Печальная дама в сиреневом выплыла из ноябрьского тумана:

– Батюшка, скажите что-нибудь хорошее. Такая тоска…

– А-пель-син.

– Издеваетесь? Да?

– Отчего же? Когда мне грустно, знаете, что я делаю? Просто кладу на стол апельсин – у каждого должно быть под рукой маленькое солнце. Где-то хожу и что-то делаю – и бывает, что нет ни сил, ни радости, ни жизни – вязкий бесцветный сон, – а дома на столе лежит круглая улыбка из летнего золота – разве это не утешительное слово – а-пель-син, – разве вы можете удержать радость, глядя на этот бескорыстный вызов тоске, на это торжество жизни?

…И все слоны, киты, и жирафы, и отважные тигрята согласно и одобрительно закивали:

– Ну конечно – апельсин! Разве может быть иначе!

– Я бы их ел и ел, – мечтательно протянул маленький совёныш, дожевывая шоколадку.

Скажите, пожалуйста! Как тут оказались совята, откуда взялись слоны с флегматичными жирафами? Совершенно неуместные реплики и неавторитетные персонажи! А кто авторитет? Святые люди, конечно. Старцы. Постники. Собор угодников Божиих. Уж никак не совята. Да и мало ли что придет сове на ум, мало ли что угнездится в ее глазастой голове. Что есть сова в своей последней сути? Пернатый вариант кошки. Стог перьев с вечно удивленными глазами. Озадаченный стог. Мы, христиане, привыкли «жительствовать по совету», а не по совятам, и совет этот просить у святых и старцев, а не у стога с душой кота. Совят – убрать! Вычеркнуть! Обезвредить! Но, друзья мои, даже святые отсылают нас к апельсинам. Указуют на них с определенностью, не терпящей возражений. Не верите. Не доверяете. Посмотрим? Именно – посмотрим.

Вот. Передо мной прекрасное издание «Роскошного часослова герцога Беррийского». Дивное творение живописцев XV века братьев Лимбург. Какое чувство цвета, какие славные и наивные сюжеты, мирные пейзажи с золотыми драконами, герцог в меховой шапке, крестьяне у очага. Пятисотлетний леопард лижет лапу с сосредоточенным наслажденьем. Дамы в высоких уборах, «в шумных платьях муаровых». Псовая охота. Веселые крокодилы кусают устало страдающих грешников. А вот и собор всех святых – моя любимая картина! Братья-изографы, видно, долго ломали голову над композицией. Ведь как же – Христос и Богородица должны быть в центре, не так ли? – Правильно. Они глядят на нас, окруженные сонмом святых, преподобных и мучеников? – Безусловно. В таком случае святые, а их много, не могут стоять спиной к Господу? – Логично. Значит, они будут изображены спиной к зрителю? – Несомненно. А вы видали когда-нибудь святого со спины? Заходили к нему сзади, шли в обход, заглядывали сбоку? Святые всегда к нам лицом, и – нимб над головой, круглый и сияющий. И вовсе не трудно их изобразить лицом не к нам, но что делать с нимбами? Это священное сияние целиком должно скрыть голову. И что же сделали братья Лимбург? О, эти гениальные художники знали свое дело. Получилась картина, которую я называю «Апельсиновые святые». Круглые золотые нимбы полностью скрывают головы святых, предстоящих Господу, и Христос с Пречистой Девой кротко восседают на престоле, окруженном настоящими золотыми апельсинами. Каждый святой – как маленькое золотое солнышко, священный и утешительный апельсин в разрезе. Конечно, в этом есть свое юродство, но еще в моей «недалекой» монашеской юности мне врезались в память и сердце слова одного многострадального старца: «Будь ближнему солнышком». В этом простом наставлении – мудрость человека с большим сердцем и печальными глазами. Это не от прихотливой романтики, не от книжных добродетелей, от великой любви к людям, снисходительности и сострадания родились эти слова. Такое мог сказать только человек, научившийся воистину со-болезновать людям, через себя и свое живое и участливое сердце пропускать чужую боль – нет, не бывает для подлинных учеников Христа чужой боли и чужой радости! «Утешайте, утешайте народ мой»! Это пророк Исаия так учил. А если я принадлежу народу, то сам себя я должен уметь утешить. Поэтому – купите апельсин!

