Но всё равно, до Катеньки моей как-то докатилась радостная весть. Её мать по своим женским каналам кое-что всё же узнала о женихе.

— Красивый он, доченька, и хороший, ты с ним счастлива, будешь! — успокоила она дочь.

А как увидела на свадьбе невеста своего жениха суженного, так сразу же и влюбилась в него на веки. Как с картинки он был этот казак.

Красивый сам, светлый волосом, голубоглазый, да чист лицом. Ещё высок он, да широкоплеч, и вся грудь в наградах. Не о таком ли ей мечталось красавце жаркими от грёз ночами и не спалось уже до утра. А теперь и счастье ей привалило, живи только, да жизни радуйся.

Прожили мы немного с родителями и решили строить свой новый дом, да такой большой, что в округе и не было таких. Чтобы под одной крышей с нами и родители старенькие потом жили, и детям место было. Да и внукам чтобы было весело жить в такой большой и дружной семье, и помогать уже своим родителям. А чтобы дом был вечный, то строить его надо было из отборной лиственницы. Вот её-то и надо было специально отобрать ещё на корню и затем спилить и просушить по особой науке. Много было ещё разных заморочек, но мы с отцом их успешно решали, не мог он без дела сидеть, не приучен был. Ещё мы пробовали с отцом здесь, на нашем берегу Амура, свой рис выращивать. И у нас вырастали богатые урожаи риса, не меньше, чем у маньчжуров его собирали. Только вся беда была в том, что продавать его в таких больших объёмах, что мы получали на своих угодьях, было некуда. И постепенно, его стали выращивать ровно столько, сколько надо было нам, и не больше. Постепенно всё задуманное и появилось у нас: и дом большой двухэтажный, и паровая мельница, и ферма для скота, и подсобное хозяйство. И детишек тоже хватало, что за казацкая семья без детей, это, что одна рука для человека, да и та без пальцев. Живи казак, да жизни радуйся.

Но политическая обстановка в мире все эти годы была напряжённой — то война с Маньчжурией, то с Японией, то первая революция в России: её отзвуки докатились эхом до Дальнего Востока. Но в казачьей жизни они ничего не изменили, как стояли казаки на границе, так и жили своей пограничной жизнью. Ловили контрабандистов, да спиртоносов, идущих с той стороны Амура. А в нашей приграничной зоне, в районах золотых приисков, нелегальных золотодобытчиков. Эта проблема была более серьезной, ведь часть золота уходила за кордон.

Грянула первая мировая война. В течение месяца были отмобилизованы воинские формирования Амурского казачьего войска. В Благовещенске был сформирован второй казачий полк и по новой Транссибирской магистрали направлен на северо-западный фронт. Амурские казаки охраняли ставку государя Николая второго в Пушкино, под Санкт-Петербургом. Участвовал полк в знаменитом Брусиловском прорыве и других боевых операциях. Сын Шохирева Василия — Александр в составе третьей сотни второго Амурского полка участвовал во всех боевых операциях. Награжден Георгиевским крестом за боевые заслуги. Григорий Бодров в составе третьего казачьего полка Амурского казачьего войска три года охранял границу в пригороде Хабаровска (Казачья сопка), но в боевых операциях не участвовал, не считая легких стычек с хунхузами.

Царь Николай Второй считал, что нецелесообразно оголять восточные границы и убирать обученные казацкие части оттуда, пока там существует явная угроза нападения Японии и интервенции других государств. И это было правильным решением. Особого переполоху среди казаков наделал отказ Русского царя от трона и передача всей власти в стране Временному правительству. Вот это и было сильнейшим ударом для всего русского казачества.

Ведь они присягали служить Царю и Отечеству. А теперь получалось, что и служить некому стало. Вернулись казаки в станицу в 1918 году.

На станичном совете Лука Васильевич попросил его отпустить с занимаемого поста по состоянию здоровья.

