— Да-а-а, — мечтательно протянула Мариса, — вот, к примеру, саа-тши. Что мы о них знаем?

— Но саа-тши — не животные, — возразила я.

— С чего это ты взяла? — удивилась магистр.

Я попыталась сообразить, что из моих познаний о саа-тши можно сделать достоянием общественности, а о чем лучше умолчать. Не в силах принять решение, я автоматически схватилась за амулет-чешуйку:

«Мать-змея, ты слышишь меня?»

«Конечно, детка!»

«Я тут раздумываю, что можно знать о вас человеческим ученым… Так, чтобы вам это не навредило».

«Рассказывай все, что может показаться людям интересным, — дала добро саа-тши. — Мы уже достаточно окрепли, чтобы вернуться в мир. Ну а те, кто будет настроен к нам враждебно, все равно не найдут пути в наши убежища».

— Знаешь, Мариса, они вполне разумны. И ментальное общение у них не образное, а вербальное. Мало того, их правящий род обладает второй ипостасью — человеческой.

— Ли-и-ира! — с разочарованием в голосе протянула магистр Кробах. — Это же сказки! Для диких крестьян, но никак не для ученых-магов. Тебе, с твоим-то образованием, подобном даже говорить стыдно!

— Видишь ли, — терпеливо продолжила я, — то, о чем я тебе говорю, известно мне не из легенд и преданий, а из собственного опыта.

— Какого еще опыта? — все еще не веря, буркнула Мариса.

«Покажем ей, Мать?»

И мы показали — покрытые чешуей (реальной, не иллюзорной) щеки и мои глазки с вертикальным зрачком. Магистр впечатлилась. Даже руку протянула, чтобы чешуйки потрогать и убедиться, что ей не кажется.

— Ты сама — саа-тши? — требовательно спросила она.

— Нет, я человек. Просто змеи наделили меня некоторыми своими дарами. Вот, например, о моей невосприимчивости к ядам ты ведь слышала?

Мариса кивнула. Задумалась.

А я застыла, застигнутая врасплох внезапно накрывшей меня волной осознания: я говорила с саа-тши! Само по себе это не должно удивлять, поразительно было другое — я не разу не вспомнила ни о змеях, ни о своем даре с самого момента пробуждения в доме Дэйниша. Течение моих мыслей как-то виртуозно огибало некоторые подводные камни — и я ни разу не задумалась о многих событиях, которые так или иначе были с этим даром связаны. Вот, например, император — он ведь награждал меня в тот момент, когда вылез герцог со своими претензиями. А за что награждал? Во-о-от! Почему-то мне ни разу за все прошедшие дни не пришло в голову подумать об этом. И то, что меня сегодня зацепило в словах Майла о неспокойной практике — теперь-то ясно, ведь тогдашние события были напрямую связаны со змеиным даром…

Пока я старалась привести в порядок свои мысли, Мариса безуспешно пыталась привлечь мое внимание. Бесполезно — ни работать, ни как-то реагировать на внешние раздражители я уже была не в состоянии. Впрочем, и сама магистр была до такой степени ошарашена моими откровениями, что всего лишь желала выставить меня из кабинета, чтобы в одиночестве осмыслить внезапно изменившуюся картину мира.

Выйдя из кабинета, смятенная, ошарашенная, я прислонилась к стенке в поисках дополнительной опоры, и, снова взяв в руку амулет, мысленно потянулась к саа-тши. Призналась матери-змее, что не помнила о ней все это время, а потом вывалила на ее голову все, что мне довелось пережить и передумать за последнее время.

«Это все боги, да?!» — фонтанировала я детской радостью.

Мой вопрос, не требующий ответа, мать-змея оставила без внимания, только сказала:

«Теперь все будет хорошо, детка. Ты просто загляни в свой тайник».

Теперь, когда воспоминания уже не казались безнадежно утраченными, а стояли на пороге в ожидании, я, как ни странно, не спешила к ним навстречу. Во всяком случае, пока я находилась в столь взвинченном состоянии, эта встреча могла окончательно выбить меня из колеи. А я хотела принять вернувшуюся память осознанно, без неоправданных восторгов и эйфории.

Чтобы привести нервишки в порядок, я отправилась выгуливать себя по пустынным дорожкам школьного парка. Это был редкий короткий период замершей жизни в школе, еще один спокойный денек — и ее ворота начнут штурмовать возбужденные абитуриенты. А пока — тишина.

