Есть множество толкований этого текста, глубоких и прозорливых, но у каждого из читателей все равно родится свое интимное, личное отношение к книге. Как ни странно, Иона мне ближе всех пророков, роднее и понятнее, хотя люблю изысканного Исаию и трагичного Иеремию – каждый дорог по-своему, но вот этот удирающий провидец! Такой живой, такой настоящий и совсем непутевый – вот так бы и расцеловал! Он кажется маленьким, худеньким дедушкой, все больше молчит и ресницами хлопает. Забавный и смешной. И отчество у него смешное – Амафиевич. И пришло же такое в голову – сбежать от Бога!

Как просто и страшно начинается книга: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину». Иона слышит голос Божий, повеление Господне. Написано как-то буднично, рутинно даже, но как это величественно, если не сказать жутко в своей простоте – слышать волю Божию. Господь повелевает Ионе выполнить определенную миссию: сходить в Ниневию, город враждебный и многолюдный, утопающий в пороках, и призвать народ к покаянию. И что же сделал пророк? Спорить не стал. Собрался и… удрал. Купил срочно билет, сел на корабль – и всё. Ничего не знаю. Куда-то плыву, что-то делаю. Может, обойдется. А тут – на море – буря, стихия бушует. Внезапная, долгая, лютая. Матросы в панике. Бегают, суетятся, кто-то бросает в море пшеницу мешками, где-то прячут паруса, молятся, взывают к богам своим многочисленным. А пророк? Вниз спустился и спит «спяше храпляше» – так звучит славянский текст. Вот ведь человек! Ничего его не берет! Трагедия, штормы, ветры. Спит. Наверху вспомнили, стали искать. Лежит-полеживает. Потерянный и сонный. Только ресницами хлопает. Сознался сам – отказался нести свое служение, за это и шторм и всем беспокойство, и пшеница погибла: «возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря» (Иона. 1:12). Бросили. Со скорбью бросили. Никто не хотел. Но раз уж так надо. Так его кит и подобрал.

Пророк Иона и кит. 1621. Худ. Питер Ластман

Пересидеть дома. Заспать себя в корабле. Переждать в рыбе. А вдруг пройдет, минует и уляжется? Времена и люди не меняются, и каждый – чуть-чуть Иона. Он в нас живет, обитает, квартируется и не просто живет, а требует себе отдельного кита, чтобы схорониться в рыбу, спрятаться в трюм, укрыться в пучине морской. Человека пугает дело. Не чужое. Свое. То самое, что мы называем своим служением или миссией в этом мире. И решимости больше – спрятаться и избежать своей миссии, чем исполнить свое служение как следует, как того требует долг. Проще переждать и даже – утопиться. Ведь – мешают, смеются, завидуют. С людьми не дружи – оцарапаешься, не открывайся – предадут, не люби – изменят, не работай – посадят. Доверять никому нельзя, работать не с кем, никому ничего не надо. Вывод: скрыться, сбежать, потеряться. Мир несправедлив. Тратиться на него нечего. Страна жуткая, и ждать лучшего не приходится, наука гибнет, церковь разлагается. Не будем мешать. Уединимся в отрешенности и печали, хлопая ресницами растерянно и пугливо.

Нельзя сбежать от своего служения. Если Господь доверяет мне понести какой-нибудь малый труд, скромную работу, надо браться, просто и мужественно, без оглядки на враждебность и ненастные лица. Если дан тебе талант: мыслить, учить, зарабатывать деньги, управлять страной, делать прекрасные вещи – не прячься, не дай забродить в тебе этому дару, который, не найдя своего рождения, начнет разъедать тебя изнутри. Голос Божий в нас – это и есть интуиция нашего служения, ясное и отчетливое сознание того места, где ты нужен, и никуда, ни в какую рыбу от своего призвания не спрятаться. Даже киты таких не переваривают. Иона просидел в чреве рыбы три дня, а потом кит его просто выплюнул – иди, брат, и служи, делай, к чему призван, к чему у тебя есть способности.

Мне кажется, что именно теперь, в наше время, нам, христианам, следует хорошенько усвоить это урок. Мы можем и должны воздействовать на этот мир, сошедший с ума. Мы можем и должны открыто и мужественно нести свое служение там, где Господь поставил каждого из нас. Служишь ты в банке, в больнице, школе, водишь такси, управляешь министерством – неси свое служение как христианин, чтобы Добро, Истина и Справедливость не оставались бездомными в этом мире, чтобы отзывчивость, милосердие, учтивость и забота вновь стали единственной нормой нашей жизни. Христиане, не бросайте этот мир! Не сдавайте его злодеям без боя! Не давайте святыни псам! Господь сотворил этот мир святым и прекрасным, а значит, святость и доброта есть норма нашего мира, его естественный лик, его природная черта. Если мы опустим руки, убежим от своего служения, разве Господь не спросит у нас однажды: а что сделал ты, чтобы не было голодных и брошенных детей, чтобы невинных не бросали в тюрьмы, чтобы люди чувствовали себя в безопасности дома и на улице и русский учитель, врач, крестьянин не стыдились своей Родины, омытой кровью мучеников, купленной дорогой ценой? Разве Бог виноват в том, что мы не хотим навести порядок у себя дома? Разве он не дал нам знания, волю, силы бороться со злом? Он доверил нам этот мир, а вместе с ним и беззащитных детей, и слабых женщин, и усталых стариков, и всё то богатство – рыб, зверей, птиц, что с надеждой смотрят на нас?

Рассказывают про Стива Джобса, известного предпринимателя и миллиардера. У него были верующие родители. Каждое воскресенье он был в церкви, молился, читал Писание. Но однажды он пришел к священнику и показал ему фото бедных африканских детей с вздутыми от голода животами.

– Знает ли Бог, что эти дети голодают? Ведь знает. В такого Бога я верить не хочу.

И Стив перестал ходить в церковь.

Священник не смог ответить на вопрос Стива. Да и кто сможет? Ведь это самый трагичный вопрос из всех. Первым его задал Иов. И это не вопрос к человеку, здесь в состязание, в распрю призывается Сам Творец этого мира.

Ответил ли Бог Стиву? Конечно, ответил. Господь дал ему большой талант, дал способность заработать миллиарды долларов, власть и способность реально изменить что-то в этом мире. Он смог бы сделать так, чтобы многие дети перестали голодать, забыли нищету и болезни. Воспользовался ли Стив Джобс этим даром или «бросился в рыбу», судить не нам. Но именно так Бог отвечает людям. Подумайте об этом хорошенько те, кому уже ответил Бог. Молча и с надеждой, потому что Он верит в нас.

Великий Инквизитор Ивана Карамазова многоречивым монологом убеждал Христа в правоте своей бесчеловечной веры. А Христос молчал. Не произнес ни единого слова. И только в конце, когда усталый и раздраженный Инквизитор умолк, Он с любовью поцеловал его в бесцветные старческие уста, и Инквизитор отпустил Его, но с тех пор «поцелуй горит на его сердце».

Греческие боги прославились своей привередливостью. Олимпийские эстеты-рецидивисты любопытствовали только к значительному. