Сердце Данко Есть поверье у людей, у людей: Жизнь потухла — с неба падать звезде. И у каждого звезда есть своя, И чем лучше жил, тем ярче горят. И что звезды тех, кто отдал сердца И всю жизнь свою за всех, до конца, Остаются и горят на века, Прячась лишь за облака. Не всегда у звезд тех есть имена, И светлей после войны тишина, И заметно каждый день, каждый день Остается навсегда по звезде. Пусть же знают корабли, корабли И ночные города, города: Сердце Данко людям вечно горит, Как Полярная звезда. Конец 1968 Сны Все чаще стали сниться поезда, Ненужные, пустые города, И рельсы, рельсы, рельсы в никуда, И небо в звездах, и журчащая вода. Рвет ветер волосы, летит назад тайга, Друзей улыбки, злой оскал врага… И будто где-то ждет тебя беда, И реже — ты, такая, как тогда. А иногда бывает наяву Я как во сне, как в страшном сне живу. Хожу — и все куда-то не туда, И говорят не то, и нет ни «нет», ни «да». То взглядом детским, то седою бородой, То фразой горькой, то чужой бедой, То наяву, то в беспокойном сне — Вдруг вижу, сколько боли спрятано во мне. Боль за ребенка, боль за старика, За тающие в небе облака, За ночи боль и за пустые дни, И что ни изменить, ни извинить. За то, что все во мне наоборот — Я не ищу, а мне везет, везет. И голос говорит: «Не верь, не верь! Пойми, ты ищешь роковую дверь». И силой этих непонятных слов Я в эти ночи сплю без всяких снов. Примерно 1968 Солдат Киплинга Опять тобой, дорога, Желанья сожжены. Нет у меня ни Бога, Ни черта, ни жены. Чужим остался Запад, Восток — не мой Восток. А за спиною запах Пылающих мостов. Сегодня вижу завтра Иначе, чем вчера. Победа, как расплата, Зависит от утрат. Тринадцатым солдатом Умру, и наплевать — Я жить-то не умею, Не то что убивать. Повесит эполеты Оставшимся страна, И к черту амулеты, И стерты имена… А мы уходим рано, Запутавшись в долгах, С улыбкой д'Артаньяна, В ковбойских сапогах. И, миражом пустыни Сраженный наповал, Иду, как по трясине, По чьим-то головам. Иду, как старый мальчик, Куда глаза глядят… Я вовсе не обманщик, Я — Киплинга солдат. Темиртау — Ленинград. Июль-октябрь 1965 г. Старый сказочник
Я — старый сказочник, я знаю много сказок Про злых волков, про зайцев косоглазых, Про хитрых лис, про глупых попугаев… Я — старый сказочник, я много сказок знаю. Про Маленького Принца — гостя с неба, Про тех — кто был на свете, и кто не был, Про Кролика и девочку Алису, Про доброго Кота и злую Крысу, О глупом, жадном Короле-калеке, О добром, умном, но — Сверхчеловеке, О Счастье, о Любви и о Свободе, О том, кто ищет, и всегда — находит. Но не несу ни зла я и ни ласки, Никто не будет плакать и смеяться: Я сам себе рассказываю сказки И жду, когда они начнут сбываться. А сбывшимися сказки — не бывают, Несбывшиеся сказки — забывают, И больно мне, но я не унываю — Я старый сказочник, я много сказок знаю… Декабрь 1964 — январь 1965 Стучит по брезенту палатки сосед… Стучит по брезенту палатки сосед. Не спится, я слушаю соло на стенке. Мотив, которому много лет, В старинном и ласковом вальсовом темпе. Крутится вертится шарф голубой, Крутится вертится над головой, Крутится вертится, хочет упасть, Кавалер барышню хочет украсть. Опять, опять крутиться тебе Шарф голубой, девичий шарф. Как много в тебе от снегов и небес, Ты жить помогал, расставаться мешал. Где эта улица, где этот дом, Где эта барышня, что я влюблен, Так вот эта улица, вот этот дом, Вот эта барышня, что я влюблен. Сегодня опять утром снег и мороз. Согреться помогут лишь чай да мешок. Опять на маршрут пойти не пришлось, Но песенку ночью приемник нашел. Крутится вертится шарф голубой, Крутится вертится над головой, Крутится вертится, хочет упасть, Кавалер барышню хочет украсть. |
