— Я прошу, Ваше Величество, не отказывать мне в моей просьбе, это дело принципа. Теперь я уже нахожусь у цели, к которой шёл всю свою жизнь. отомстить за отца, его подлое убийство.

— Фу То До, ты сможешь договориться о завтрашнем поединке этого проповедника, с начальником нашей таинственной школы убийц.

— Да, ваша Светлость, завтра он будет здесь на поединке, это дело его чести и всей его школы. Они никогда не оставляют своих следов, не пачкают свою репутацию, а тут? Так что можете не сомневаться, что он прибежит сюда, а не просто придёт.

— Теперь меня ждут государственные дела, и я покидаю вас господа. У моего многострадальной Маньчжурии и у меня сегодня трудный день, надо подписать протокол о нашем выходе из этой войны.

Удалилась императрица по своим делам и другие люди тоже стали потихоньку расходиться.

На восходе солнца, как и было обещано мятежному полковнику, на главной площади Пекина собрались огромные толпы народа. Все они желали победы своим бойцам.

И маньчжуры тоже волновались за своих бойцов. Были здесь и наши доблестные союзники, которые тоже хотели себя показать в борьбе, и именно в боксе. Именно в цивилизованном виде спорта и, конечно, самом престижном для них.

Спонтанно сходились бойцы в рукопашном поединке, но ни один союзник не продержался и одной минуты в этом бою с маньчжурами.

Вся их хвалёная техника спорта ничего не стоила перед непонятной и дикой восточной техникой. И всё это радовало маньчжурских зрителей, которые, не стесняясь иностранцев, громкими торжественными восклицаниями изливали свои чувства бойцам.

В сопровождении своей свиты появилась Императрица Цы Си, и на площади наступила полная тишина. Казалось, что сама природа замерла в ожидании слов повелительницы.

— Фу То До я вам представлять не буду, потому что вы все его хорошо знаете, вся наша страна. Знаете вы и другого бойца, это, не менее знаменитый во всём Китае, Чингиз Хан Бодров. Личность очень сильная, как политик и воин, и непредсказуемая, как хищник в атаке.

Притихла вся многотысячная площадь от такого представления императрицы и наступила жуткая тишина. Такая, что и полёт мухи можно было проследить не сходя с места.

Неужели это тот самый злодей и, в тоже время, благородный герой, трагедия наших военных и спаситель всей Маньчжурии.

Не одну тысячу жизней он спас, стариков, женщин и детей. Он не воевал с ними, и они знали об этом. Но был жесток и беспощаден только к своим врагам, и это тоже ценилось здесь на Востоке.

И чувства горожан невольно разделились.

Не ожидали они так близко его увидеть этого героя войны, да ещё со знаменитым маньчжурским бойцом в поединке.

— Фу То До предал меня, и он хотел моей смерти — сказала императрица.

Теперь у него нет своей школы, все его бойцы полегли у моих покоев, так и не убив меня.

Спас меня от неминуемой смерти этот благородный человек, атаман и его казаки. Только им я обязана тем, что сейчас стою перед вами живой и здоровой.

Возглас удивления и невольного одобрения нарастал в воздухе, пока не разразился громом оваций.

— Хао Чингиз Хан! Хао! — Хорошо! — по-нашему.

— Фу То До осуждён мной на смерть, — продолжила свою речь императрица.

Я сказала уже себе, что он должен будет умереть раньше, чем роса испарится с растений. И я, как ни странно, верю в победу русского казака. Но у них свои давние счёты, и это их честный поединок, и я на него никак не влияю.

И всё же я, как императрица, не желаю смерти своему несостоявшемуся убийце. Я желаю почётной победы атаману Бодрову.

И маньчжурский народ замер, как мудрая осенняя листва, уже увенчанная золотом жизни перед первым снегом. Оттого притих народ, что всё это было так неожиданно.

Она очень уважительно назвала по имени русского казака. Совсем, как родного человека, такой почёт ему оказала! Бой начался, и без всяких проверок боевых возможностей друг друга.

Ярость ослепляла разум бойцов, так они жаждали этой встречи и, наконец-то, дождались её.