Великолепный часослов герцога Беррийского. XV в. Худ. братья Лимбург

Если Церковь сравнить с университетом, то Великий пост – это время сессии. А сессия – пора тревог, неимоверного напряжения и беспокойства, которых не чужды и самые лучшие ученики. Поскольку лень – это признак здоровья, по-настоящему здоровый студент не станет надрываться в учебное время, и там, где можно сбежать, прогулять, скрыться, он непременно воспользуется такой возможностью. Как говорил один мой успешный приятель: «Не откладывай на сегодня то, что можно сделать завтра». Но сессия – это святое. Тут нужно собраться, выложиться, показать результат. Однако здоровый студент не всегда хороший студент. Талант и призвание обнаруживает постоянство. Для усердного и трудолюбивого студента сессии не существует. Для внимательного христианина Великим постом не бывает потрясений. Вот это открытие! Всем плохо, но есть такие, кто продолжает жизни радоваться? Счастливые постов не наблюдают? Соблюдают, но не наблюдают! Если в период учебного времени ты равномерно и без надрыва трудился, то и сессия тебе покажется чем-то рядовым и естественным.

Викентий Викентьевич Вересаев, к сожалению, мало известен современному читателю. Но и читатели постарше помнят, главным образом, его «Записки врача», работы о Пушкине и Гоголе. А еще у него есть замечательные «Записи для себя». В этой книге есть свидетельство наблюдения за своим духовно-телесным состоянием. В 1921 году Вересаев переехал из Крыма в Москву. Время было голодное. Питались впроголодь. Мяса почти совсем не было. Временами добывали хлеб, крупы, изредка удавалось найти молоко. Но эта вынужденная диета подействовала на писателя неожиданным образом: «Никогда мне не писалось так легко, как в это время. Сядешь к столу – и мысль свободно и легко изливается на бумагу. За этот год я написал столько, сколько в обычном состоянии мог бы написать в года три-четыре»[1]. Когда же Вересаев стал получать усиленный паек и у него на столе завелось мясо, работоспособность резко упала, настроение испортилось. Но к середине месяца мясной паек полностью уничтожался, и к писателю снова возвращалось хорошее настроение и вдохновение труда. «Мясное» настроение приносило тяжесть в теле и голове, растительная пища освежала мысль, делала легким тело. Как говорил известный персонаж: «В теле такая приятная гибкость образовалась…»

Вересаев был дипломированным врачом, и привычка к наблюдательности естественна для людей его профессии. Однако знаю немало народу, который впадает в тоску и суицидальные порывы, едва услышав упоминание о растительной пище. Эти люди никак не могут обходиться без мяса. И голова, и тело отказываются работать, подчиняться, реагировать, если отнять у них привычную мясную пищу. Их дурное настроение можно назвать скорее «травяным», нежели «мясным», а я вовсе не проповедник вегетарианства, хотя имею к этому склонность – и к проповеди, и к растительной пище. Дело в другом. Есть некий универсальный уровень поста, необходимый не только для верующего, но и для всякого здравомыслящего человека.

Один покойный римский император настаивал на том, что к тридцати годам каждый взрослый человек просто обязан «познакомиться» со своим телом, изучить его свойства и повадки, понять, что для него яд, а что приносит пользу. Порой мне кажется, что постный подвиг так сложен для современного христианина еще и потому, что мы не учитываем этот самоочевидный и даже общечеловеческий уровень постного усилия, которое распространяется не только на пищу, но касается, например, режима дня, манеры отдыхать, общаться, получать информацию, трудиться, спать, брать на себя физическую нагрузку. Мы должны и даже обязаны знать, что полезно, а что вредно для нашего тела и для души, и, испытав разные стили жизни, найти свой – единственный и неповторимый. Ведь то, что полезно для одного человека, может быть опасно для другого, и эту работу «знакомства с собой» за нас никто не сделает. Я, например, знаю слишком хорошо, как на меня действует жирная пища или ненавистные болгарские перцы, от которых мне плохо, у меня всегда болит голова даже от рюмочки коньяку. Не ем. Не пью. Не употребляю. Мне слишком хорошо известно, что такое бессонница и что в моем случае она возникает от несоблюдения режима дня и труда. Вывод: хочешь нормально отдыхать, не засиживайся допоздна, делай свою работу вовремя, не смотри на ночь «волнительные» передачи, не читай тревожных новостей. Мы должны за собой постоянно наблюдать: сколько времени я трачу на пустую болтовню, какое количество сна идет мне на пользу, что я могу кушать, сколько и какого качества, и что вредит моему самочувствию и мешает работе. Это и есть самоочевидный и универсальный уровень поста, который должен соблюдать каждый и всегда, всю жизнь. Именно поэтому для здравомыслящего человека пост никогда не начинается. Он просто никогда не заканчивается.