Очень сильно болит голова у императора от таких мыслей. Такая беда на него навалилась. Кто бы понял его душу. Ужас какой! Только договор, с русским царём и спасёт его от позора! Это единственное и правильное решение.

И такой договор с русским царём был срочно подписан. Все границы определены и указаны на картах. Где вся Российская Империя развернулась во всей своей красоте, омываемая множеством морей и океанов. Равных ей государств, по величине территории, не было.

Тут и у русского царя голова сильно заболела: как ему заселить эти территории народом и укрепить свои границы. И он крепко призадумался.

— Конечно первыми, туда пойдут казаки. Они везде первые были. Заняли и обжили Сибирь и Даурию, теперь пусть Амур обживают. Сами они туда сплавом и пойдут — по рекам нашим. Этим только клич брось: не задумываясь и сломя голову на край земли ринутся! Их я хорошо знаю — воины они доблестные, не подведут служивые! Дать им всем моим указом: льготы и земли по Амуру. Пусть трудятся там ратники, живут и множатся, и границы мои зорко от врага охраняют. Эти герои-казаки с Господом Богом в сердце своём, и на устах своих, и в этот раз, Россию-Матушку отстоят, я верю в них! И арестантов да каторжников туда побольше заслать надо. Пусть те дороги надёжные строят. И главную, железную дорогу, до самого океана ведут. Без неё никак не выдержать нам напора маньчжуров и других стран. Все только и глядят, чтобы оторвать от России кусок пирога послаще, но кукиш им! Нате-ка, выкусите! — и с великим удовольствием на лице, русский царь завернул им всем свой огромный кукиш! — Не жалеть ни денег, ни людей! И себя не жалеть! Потом всем хорошо будет, и государству и людям. И дела будут ладком спориться в нашем государстве великом — во славу Российскую.

Так и ушла головная боль, отступила. Не царское это дело головой маяться!

Григорий Лукич призадумался, что ещё рассказать этому синеглазому мальцу Сашеньке. Его ли разумом в эти годы охватить всю трагедию Амурского казачества. И лично семьи Бодровых. Потемнели светлые глаза деда, от горечи воспоминаний. И ёжик седых волос, что копьями ощетинился.

Кто он сейчас? Явно, что уже не казак. Скорее всего — ничтожный каторжанин. Ведь так в народе о таких бедолагах, как он говорят.

Живём мы в тайге, работаем на лесоповале. Но тут не только род Бодровых пострадал. Как это объяснить ребёнку — за что казаки пострадали? И блеснула слезинка отчаяния в глазах Григория Лукича, старого потомственного казака, дважды Георгиевского кавалера. А это его наивысшая награда, за службу Отечеству.

Нет! Прежде всего, мы были и есть казаки. Этого звания у нас никто не отбирал: нет такого права у нового суда и его судей. Это у нас от Господа Бога принято. Отца нашего! Им это право нам дано!

Всегда мы жили по своим казачьим законам и так же умирали — с божьим именем на устах.

— Мы славные с тобой казаки, Сашенька! И ты должен всегда этим гордиться. Послушай меня дальше внучек!

И уже, как бы именно с ним, так интересней маленькому внуку, ведёт своё повествование дедушка. Хотя и про остальных внуков он не забывает, и у тех казачья гордость есть, и про них это сказано.

— Твой прапрадед, Бодров Василий и мой дедушка, видите, как давно это было. Со всей своей семьёй, ещё в 1860 году, сплавом из Читинской области на Амур прибыли. Возможно, что и не первый раз здесь казаки Бодровы гуляли. Я тебе уже рассказывал, про крепость Албазин — там надо искать наши корни. Ведь вся жизнь наша, сплошное служение Отечеству, так во славу его мы и жили.

Лихо несётся на коне Василий Бодров. Шашка его свистит в воздухе, описывая свой магический круг, и находит свою обречённую жертву. Медленно сползает с седла обезглавленный конный разведчик. Лошадь дико храпит, почуяв тёплую кровь. И совсем обезумевшая, она норовит поскорее от него избавиться. Запрокидывается свечой вверх и заваливается набок. И там ломает себе ноги от великой и необузданной дури своей и страха невиданного. И тяжко стонет животное, обезумев от ужаса — совсем, как раненый человек.