И блистали их сабли, что молнии на утреннем небе. Хотя ничего в природе не предвещало дождя или другой обычной легкой драмы.

Но эти странные люди по-своему распорядились радостным и чудесным утром. Они ждали большой крови, как хищники. А бойцы с яростью желали сокрушить ненавистного врага. Всё время опережал Лука Бодров маньчжура, мастера высокого класса, в любой его задумке. И это удивляло Фу То До, он никогда не встречал такой необычной техники боя и, несомненно, это было незнакомое ему искусство.

Он уже отчётливо понимал, что этот бой будет им проигран. И злость его искала выхода, потому что его противник был неуязвим для его мысли и оружия.

— Я очень жалею сейчас, что тогда промахнулся, в горящем городе, когда стрелял в тебя. Тогда не было бы этого позорного для меня боя.

— Это должно было случиться, и ты знал это. Но я готов тебе помочь в том, чтобы ты сам убедился в совершенстве нашей, русской манере ведения боя перед вашей, очень артистичной восточной манерой.

И неожиданно для всех Бодров воткнул свою шашку в землю.

— Теперь я более доступен тебе для убийства, ты можешь постараться это сделать.

Замерла вся площадь в тягостном недоумении, неужели этот казак такой безумец, или не понимает он, что имеет дело с великим мастером. Ведь именно он подбивал всех в городе, учеников различных школ, на восстание против иноземцев. Авторитет его мастерства непомерно высок не только среди горожан, но и среди, авторитетных людей города, и самой императрицы. Ожил Фу То До, и в его глазах, появилась звериная искорка надежды на собственное спасение. Он яростно набросился на противника, и казалось, что от его меча вряд ли кто сможет спастись. Но Лука Бодров не только ловко уклонялся от оружия врага. Но в один удобный момент нанёс ему тяжелый и сокрушительный удар в голову своим мощным кулаком, как кувалдой. Тихо охнул маньчжурский боец и мешком осел на землю. Вряд ли, чтобы он смог что-то запомнить со всего происходящего с ним казуса. Бросились поднимать Фу То До его поклонники своего недавнего кумира. Но Алексей Федоркин их огорошил своей одной убийственной фразой.

— Можете зря не беспокоиться, господа! Лука Бодров одним ударом кулака быка с ног валит.

И чтобы было зрителям наиболее понятно, приставил рога к своей голове и внятно произнёс:

— М-у-у! М-у-у!

Затем казак закатил свои красивые глаза в мохнатых длинных ресницах и артистично опустился на колени и показал, как далее будет падать бык на землю.

Шорохом среди всей тяжёлой тишины пронеслось удивление народа, и также неожиданно всё стихло.

— Он мёртв! — объявил слуга императрице.

Та нисколько не огорчилась, как будто ничего тут дивного и не произошло.

— Все школы боевых искусств с сегодняшнего дня я распускаю, как не оправдавшие надежд нашего народа. Я лишаю их всякой рекламы и помещений. Пусть теперь они занимаются по подвалам и сараям, как они это делали раньше.

Теперь очередь дошла да Никодима Чёрного, он так и оставался в своей монашеской одежде. Его соперник всё время держался в тени, и лицо его всё время ускользало от чужих лишних взоров. Он также был одет как монах, и не торопился разоблачаться из своих одежд.

Наконец-то они сошлись для выяснения своих личностей, и всей тяжести возложенных на них задач прошедшим временем.

— По тайному знаку, которые знаем только мы монахи-демоны, я понял, что ты знаешь всю нашу логику поведения. И даже получается, что ты наш человек, ты им прекрасно пользуешься, этим тайным знаком. Но с другой стороны, ты только за одно это должен умереть.

И дальше наставник, продолжил свою речь, уже совсем спокойно.

— Я верю тебе, что ты сын ненавистного нам Бахи.

Но именно поэтому ты удостоен второй раз позорной смерти, как и твой отец, хотя тебе и одного раза достаточно.

— Докажи, что ты начальник этой школы, а не простой монах? — спросил его Никодим.

Тот отделился на какое-то время от земли и приблизился, как бы паря в воздухе, к Никодиму.