В комнату я вернулась, уже успокоившись. Тут же полезла в свой тайник, о котором тоже, оказывается, не вспоминала все это время, будто и не было его… Внутри обнаружила несколько тетрадей, страницы которых были исписаны моим собственным почерком и исчерканы фрагментами схем, и — шкатулка. Вещь, которая мне не принадлежала и которую — это мне было точно известно — я видела впервые. К шкатулке был прикреплен сложенный вчетверо листок бумаги.

Отложив тетради — никуда они от меня не денутся, — я схватила листок и развернула его: «Лари, ваша последняя мысль о крови была столь яркой, что я воспринял ее как руководство к действию. Мне удалось воспользоваться некоторой невнимательностью моих коллег во время сканирования памяти герцога Алейского, и я разжился несколькими каплями его крови. Надеюсь, вам этого будет достаточно. Сосуд с кровью в шкатулке под стазисом. Ваш Л. Релинэр».

В голове полыхнуло внезапно: «Мне нужна его кровь!» — и сразу все стало на свои места, выстроилось цепочкой: семинар по ритуальной магии, магистр Локах, изыскания в компании Терсима и Марвела, вмешательство эльфа, книга из Лиотании, тайное хранилище библиотеки департамента — схемы… ритуалы… И тот, другой эльф, облеченный властью, который знал, как обойти жесткие условия ритуала.

И — кровь. Запоздалое откровение на пороге катастрофы.

И магистр Релинэр, который, конечно же, знал, что задуманный мной ритуал относится к категории запретных, но почему-то, вместо того, чтобы выдать властям мои намерения, позаботился о том, чтобы я получила ценный ингредиент. А значит, это не по его вине я потеряла память. По крайней мере, это не было его целью. И совершенно зря я отказала ему в доверии. Стало стыдно.

И игла, да. Ведь надо же, это и впрямь оказалась игла. Получается, у моей смерти было куда больше общего с Кощеевой, чем я могла предположить. Иглу можно было бы вынуть сразу, но я решила не спешить. Время у меня в запасе еще есть — до конца месяца, а если я попадусь в руки жениха, прежде чем избавлюсь от защиты, то лучше бы иметь эту смертельную страховку на всякий случай, потому что провести долгую жизнь в полном подчинении этому безумцу — едва ли не более страшная участь, чем потеря разума. По сути — одно и то же. И уж точно это страшнее смерти. Если же мне удастся освободиться от своей «клетки», то и игла вместе с ней исчезнет.

Наутро я отправилась в библиотеку департамента — да, нужный ритуал попадался мне на глаза во время предыдущего визита, но я не вникала в него и не старалась запомнить схему — просто не знала, что он может мне понадобиться. Выехала на этот раз верхом — во второй половине дня мне предстояло еще в лечебницу идти, а потом домой вновь по темноте возвращаться — что-то мне не хотелось снова поздним вечером по пустынным переулкам шастать. Одного раза хватило.

В закрытом хранилище меня встретил тот самый чудаковатый старик-библиотекарь, который в прошлый мой визит отказал мне в помощи. К счастью, в этот раз мне его услуги не требовались — я и без него неплохо знала, где ждет меня заветная папочка.

Ритуал, позволяющий выдать одного человека за другого, чтобы обмануть любую магию (но не обычный человеческий глаз), был двойным. Первая часть служила приготовлению «чудодейственного напитка» с кровью. Самым сложным моментом был здесь сосуд «чаша из цельного куска дерева вийрехо с тремя серебряными ободами». И даже набросок прилагался. На чаше между «серебряными ободами» полагалось вырезать определенные символы — в два ряда. Вторая часть ритуала предполагала употребление напитка, при этом пьющий должен был находиться внутри ритуального круга и сам активизировать схему — с помощью вербальной формулы. Формула была длинной и труднопроизносимой. И, понятное дело, потребитель напитка сам должен обладать магическим даром, в противном случае никакая формула не поможет ему активировать ритуал. В общем, обе схемы и рисунок сосуда я «впитала» в память, чтобы позже перенести их на бумагу, а инструкцию просто переписала. После чего еще раз вдумчиво полистала папку, обращая внимание на наиболее необычные ритуалы — вдруг да пригодится когда-нибудь.