— Что? — вжавшись в кресло, слабым голосом переспросил Кристар.

Он чувствовал себя крошечным человечком, лицом к лицу встретившегося с укротителем стихии. Мысли, что горничная не шутит и не издевается над ним, впервые поселили в его сознании сомнение, так ли был неправ Зоревар и госпожа Арнора, твердя ему об опасности, которую представляли маги.

Одного слова было достаточно, чтобы в покоях появились церковники, долгом которых было защищать Кристара, но юноша не хотел даже и думать о том, что девушка, дважды спасшая ему жизнь и ставшая другом, представляет для него угрозу. И он молчал, вглядываясь в блестящие глаза Оники.

— Ты согласен слушать меня дальше?

— Да. Продолжай.

— Многое из сказанного мной тебе не понравится, но я не обманываю тебя. Больше нет. Арнора забрала тебя во дворец и сделала своим воспитанником не из-за сочувствия к осиротевшему младенцу. Ты знаешь о восстании магов, случившемся девятнадцать лет назад?

— Конечно, о нем не раз упоминается в хрониках.

— Твой отец был одним из зачинщиков мятежа. Ты же стал средством подчинения и контроля. По приказу Арноры церковники силой забрали тебя сразу после рождения. Всевидящая Мать потребовала у твоего отца остановить восстание, пригрозив убить его ребенка. Ее угроза в силе и по сегодняшний день. Стоит твоему отцу совершить одно неосторожное движение, и Арнора воплотит ее в жизнь. Нападение магов на Берилон этой осенью было прикрытием, чтобы я могла пробраться во дворец и вытащить тебя, пока стража будет отвлечена. К сожалению, все оказалось немного сложнее, чем кто-либо предполагал.

— Даже если все так, как ты говоришь, — Кристар с трудом мог представить, что сказанное девушкой — правда, — я — не маг. Мне уже исполнилось девятнадцать, а сила укротителя стихии всегда проявляется до этого возраста.

— Так-то оно так, только Арнора подумала и об этом. Сзади на шее, под кожей, у тебя сидит карликовый жук Данмиру, яд которого подавляет твою силу.

— Данмиру? Этих насекомых использует Орден Смиренных! Они размером больше куриного яйца!

— Как оказалось, у Всевидящей Матери нашелся миниатюрный экземпляр. Проблема в том, что он не только сдерживает твои способности, но и может быть использован как оружие. Я предполагаю, что один из ментальных магов дворца в случае необходимости может убить жука на расстоянии, а его яд, в свою очередь, отравит твою кровь. В библиотеке я надеялась найти способ избавить тебя от паразита, но пока мне не удалось отыскать ничего полезного.

Оника отпустила руки брата и отошла на несколько шагов. Чем дальше заходил разговор, тем сложнее ей было, и тем сильнее ее одолевали сомнения в правильности решения раскрыться брату.

— Есть еще кое-что, о чем я хочу тебе рассказать.

— Ты отступница и мятежница, — Кристар перебил девушку. — Зоревар говорил мне, что на допросе ты сказала, что попала в дворцовый сад через сломанную решетку стока. Ее срезала ты?

— Я.

— А стража? Все стражники в той части стены были мертвы. Это ты их убила?

— Да, — прямота брата, сменившая робость и растерянность, оставила Онике решительности ровно на односложные ответы.

— Все это время ты так талантливо притворялась простой служанкой, сиротой из бедной семьи. Но сейчас ты не лжешь.

— Нет, Кристар. Мне приходилось обманывать, чтобы остаться во дворце рядом с тобой.

— Остаться во дворце…. Если бы тогда, после мятежа, я не заступился за тебя, тебя бы выгнали в тот же день. Или потом, когда узнали бы, что ты укротитель воды.

— Вероятнее всего, так бы и было. Я благодарна тебе за это и …

— Если бы не мое заступничество, во дворце не прижился бы маг-отступник.

— Кристар…

— Уходи.

Оника с беспокойством посмотрела на брата. Все это время он не поднимал на девушку взгляда, словно один ее вид стал юноше противен.

— Иди же! Я сказал, что не выдам тебя, и сдержу свое слово, каким бы безумством это ни было. А теперь оставь меня!

