— Глупый мальчишка, ты не понимаешь и половины того, во что веришь. Разве вся твоя суть не бунтует против решения Всевидящей? Сила Зерна внутри тебя знает верный ответ, но ты пытаешься отринуть его, веруя в неприкосновенность человека, окруженного сворой лизоблюдов и клятвопреступников. Подлая змея мерзавцев проклятой крови подобралась совсем близко, стоит подпустить ее еще немного, как ее кольца стиснут шею Церкви, и не пройдет и года, как Огнедол задохнется в агонии. Ты этого хочешь?! Пусть уж лучше сдохнут здесь, чем уничтожат государство.

Эвер сжимал кулаки, сражаясь с самим собой и словами командира, влезающими в душу сомнениями.

— Слово Всевидящей непреложно, — упрямо повторил он и еще раз осмотрелся, чтобы убедиться, что никто из разделявших его мнение ранее не пристал к командиру. Ему ответили решительные взгляды чистых молодецких лиц, не собирающиеся отступать. — Мы — стражи Колодцев и будем выполнять свой долг до конца!

— Видит Небо, я дал тебе возможность пойти верным путем.

В крепкой руке сверкнул топор, а вместе с ним и доспехи сдвинувшихся с места церковников, бросившихся друг на друга. За бойцами, решившими отстаивать слово Всевидящей, пусть и не понимая его истоков, было численное преимущество, но старшинами становились сильнейшие их сильнейших, способные противостоять на равных трем и даже четырем противникам. Звон металла, раскрошившегося от ударов, стих, сменившись глухим стуком рукопашной борьбы.

Эвер уступал Одамару, но на поверку оказался куда сильнее, чем тот предполагал. Недаром многие прочили, что юнец когда-нибудь станет в Колодцах одним из командиров. Одамар знал каждого своего бойца, но не представлял, что выходец из деревушки на запад от Этварка будет столь отчаянно драться, одержимый верой в непреложность своих убеждений. Каждый раз, когда Одамар, казалось, должен был нанести сокрушающий удар, Эвер уклонялся или стойко выдерживал боль, обрушиваемую на него каменными кулаками командира. Словно речной угорь, он извивался, не подпуская Одамара к колодцу. Но, как бы ни был проворен боец, сила юности не могла превзойти опыт многих лет.

В очередной раз оказавшись между колодцем и Одамаром, Эвер прочел в глазах командира, что просчитался. Внезапный удар прорвался сквозь блок и ударил в живот, толкая его в чернеющую глотку ямы.

— Так раздели их судьбу! — рыкнул Одамар, а в следующее мгновение его дыхание перехватило.

Спина встретилась с морозным льдом, когда Эвер еще не успел ощутить головокружение от падения. Он лежал не на дне колодца, а на толстой корке, которой за доли секунды заросла ледяная темница.

— Прекратить! — от голоса Командующей, разнесшегося по плато, вздрогнули даже непоколебимые стены крепости, через нутро которой пронеслась конница, разметав столы и скамьи.

Церковники и маги спрыгивали с лошадей; в воздухе, разгоняя холод, зажигались огни, обличая чувства на лицах схватившихся воинов Церкви: кто-то смотрел с благоговением и почтением, а в чьих-то глазах пылала обида на предательство, и угрюмая готовность понести наказание за свой выбор. Больше никто не лез в драку.

— Теперь понимаешь мои опасения? — оставив седло, тихо спросила Оника и побледнела, узнав в мужчине, пытавшемся сбросить противника в колодец, того самого церковника, который без капли раздумий вспорол горло Драйго, стоило тому открыть свою силу мага, спасая ребенка из огня.

Люфир кивнул, перебирая пальцами воздух, готовый в любой момент призвать лук.

Сапоги Командующей едва не выбивали из камня искры, пока шаги женщины неумолимо сокращали расстояние между ней и командиром стражи. Одамар отвел взгляд и опустил веки, понимая, что теперь он нагой младенец, бессильный перед волей Командующей. Пальцы выпустили топор, и обух глухо ударился о камень; тоскливо звякнуло лезвие.

Лиссиа остановилась в метре от Одамара и, узнав в его молчании все, что ей требовалось, перевела взгляд на преклонившего колено церковника, не посмевшего даже утереть кровь с рассеченной губы в присутствии Командующей.

