Гектор засмеялся.

— Все знали, что ты сегодня придешь в Трою. Кого же нам бояться? И воинов здесь достаточно. А оружие в праздник ни к чему выставлять напоказ. Да, а у меня к тебе просьба…

— Проси, о чем хочешь!

— Можно мне надеть лавровый венок?

Ахилл подумал, что его друг шутит.

— Почему ты спрашиваешь у меня? Все ваши герои в венках…

— В том–то и дело. По нашему обычаю воин, в промежутке между двумя праздниками Аполлона проигравший состязание или, тем более, поединок, не может надеть лавр. Если только не разрешит его победитель.

— О, боги! Мог бы и не спрашивать…

— Спасибо! Троил, мой венок!

— Я говорил тебе, что можно не спрашивать? — и младший Приамид вытащил из–под плаща и протянул брату венок, — Надевай скорее.

Солнце вставало над холмами. И когда первые его лучи коснулись кровли белого, как снег, храма, золотой конь остановился перед его лестницей, и жрецы, уже стоявшие толпой на ступенях, запели гимн Аполлону.

* * *

Как ни хотелось Мише и Ане дослушать до конца события троянского праздника, но пришлось смириться: наступало утро, им нужно было спешить на первую электричку, да и Александр Георгиевич, при всей его привычке к долгим лекциям, уже начал терять голос.

Приехать в следующий раз им удалось только спустя неделю.

А до того они совершенно серьезно спорили меж собою, какие состязания состоятся во время праздника Аполлона и кто возьмет за них награды. Дошло чуть не до заключения пари, но устроить тотализатор не удалось: деньги в семье все равно были общие…

— Ну так что же, Гектор? Может, пока не поздно, откажешься состязаться со мною? Любому олуху понятно, что сейчас ты меня не одолеешь — не те силенки! Скажи, что сразу сдаешься — меньше будет позора!

Говоря так, могучий Эней небрежно прохаживался между деревянными скамейками, играя своими великолепными мускулами, потряхивая плечами и похлопывая себя по груди и бедрам. Он еще не снял праздничных одежд, но всем своим видом показывал, что готов к состязаниям.

Когда закончилось торжество на холме Аполлона, Троянский Конь и с ним вся праздничная толпа спустились вниз, вновь обогнули городскую стену и отправились прямо к морю. Золоченая статуя остановилась почти у самой линии прибоя, в том месте, где, по преданию, вышел из воды волшебный конь Аполлона, указавший Илу, в каком месте строить город. Коня развернули головой к городу и к огромному стадиону, который всего за один день очистили от травы и кустов, которыми он за двенадцать лет успел зарости. За все время осады ахейцы так и не заметили этого сооружения, хотя вокруг него и в нем самом не раз кипели их битвы с троянцами. Не заметили потому, что он выглядел всего лишь как громадная, но неглубокая впадина на равнине, окруженная неровными рядами камней, казалось бы, естественного происхождения. Но теперь, когда убрали траву и выгребли наметенный ветрами песок, когда вокруг расположенных радиальными овалами и образующих прихотливые ряды камней поставили еще и множество деревянных скамеек, покрыв их и камни циновками и коврами, когда с восточной стороны расставили роскошные кресла для царской семьи и знати, сразу стало заметно, что это специально устроенное и очень удачно расположенное сооружение для состязаний. Впадина и часть камней были здесь и до основания Трои, все остальное создали искусные троянские архитекторы, придав стадиону самый естественный вид, не нарушающий торжественной гармонии окрестностей.

В промежутке между утренним шествием и началом игр троянцы закусывали, разложив прямо на скамейках принесенные с собою лепешки, виноград и фиги. Рабы разносили родниковую воду в больших кувшинах, наливая ее по просьбе желающих в тыквенные чашки. Торговцы и торговки предлагали хурму, орехи и молоко. Почти никто не вернулся в город, хотя времени до начала состязаний оставалось достаточно. Люди наслаждались свободой, возможностью не прятаться за стенами, встречать праздник на берегу моря. И день был солнечный, почти жаркий, хотя и стояла уже поздняя осень.

Приам, Гекуба, дети и родственники царя заблаговременно расположились на своих местах. Андромаха усадила к себе на колени вновь обретенную сестру и не расставалась с нею. Маленькая амазонка, которая прежде ни за что не села бы к кому–то на колени, даже не смущалась этим — она была совершенно счастлива.

