Билл чувствовал, что начинает тихо паниковать. Ситуация совершенно вырвалась из-под контроля. Он уже не в силах изменить что-либо. Вернуться к прежним рабочим отношениям сейчас нереально. Только не после того, как он один раз попробовал это сделать, а потом уступил, снова позволив Тому неформальное общение. Билл зажмурился, вспоминая о том, как провел прошлый вечер. Мама, наверное, очень удивилась, он ведь раньше никогда никого домой не приводил, но даже виду не подала, что что-то не так. После того как Том ушел, ему удалось отвертеться от разговора, сославшись на усталость, но утром точно придется объяснять.

Билл истерично хихикнул, представив, как будет стоять и, опустив глазки в пол, рассказывать, что начал встречаться с мальчиком. Для него все это было очень трудно. Он не знал, что нужно делать в подобной ситуации. Что говорить маме. Как вести себя на работе.

«Да и Том теперь точно не отстанет и будет приставать при каждом удобном случае», - от этой мысли в животе появилось какое-то странное ощущение невесомости, и Билл уткнулся лицом в подушку, пряча совершенно неуместную улыбку.

Признаваться даже самому себе было стыдно, но ему нравилось все происходящее. Ему было очень приятно чувствовать себя таким желанным, сексуальным… важным для кого-то. То, как Том смотрел на него. Прикасался. Не так как другие – случайно или по делу, а просто потому что хочется потрогать. Эти прикосновения были какими-то особенными, собственническими, немного наглыми, но уже очень нужными. Все еще странные и непривычные, они делали Билла счастливым.

Он чертыхнулся и с досадой ударил кулаком по подушке, поняв, что это снова произошло. Хотел обдумать происшедшее в парке и последующий за этим разговор, а сам начал думать о Томе и своих чувствах к нему. Вот как можно работать в такой ситуации, когда об объективности, непричастности и отстраненности уже даже речи не идет?!

Спать хотелось очень сильно, но желанный сон все не приходил. Поняв, что уже дошел до того состояния переутомления, когда не можешь ничего, даже уснуть, Билл встал, решив не мучить себя дальше, тупо пялясь в потолок, и, как был, в пижаме поплелся на кухню, надеясь, что ромашковый чай поможет ему успокоиться. К его удивлению свет внизу был включен. На кухне сидела мама, одетая, как и он – только в пижаму – и пила чай, задумчиво глядя в абсолютно черное окно. Билл замялся на пороге, не зная, как поступить. Разговаривать не хотелось, а спасаться бегством было глупо.

Симона сделала еще один глоток, не оборачиваясь и не заговаривая с сыном. Она слышала, как он спускается по лестнице. Знала, что сейчас он стоит на пороге и топчется в нерешительности, думая как поступить. Она словно в картинках видела быстро меняющееся выражение его лица. Испуг, обреченность и наконец упрямо-наивную гордость, которая выступила на мгновение на первый план, прежде чем он произнес:

– Тоже не спится?

– Да, – ответила женщина и подняла чашку, скрывая ласковую улыбку. Она точно знала, что сейчас должна быть серьезной и настойчивой, иначе ей ни за что не добиться ответов на интересующие ее вопросы. – Чайник только вскипел. Будешь?

– Буду, – Билл вздохнул, достал любимую кружку с белками, наполнил до самого верха и очень осторожно поставив на стол, сел напротив матери.

– Прямо пижамная вечеринка какая-то, – хмыкнула Симона, задумчиво его разглядывая.

Она очень волновалась за своего ребенка, который впервые в жизни решился на серьезные отношения. А в том, что это именно отношения и что они чрезвычайно серьезны, она не сомневалась ни секунды. Видела, каким взглядом этот нервный уставший мальчик смотрел на ее сына. Он был готов растерзать любого, кто посмеет встать на его пути к желанной цели. Даже ее. Женщина снова с трудом подавила улыбку, подумав, что никого попроще Билл априори выбрать не мог. Ему жизненно необходимо кого-то жалеть и решать чьи-то трудности, а что проблем там вагон и маленькая тележка становилось ясно с первого взгляда. Но это и хорошо. Надолго хватит.

– Ладно. Задавай вопросы, – смиренно произнес Билл, отхлебнув из чашки прямо так, наклоняясь к ней, а не поднимая со стола.

– Зачем? Ты же и так прекрасно знаешь, что я хочу спросить.

– Знаю.

– Ну, так рассказывай.

– Не хочу, – он помолчал маленько. Погрел руки о кружку. Симона не торопила. – Я не знаю, что мне делать, - наконец тихо признался.

– А по-моему, ты прекрасно все знаешь, – не поверила мать.

– Нет, не знаю! – заупрямился он.

– Что случилось с тем парнем?

– С каким парнем? – Билл нахмурился, не понимая, о чем идет речь.

– С которым ты на свидание пошел. Друг бойфренда Франсин, кажется.

– А, с Майклом, – Симона с любопытством смотрела, как сын отвел взгляд в сторону, явно не желая рассказывать.

– Он тебе не понравился?

– Да нет… он нормальный. Симпатичный, умный, как Фрэн и говорила.

– И что у вас произошло? Куда он делся?

– Наверное, домой пошел, – Билл набрал побольше воздуха, как для прыжка в воду, и выпалил: – После того как меня Том забрал.

– В каком смысле забрал? – растерялась мать.

– Ну-у-у, – рассказывать об этом он не собирался, но теперь придется. – Так получилось. Он тоже в этом ресторане был. А потом мы ушли вместе. Вот… как бы все.

– А зачем ты вообще на это свидание соглашался, если с Томом встречаешься?

– Я с ним не встречаюсь! То есть не встречался. Просто он меня из ресторана увел. А потом к нам пришел, – запутался Билл.

– А эта палитра на твоей шее появилась уже после ресторана, я надеюсь? – ехидно осведомилась Симона, с удовольствием вглядываясь в моментально покрасневшее лицо. Ей очень редко удавалось подколоть своего идеального сына, и она делала это всегда весьма охотно. – Драка. Шекспировские страсти в увеселительных заведениях. Засосы. А что будет дальше? Наркотики? Тюрьма?