— А что во-вторых? — напомнила я лекарю.

— Ах, да! Во-вторых, тебе, возможно, стоит отправиться домой прямо сейчас, раз ты не в состоянии исполнять свои обязанности. Я не придираюсь к тебе и не пытаюсь задеть твои чувства, но тебе ведь и самой тяжело.

— Понимаю. Но… поверь, там, снаружи, где я вовсе никому не нужна, мне гораздо тяжелее. Здесь я хоть что-то делать могу. В конце концов, персонала по летнему времени немного, а за больными ухаживать кому-то нужно.

— Но с чего ты взяла, что не нужна никому?! — возмутился Рьен.

— Не знаю, — пожала плечами я.

Я действительно не знала, откуда это взялось, но в эти дни я жила с отчетливым ощущением, что осталась одна. Возможно, так оно и было: никто, кроме меня самой, не мог встать между мной и моей бедой.

Словом, я осталась в больнице на сутки. Утром добрела до дома Дэйниша — с хозяином столкнулась уже в дверях — нырнула в постель и отключилась от действительности. Похоже, это становилось для меня единственным способом избавления от страхов и тяжелых мыслей. По крайней мере, сны мне тогда не снились, я просто проваливалась в глубокий, темный омут до самого пробуждения.

А проснувшись, я подорвалась с места, поняв, что не минуты больше не могу оставаться в доме Дэя. И никакие страхи не помешали мне отправиться в школу. Да и то, загостилась я, если уж быть совсем честной с собой. И стать помехой личной жизни следователя Дэйниша Рэнро мне совсем не хотелось.

В школе первым делом я заглянула на конюшню, чтобы навестить Мирку. Лошадь соскучилась не меньше хозяйки и не захотела меня отпускать. Пришлось оседлать и отправиться на небольшую прогулку по окрестностям. А потом — на экскурсию по школьным коридорам. Уж не знаю, с какой стати меня потянуло на столь странное времяпрепровождение. Можно было подумать, что я просто оттягиваю момент встречи с магистром-менталистом. Побродив по школе, я осознала, что оттягиваю не просто так — я собираю. Собираю сведения о состоянии собственной памяти, которая вела себя здесь более чем странно: иногда я останавливалась у некоторых дверей в полной уверенности, что именно с помещениями, которые находятся за ними, связаны какие-то важные воспоминания. Ключевые. Но я не могла вспомнить какие… С полчася я простояла перед дверью алхимической лаборатории. Дверь была заперта, и внутрь я попасть не смогла. Встреча с потерянной памятью, увы, не состоялась.

В таком бездумном хождении я провела остаток дня. К вечеру дошла до своей комнаты. Соседки моей не было. Да и никого из друзей и близких знакомых я на территории школы не повстречала. Школа словно вымерла. Это и неудивительно: те, кто не был сейчас на практике, разъехались на каникулы. Наттиор заскучал и подписал контракт на охрану какого-то обоза. Он отправился в путь уже в начале лета и, по всей вероятности, не вернется до нового учебного года. Ритэниор проводил лето в Лиотании, и я даже не была уверена, что он не примет решение остаться там насовсем. Так что впредь я могла разве что на письма от него рассчитывать. Если оно еще у меня будет, это «впредь». И Леха нет, и Лереха тоже. И я даже не знала, как с ними можно связаться. В общем, я была одна. От этого и стоило плясать. В любом случае, никто не поможет мне вспомнить, если я не пойму, что именно умудрилась забыть.

И я принялась вспоминать. Шаг за шагом — пусть и без излишних подробностей — с момента моего появления в этом мире. Надо признать, картина вырисовывалась довольно-таки цельная. Темные пятна, конечно, были, но я даже не догадывалась, что именно они скрывают за собой.

Значит, надо искать другой путь. Что я хотела, когда попала сюда? Какие цели перед собой ставила? Удалось ли чего-то добиться?

На вопросе о цели — именно с такой формулировкой — что-то забрезжило в глубине сознания. Цель. Це-э-эль… Я хотела… сбежать от герцога Алейского. Сбежала. Но… это ведь не все? Было еще что-то очень важное, без чего я свою дальнейшую жизнь не мыслила. Вот оно: я зотела избавиться от храмовой защиты!