Не рискнув ослушаться, Оника вышла из комнаты, забрав с собой пустующие с завтрака тарелки. Она не ждала, что после ее слов Кристар будет рад, но столь сдержанная, а от того еще более тревожная, реакция юноши сжала сердце девушки липкими пальцами паники.

Отнеся посуду на кухню, Оника забилась в угол одного из зимних садов, не желая, чтобы кто-то видел ее беспокойство и страх. Теперь Кристару, как и ей совсем недавно, нужно было время все обдумать и взвесить. Она решила дотерпеть до утра, когда сможет снова поговорить с братом.

Ночь кишела беспокойными снами, заревами пожара, поедающего хижину за хижиной и выбегающих из них людей, обращая камни в прах, а снег в кровь. Утро, засыпавшее окно снегом, не принесло Онике успокоения. Она спешила к покоям брата, чтобы застать их пустующими, с несмятой постелью и нетронутым ужином.

Приведя комнаты в порядок, Оника осталась ждать Кристара, следя за стрелками часов, отмеряющих время, оставшееся до его возвращения с ежедневной тренировки. Но ни в девять, ни через час юноша не появился. Не находя себе места и меряя комнату шагами, Оника вздрогнула от одного только скрипа открывающейся двери.

— Так и знала, что ты будешь здесь, — Алестия глянула на давно остывший завтрак и тяжело вздохнула. — Ты умудрилась забыть, что сегодня господин Кристар завтракает у господина Зоревара? Только продукты зря перевела.

— Я не знала.

— Не знала? Господин Кристар всегда предупреждает, когда собирается разделить трапезу с господином Зореваром. Хотя сегодня я тоже не знала, что должна приготовить стол для двоих. Странно, — Алестия наморщила нос, размышляя, — то-то господин Кристар показался сегодня мне чем-то опечаленным. Я хотела спросить, вдруг тебе известно, что произошло, но, похоже, ты и сама ничего не знаешь. Пойдем, сегодня у тебя до ужина будет вольный день. Большая часть твоих утренних забот свалилась на меня. Благородные господа все еще в покоях господина Зоревара. Он выпроводил меня, представляешь?

Известие о том, что Кристар остался на завтрак у церковника, пошатнуло стойкость Оники. Неужели брат все же рассказал об их вчерашнем разговоре? Это было бы ожидаемо, но Оника продолжала надеяться, что Кристар останется верен своему слову.

Алестия без умолку болтала, жалуясь на поведение Леции и выражая свою неоспоримую поддержку Онике, в то же время пытаясь узнать, не напутала ли она чего, что могло не понравиться господину Кристару, и тот отказался от завтрака в своих покоях, а Алестии прибавилось забот. С трудом отделавшись от горничной, Оника пошла в библиотеку, надеясь хоть немного отвлечься от мыслей о брате. Листок с заметками всегда был с ней, и девушка сосредоточилась на поиске и изучении указанных в нем книг.

Редкие снежинки липли к стеклам, одев Берилон в белый саван, звон колокольчиков с тележек булочников лился по улицам, стучась в плотно закрытые окна. Что-то случилось с очагами, и библиотека дрожала от холода и пустоты. Дыша на пальцы, господин Шараф переворачивал хрустящие страницы, старательно кутаясь в мохнатую шаль и ругая нерадивых слуг.

Когда трескучая зимняя ночь накрыла берилонский дворец, Оника боялась снова не увидеть у покоев брата караул церковников, но, как и обычно, двое бойцов Церкви стояли на своем посту у двери. Они не сказали и слова подошедшей горничной, и не пытались ее задержать.

Сначала Оника решила, что она в комнате одна, но поднос, подхваченный стоявшим за дверью Кристаром, соскользнул с ее руки и опустился на небольшой столик. Вцепившись в руку девушки, он увлек ее в дальний угол комнаты, где никто снаружи не мог услышать их.

— Я думал о твоих словах всю ночь и весь день. Это совершенное безрассудство, но ни твоя ложь, ни твое признание не меняют моих чувств, — сбивчиво зашептал Кристар. — Только скажи, была ли хоть капля искренности в наших беседах? Хоть хрупкая соломинка, за которую я мог бы зацепиться в своем помешательстве.

— Угомонись ты уже, — Оника встряхнула брата, пытаясь отстраниться, — или совсем скоро тебе будет еще более неловко, чем мне сейчас.