— С этого момента и до следующего указа ты принимаешь обязанности второго командира стражи Колодцев. Изменников взять под стражу. Организовать места для расквартирования прибывших отрядов. Доложишь через час. Выполнять!

Запахнув плотнее полушубок, Оника наблюдала за церковниками, поднимающими из колодцев тела заключенных, расправу над которыми не удалось предотвратить. Стоя рядом, Люфир следил за уголками губ, выдающими переживания девушки, стоило из ямы показаться новому телу. Каждый раз, когда из колодца появлялась макушка церковника, придерживающего бездыханное тело, ее прошибал озноб, сменяющийся жаром и растворяющийся в покалывающих спину мурашках облегчения. Все лица до последнего были ей не знакомы.

— Здесь сотни магов. Вероятность, что отец Фьорда окажется одним из убитых, крайне мала, — Люфир попытался успокоить Онику, когда ее пальцы в очередной раз стиснули край полушубка, вырывая шерстинки.

— Дело не только в отце Фьорда, но и твоей матери.

Лучник прикрыл глаза и устало оперся на ребристую стену пристройки. По ту сторону сосновых брусьев, вдыхая разогретый пламенем Сапфировой Маски воздух, сидела Командующая, перелистывая учетные списки заключенных и их краткие биографии. Предстояла долгая работа, большей частью, для приехавшей в составе союзного отряда тройки ментальных магов, сейчас отсыпающихся в обустроенных для новоприбывших казармах.

— Их истории известны тебе лучше, чем бумаге, — Командующая оторвала взгляд от документов и посмотрела на сидящего перед ней Одамара. Приказав привести церковника к себе, она велела страже дожидаться за дверью. — Можешь назвать тех, кто представляет наибольшую угрозу для нового порядка?

— Каждый, — процедил Одамар и дернулся, желая увидеть расположившегося за его спиной Командора Ордена, но замер, вперившись взглядом в щербатую ножку стола. — Круг предателей тесно сомкнулся, и, если его не разорвать, тогда уже они разорвут Огнедол, растащат его на куски сворой голодных псов. Вы же Командующая! Вы не можете не видеть этого! Кому, как ни вам, понимать, что уж лучше бы вам прибыть часом позже. Будь иначе, вы бы приказали казнить каждого из нас, а не схватить.

— Казни — крайняя мера, — желваки на скулах Одамара заиграли от одного только голоса Сапфировой Маски. — Как каждого церковника, так и мага, выявляющего преступные намерения, направленные на разрушение строящегося мира, ожидает период очищения, и шанс пересмотреть свое отношение. Всевидящая Мать воистину мудра и желает благополучия каждому жителю Огнедола, и единственный путь к этому лежит через отречение от старых времен.

— Вы вспомните мои слова, когда выпущенные из колодцев мерзавцы набросятся на своих же освободителей.

— Для этого мы здесь — чтобы подобного не произошло. Другой вопрос, сможешь ли ты отказаться от презрения и гордыни и последовать за Всевидящей, ведущей всех нас в новую эру? — Командующая пристально следила за Командором, наполняющим комнату мягкими речами. Она не могла заглянуть в его сознание, но мысли командира стражи распластались перед ней от малейшего зова. — Чтобы добиться назначения на пост командира стражи Колодцев, нужно быть выдающимся слугой Церкви, а значит, тебе известно, что Орден двадцать лет верой и правдой служил Всевидящей, оберегая покой Огнедола. И что все бойцы Ордена, от первого и до последнего, — это отступники. Каждый день они сталкивались с выбором: разрушить жестокий к ним мир или прислушаться к голосу света в их сердце и обратить свою силу во благо. И каждый раз они выбирали последнее, чем и очистили свои души от проклятия. Сила церковников и магов рождена единым источником, и нам давно пора объединить наши усилия.

Когда Одамара, оставившего попытки добиться внимания Командующей, увели, она еще долго сидела в кресле, рассеянно перебирая бумаги, даже не пытаясь вникнуть в их суть.

— А ты горазд одурманивать своей ложью чужие умы, — наконец произнесла она, потянувшись к жестяной кружке с уже остывшим отваром.