— Стар я стал, станичники, и сердце побаливать начало. Я привык больше шашкой работать, а тут надо сердцем да головой, и годы уже… Тут и молодому атаману не под силу будет справиться с работой, куда мне туда лезть. И времена-то какие теперь настали, что не знаешь ты, что завтра со всеми нами будет, поди, угадай! Поэтому прошу вас, казаки, уважьте мою просьбу, увольте меня со столь высокого поста. Тут нужен молодой атаман, энергичный, чтобы везде поспевал. Уже нет моих сил со всеми атаманскими обязанностями справляться. И не понимаю я, станичники, к чему мы с вами идём сейчас. Наверно к гражданской войне, не иначе, раз царя в России не стало.

Уважили его просьбу станичники и избрали станичным атаманом Александра Шохирева. Хоть и молод Александр, но жизни повидал. Воевал с австрийцами и немцами, знаком с новым видом оружия. Побывал в революционном Петрограде. В путь ему надо собираться! В путь служения казачеству! И голова у него светлая, от отца своего и от деда мудрость передалась, не иначе. Вожак с Александра хороший получится, добрый! Тут спору нет! Но тут свершилась Октябрьская Революция, большевики совершили переворот. И началась великая смута в стране, переходящая в Гражданскую войну, сын пошёл на отца, брат на брата. И всё это не богоугодное действие грязным пятном разлилось по всей России, её просторам, городам, селам и станицам.

Решили наши казаки ни во что не вмешиваться, как стояли мы на охране границ Российских, так и дальше будем стоять. Никогда мы в грязную политику не лезли, и всегда это было правильно и оправдано. Но так продолжалось лишь некоторое время. Всех, как говорится, поголовно захватила в свою стихию революция и, практически, не оставила безучастных людей. Вскоре появились и здесь народные комиссары и давай всех агитировать за свою новую власть, как говорили наши старики: баламутить народ. Но казаки везде жили зажиточно, потому что жили они большими семьями, также и работали. Поэтому комиссарам с казаками было очень трудно разговаривать, как говорится, на разных политических платформах они стояли. И что самое было неприемлемо для казаков, так это то, что отрицала новая власть Бога, и потому стала она все церкви закрывать. А верующих уже всяческими путями отдалять от их духовного наследия. И этим навязывать свою волю народу.

Плачут бедные старушки, когда безбожники колокола с церквей да кресты снимают, а поделать ничего не могут.

— Кто из вас видел Господа Бога своими глазами? — спрашивает весёлый и рыжий комиссар Попугаев Аскольд у народа. — Значит, что нет среди вас таких людей, которые видели его?

— Нет!

— Тогда, господа-товарищи, и вопросов нет. Ведь и я, комиссар Попугаев, тоже нигде не видел его. Значит дело это решённое.

Но недовольство всё же копится в народе и на этом, пока невидимом фронте, может громыхнуть скоро. И причём очень здорово, потому что закоренелых безбожников в стране было, хоть по пальцам их считай — мало. Зато сомневающихся людей в себе и своих чувствах к религии, хоть пруд, пруди.

Тогда подключили ко всей своей агитации ещё невиданный здесь аэроплан. Иначе трудно было влиять на массы, по их словам, тёмный был народ!

Посадит невиданную здесь крылатую машину молодой лётчик Весёлкин Саша на лужайку возле станицы, и толпа народа со всех ног бежит туда, все без разбора. Как везде, вездесущие мальчишки первыми поспевают к летательному аппарату. Вылезет из машины комиссар Попугаев Аскольд Нидерландович, потомственный террорист аж в третьем колене.

Отряхнётся он, задорно брякая всей своей сыпучей конструкцией. Затем, как петух, рыжие свои перья расправит и сразу же к народу с вопросиком.

— Кто желает, господа-товарищи, на аэроплане по небу прокатиться, да посмотреть — кто там, наверху, живёт. Есть такие храбрые-желающие?

А сам расхорохорится весь, и руку на тяжёлую кобуру от маузера опустит для своего, ещё большего фасону. Помнутся с ноги на ногу жители станицы и, посоветовавшись, выберут одного надёжного человека, чтобы тот на аэроплане поднялся в воздух. И всё обсказал потом народу, как там, да что там видел. Всю, как есть, правду им и рассказал, депутат значит. Ведь мальчишкам станичным нет никакого доверия, те и соврать всё могут, недорого возьмут.