Камчатская песенка А над Петропавловском снова облака. Про погоду летную не слыхать пока. Берега угрюмые, сейнера кричат, И, о чем-то думая, курит Авача. В этой бухте рыбою пахнет каждый бич. Белоснежной глыбою теплоход «Ильич». И камчатский дождичек сыплется с небес… И об этом хочется рассказать тебе. Как тропой медвежьею шли мы кедрачом, Как кусты невежливо рвали за плечо. Соболь мишкой кукольным из кустов глазел, И глухарь испуганно прятался в росе. По намокшим улицам бродят взад-вперед Рыбаки, геологи — кочевой народ… Выпьем за романтиков и за чудаков, За друзей-дорожников, славных мужиков! 1968 Канатоходец А вы что думаете, мне не страшно? Здесь яркий свет, а там, внизу — темно. И осторожным шагом, а не маршем Иду, и все следят за мной. Узка моя небесная дорога, И можно выбрать путь другой любой. И прекратить. И оправданий много. Страшна не смерть — куда страшнее боль. И я спокоен. Да, конечно, я спокоен… Нет-нет, я не спокоен, это ложь. Но иначе нельзя. Я это понял. Важна не цель, а путь, которым к ней идешь. И мне нельзя ни вправо и ни влево — Лишь прямо, улыбаясь сжатым ртом. Как говорила в сказке Королева: «Сначала казнь, а приговор потом». Потом, потом аплодисменты и улыбки, И яркий свет, и все мы на виду… Я сделал шаг, оставил мостик зыбкий, И абсолютно тихо — я иду… 1967–1968 Карусель Спешите, спешите, открыта, открыта Огромная новая карусель. Бросайте квартиры, дома, общежитья, Обжоры — еду, а супруги — постель Вы девушка милая, вы порезвитесь, Вы юноша крепкий, пора привыкать. Пьяны вы, ну что же, слегка протрезвитесь, Садитесь, я сел и пора начинать. Карусель Раскружи, как зимой метель, Растревожь, как весной капель. Карусель, карусель. О-ля-ля. Ах, как кружишься ты, земля. И с улыбкою короля Я кружусь и кружусь. Карусель Стран, народов, речей и дел, Разговоров, молитв и тел. Всё слилось, где предел. О-ля-ля. Ах, как кружишься ты, земля. И с улыбкою короля Я кружусь и кружусь. Я кружусь и кружусь. Кружусь, кружусь, кружусь, кружусь… Клоун Я лицо мукою мелкой побелю, Я его покрашу яркой краской свежей, Я себя совсем, совсем переменю… — Здравствуйте, я снова на манеже! Я поставлю чувства на голову с ног, От печалей — смех, а радость — от мучений. Буду я смешней и неожиданнее снов, Буду интересней приключений. Шарик, что казался сверху голубой, Поднесу, а он — зеленый, желтый, красный. И сомненье, радость, горе и любовь Сделаю, как я, простым и ясным. Если же внезапно истинную грусть Как-нибудь случайным жестом обнаружу, — Я подпрыгну вверх, и я перевернусь, И тогда опять вам буду нужен. А когда домой вернетесь поздно вы, Спор обычный, как всегда, сменив на нежность, Кто-нибудь заметит: а ведь клоуны правы… — Здравствуйте, я снова на манеже! 7–8 августа 1966 Каз Ковбой — Ах, чтоб мне лопнуть — это ж старый Билл! Каков ковбой! — лежит в траве и в ус не дует! Здорово, парень! Или ты забыл, Что кто-то в этом мире существует? А что теперь у вас в Техасе пьют? Все джин и виски, или что другое? Лежишь в траве — я знаю, что уют И теплый плед совсем не для ковбоя. А сколько мексиканок покорил? И где ваш, извините, «Смит и Вессон»? И не про вас ли Джо мне говорил: — Штаны надеть забыл, а кольт повесил? Вас чья-нибудь смущает красота? А как родео? Вы, наверно, первый? Ого, я вижу, фляга-то пуста! Но все равно, у вас стальные нервы. Неплохо сигарету бы to smoke. Есть лишь «Памир», а «Кэмела» вот нету… — Кончай трепаться. От нее письмо. Она уходит. Дай-ка сигарету. 7 авуста 1965 Когда-нибудь, наверно скоро… Когда-нибудь, наверно скоро — Всему ведь есть предел и край — Туман и горы, светлый город Мне крикнут хором — выбирай. И чтобы этот скорый поезд Не обвинил меня во лжи Я так скажу — прощайте горы. Шепнет мне город — расскажи. Про то, где был, про то, где не был, Не страшно если и приврешь. Как улыбался солнцу, небу, Скрывался в снег и плакал в дождь. Про то, как было очень трудно Не надо тайны выдавать. Скажи, как город изумрудный Помог волшебник создавать. Войду я в город утром ранним, Его огни в моих глазах. Я погашу, вздохну — ну ладно, Придется видно рассказать. |
