот «товарищ» - мой напившийся в стельку отец! От папы несло сильным перегаром, что к горлу потихоньку подходила тошнота, глаза щипало. Я задержал дыхание, чтоб хоть как-то перестать чувствовать этот мерзкий запах, но только усложнил все: долго не дышать я не мог, поэтому через некоторое время мне приходилось делать глубокий вдох и одновременно бороться с тошнотворным рефлексом.
- Давайте его сюда, - протягивая руки, предложил я мужчине помощь. Бедный Василий, наверное, жалеет, что не оставил моего папку пьяного в дешевеньком кабаке, где они, смотрю, отлично повеселились.
Вы спросите: «А чего это ты сначала переживал, а теперь ругаешься?» А разве мама с папой не ругаются, когда мы приходим с «прогулки» с друзьями за полночь? Во-о-от, я тоже так проявляю свою заботу и любовь.
- Держи, только смотри, чтоб не упал. Господи… - облегченно выдохнул мужчина, вытирая со лба капельки пота.
Да, пап, ну ты и слон. Только не обижайся. Вроде бы ешь немного, а весишь черти сколько!
Теперь я хоть могу взглянуть в лицо мужчины, что помог отцу. Если честно, то я его первый раз вижу, вот только лицо кажется немного знакомым… Нет, ну я же видел где-то его… Да ну, бред. Прозвучит нелепо и смешно, но, кажется, это именно тот человек, что поздравлял меня с Новым годом, когда я еще в детский садик ходил. Нет, точно он. Те же серо-голубые глаза, тонкие губы, доброе лицо.
- Я Вас вспомнил, Василий, - признался я, жестом приглашая мужчину войти. Мне еще кое-что нужно спросить его насчет такого отвратительного состояния моего отца.
- Да? Это хорошо, парниш, только давай сначала твоего отца в кровать уложим, а то, боюсь, ты сломаешься пополам от тяжести. Хрупкий такой вырос, как девочка (только, чур, не обижаться!), весь в мать. Такая же тоненькая, красивая, но ветреная девчонка. Очень надеюсь, что ты не такой, - очень тихо говорил Василий, но я смог расслышать все его слова. - Чтоб ее совесть замучила, дрянь…
- Что?
- Ничего. Ветреная, я говорю, и безответственная девица. Если бы увидел, не знаю, что бы сделал, честно. Но ты не слушай меня. Она нормальная, только мозгов (и при том не блондинка), как у курицы.
- Брюнетка? А какая она была? Ну, внешность там и тому подобное, - спросил я.
Просто отец мне никогда не показывал фотографию. Есть у него одна, та, что в рамке, но прикасаться мне к ней категорически запрещено. Косой взгляд, простой поворот головы - попытка увидеть человека на фотографии, а значит расстрел.
- Ты ее никогда не видел? - удивился Василий, уже сняв обувь и теперь помогая мне донести отца до его комнаты. - Ну и правильно Вовка поступил. Нечего тебе ее видеть… Господи, ну и тяжелый!..
Наконец, мы положили отца на диван. Я снял с него обувь и куртку и пошел отнести все в коридор.
В голове опять ворох мыслей. Одни гласят, что моя мать действительно дрянь, раз бросила меня. Другие наоборот защищают ее. Молодая же была. Тем более женщину понять довольно сложно. Но я ни к одному, ни ко второму варианту не склоняюсь. Мне просто все равно. Ну, есть мама, нет мамы. Я ее, считай, не знаю, так что не мне ее судить или защищать.
Вернувшись обратно в комнату, я увидел, как Василий, присев на корточки перед отцом, что-то шепчет ему. Очнулся батя? Я не пойму.
- Дай сю-у-уда… Дай эту чертову-у-у фот... ик!.. ку. Ненавижу! Убил бы! - лежа на диване, так как сил встать просто не было, кричал на всю квартиру отец. Он размахивал руками, дрыгал ногами, крутился, но встать не мог.
- Держи,- сказал Василий, отдавая фотографию папе, но так, чтоб изображение мне не было видно.
Отец со злостью схватил ни в чем неповинную бумагу и разорвал ее на маленькие кусочки так, чтоб склеить было потом просто невозможно. Обрывки фотографии отец подкинул в воздух, и они, кружась в воздухе, опустились на отца, на диван, на ковер.