С обеих рук рубит Василий врага, в этом деле он профессионал. К редкой когорте, обоеруких воинов он относится, что ещё от скифов ведут свою родословную. Ему нет разницы с какой стороны рубить врага. Ловко перебрасывает он саблю в другую руку и до пояса разваливает второго разведчика хунхуза. А последнего беглеца достаёт пулей из ружья. Троих положил он ворогов, как бы играючи. И жалко ему, что остальные ушли.

Ишь, как весело ему! Трясёт казак своей чубатой головой да белые зубы скалит.

— Только разогрелся тут малость да коня промял: мне бы ещё воли дали, — и искрятся от веселья васильковые глаза Василия.

Мало таких казаков сейчас как Василий — огонь рубака! И прыти его поневоле позавидуешь. Геройский казак!

— Такие казаки цвет и гордость всего нашего Забайкальского казачества, — хвалит-нахваливает его всенародно казачий сотник. Молодец, казак! Объявляю тебе благодарность за служение Отечеству. Верно России ты служишь. Будь моя воля, наградил бы тебя, Василий, медалью, да нет у меня таковых. Ты уж извиняй меня казак!

— Ваше благородие, не за награды служу я своей Родине? А честно, свой сыновний долг отдаю, как и положено каждому казаку.

По-уставному громко и с завидным достоинством поправляет Бодров начальника Семихватова.

Изумился офицер таким простым и душевным словам казака и его воинскому достоинству: из души его все слова исходили. Ну надо же, прямо клад, а не казак. Хоть в офицеры его, прямо сейчас производи.

— Ты я вижу и в грамоте силён. Тогда ты Бодров, трижды молодец! — И силой! И статью! И умом вышел. Молодец!

Это начальник всего казачьего сплава, Семихватов Валерий Борисович. Интеллигентный и добрейший человек, тоже из знатной казачьей династии.

Он восхищён Бодровым и его выучкой: наскочила разведка чужая, да не во время. Вот и обожглись на удали казачьей! Наука им будет.

И продолжил начальник свои невеселые размышления дальше.

— Так им и надо супостатам, чтобы впредь не повадно было казакам дорогу загораживать!

Пусть доложат оставшиеся разведчики своим начальникам, что не любят казаки, когда их зазря тревожат, да дорогу загораживают. Знатная наука всем врагам будет!

Глядишь, и не будут нам больше провокации устраивать. Все они враз и поумнеют! И нам тогда жить, веселее будет.

Хотя они и так знают, что ни к чему нам вся эта возня, — с ними с мышами: мало их. Но при зубах они, эти мышки! Проглядишь момент, запросто могут и волками стать. И нам нельзя их недооценивать! За ними глаз да глаз нужен.

И трясёт своей седеющей кучерявой бородкой Валерий Борисович. Нет ему и часу покоя, ведь вся ответственность на нём лежит, и ему до всего есть дело! За казаков, и их семьи, он в ответе.

— Хоть и мирный договор у нас с маньчжурами, но всё же, коварный они народ. И была бы у них такая возможность, то всех наших людей ножами бы давно порезали. И такое ведь было.

Не зря тут и хунхузы крутятся. Им очень не хочется на Амур русских пускать.

Здесь их стратегические интересы с маньчжурами сходятся. И строго направлены против России они. Да и других врагов хватает: и французов, и англичан.

А нам мирно всё надо делать, без всякой войны. Но хоть убей, так не получается: всё по-мирному! — морщится Семихватов Валерий Борисович.

Знать не только у царей головная боль бывает, но и у низших чинов — тоже прикидывается. Но мы её, по русскому обычаю, чарочкой водки угостим. Глядишь, и в правильное русло мозги вольются, а то тесно им в буйной казацкой голове. И полную чарку водки командир сам себе наливает и приговаривает — пей до дна Валерий Борисович!

Не успокоились, вражеские разведчики, хоть и потеряли своих людей в стычке с казаками. И всё же не оставили казаков в покое. Был им приказ командования следовать за русскими и наблюдать за ними: за каждым шагом казаков. И они добросовестно исполняют этот приказ — иначе нельзя.