— Правда, у меня самая красивая сестричка на свете? — обратилась Андромаха к Ахиллу, когда он, вместе с Антилохом и Одиссеем, подошел приветствовать царя, в тот момент занятого разговором с одним из жрецов.

— Хваля ее, ты хвалишь себя! — ответил герой. — Теперь, когда вы рядом, вас просто трудно различить — только одна больше, а другая меньше. Ну что, Авлона, останешься в Трое с сестрой, или вернешься в Темискиру?

Юная лазутчица смутилась.

— Я еще не знаю. Я бы хотела жить иногда там, иногда здесь… Я еще спрошу царицу, мою приемную маму.

— Она сказала, что ты сама будешь решать, — заметил Ахилл. — Андромаха, а как было имя твоей сестры в Фивах?

— Лонита. Мы звали ее Лона. Так она и назвалась амазонкам. Но раз теперь ее зовут Авлоной, и ей нравится, то пускай так и будет.

В это время Приам, ответив на вопросы жреца, повернулся, увидел своих гостей и поспешно поднялся. Более того, он сошел со своего сандалового кресла и, подойдя, низко поклонился Ахиллу, подчеркивая, что радуется ему и почитает его больше всех собравшихся.

— Спасибо, что ты пришел сегодня на наш праздник, великий герой! Отныне это и твой праздник. Я прошу тебя сесть рядом со мной и моей женой, чтобы вместе с нами смотреть состязания. Сейчас лучшие в Трое бегуны и лучники, борцы, метатели диска и копья, колесничии и кулачные бойцы встретятся в честных битвах. Каждая победа принесет победителю лавровый венок с золотой нитью. Все уже готово. Вас, достойные ахейские мужи, я тоже прошу сесть на почетные места. Хвала богам, приведшим вас сюда, чтобы упрочился мир после стольких лет кровавых битв. Зевс–громовержец сжалился над нами!

Ахилл принял приглашение, но сел поближе к Гектору, который, в отличие от Энея, не спешил вставать с места и выставлять напоказ свою готовность к соревнованиям. Эней всеми силами задирал своего вечного соперника, бахвалился и дразнил Приамида, тот же оставался невозмутим.

— У тебя нет желания поколотить этого наглеца? — шепнул другу Ахилл. — Он ведет себя просто невыносимо!

— О, у нас это принято перед играми! — усмехнулся Гектор. — Все друг друга дразнят. А мы с Энеем всегда выходим вперед и всегда сражаемся друг с другом. В беге, скажем, Эней не силен, а что до борьбы или метания диска, то тут его превзойти трудно. Он старше меня на четыре года, и пока я был мальчиком, он иной раз побеждал. В последние четырнадцать лет такого не случалось. Но сегодня я действительно могу проиграть.

— Почему?

— Еще не до конца восстановились силы, — пожал плечами герой. — В последние дни я много упражнялся, но вижу сам: пока не все в порядке. Однако буду стараться.

— Ничего, ничего! — прошептал Ахилл, которого подтрунивания сына Анхиса над Гектором злили куда больше, чем самого Гектора. — У него тоже не так давно были сломаны ребра… А надо было расшибить ему башку!

— Он, в сущности, славный малый, — миролюбиво заметил Гектор. — А что чванлив, так это в отца… Ну вот, начинают!

Лонтры загремели над стадионом, подавая сигнал к открытию состязаний. Поднявшись со своего места, Приам приветствовал собравшихся, как сделал это и накануне, возле храма. Троянцы отвечали своему царю громкими радостными криками.

Состязания начали юноши и мальчики, многие из которых еще не посвятили своих волос Аполлону, но готовились это сделать. Они соревновались в беге — им предстояло трижды обежать огромный стадион, в метании дротиков и в прыжках. Почти все состязания выиграл Троил, хотя не раз и не два его победы оказывались под угрозой — многие троянские подростки были сильны и ловки, и сын царя знал: уступи он хотя бы немного, жрецы Аполлона, наблюдавшие за ходом борьбы, не посмотрят на его высокое происхождение. Троил выиграл три лавровых венка из пяти и, совершенно счастливый, мокрый от пота и задыхающийся, возвратился на свое место. Раб подал ему кувшин, кусок мягкой ткани и свежую тунику.