И — да! — пыталась что-то сделать в этом направлении. Наверно. Вот только — что? Читала какие-то книги? С кем-то советовалась или обращалась к кому-нибудь за помощью? Может, сама додумалась до чего-нибудь?

Ничего. Полная темнота. Я была уверена только в том, что искала решение проблемы и успела как-то продвинуться на этом пути — я судила не столько по воспоминаниям, сколько по отголоскам собственных эмоций. Но ничего конкретного вспомнить не могла.

Мне снова стало страшно. В обступившей меня тьме я не видела ничего и никого, способного прийти мне на помощь. Я не знала людей, которые, несомненно, помогали мне искать ответы на мои вопросы и, вполне вероятно, что-то помнили об этом. Я не знала, вела ли какие-нибудь записи — ни в шкафу, ни в столе я не нашла ничего похожего.

Мне оставалось только одно — решиться на повторное вмешательство менталиста. Но… в конце концов, что меня так в пугает? Именно этот конкретный маг и без дополнительных считываний обладал такими сведениями обо мне, какими не обладала и я сама. Особенно теперь, когда память подводила меня.

И я приняла твердое решение с самого утра посетить магистра Релинэра.

А с утра менталиста ни оказалось ни в служебном кабинете, ни в его апартаментах в преподавательском корпусе. Я справилась о нем у ректора, и магистр Хольрин пояснил мне, что декан сыскарей уехал в свое имение, и вряд ли стоит ожидать его раньше, чем через месяц.

— Что у вас за дело к нему? Может, я могу помочь? — участливо поинтересовался ректор.

Я помотала головой:

— Н-нет… Нет, наверно.

На самом деле, помочь он мог — у него, несомненно, была возможность связаться с магистром Релинэром. И я даже хотела попросить его об этом, но в последний момент что-то остановило меня.

Я вышла за дверь кабинета, уселась на подоконнике — прямо напротив — и попыталась понять саму себя — что это за протест такой вмешался в мое искреннее желание вернуть память. Анализ вытащил на поверхность одну простую мысль. Простую, но страшную: именно школьный менталист — тот, которому я доверила доступ к моей памяти — и имел возможность меня ее лишить. Зачем? Ну, безусловно, не для того, чтобы отправить меня на тот свет. Возможно, воспоминание об «отсроченной смерти» было удалено случайно — или оказалось тесно связанным с другими воспоминаниями, которые и утянули его за собой. А другие — это о способах избавления от храмовой защиты. Не знаю, как далеко я успела зайти на пути к решению этой проблемы, но не исключено, что найденные мною способы были не совсем законны… Возможно, я собиралась использовать какую-нибудь запретную магию. А что, мне кажется, я могла бы — уж очень остро стояла (да и сейчас стоит) передо мной эта проблема. И значит, магистр просто пытался уберечь меня от совершения преступления. Вот только… доверие мое он утратил. Вмешательство в память — это уже слишком. Теперь я просто боялась к нему обратиться.

А к кому тогда? Хороших менталистов мало. Те, что служат в сыске, как правило, не занимаются делами «со стороны», а знакомый у меня в этой среде — один только Дэйниш, и менталист он слабый. Нет, был еще Аргел мер Сельмир, но о нем я вообще не знала, был ли у него ментальный дар. Оставались менталисты департамента магической безопасности, но… как поступят они, обнаружив в моих воспоминаниях указание на планируемое магическое преступление? Боюсь, мало мне не покажется. Это вам будет не скованный дар, а, возможно, полное его лишение. Подходящими способностями обладали еще лекари по душевным болезням, но в числе моих знакомых не было ни одного. Надо бы с Рьеном поговорить — может, у него… А с другой стороны, лекарь тоже обязан сообщить властям о готовящемся преступлении.

Замкнутый круг — либо я продолжаю жить с провалами в памяти, но эта жизнь будет прискорбно короткой, либо я обращаюсь за помощью и живу, но преступницей, пусть и не состоявшейся.

И я решила — десять дней. Если к исходу следующей декады память не возвращается, я ищу того, кто окажет мне помощь — либо прошу ректора связаться с магистром Релинэром, либо обращаюсь в департамент и… огребаю сполна. Но жить-то хочется! Получалось даже больше десяти дней, потому что текущая декада еще не кончилась.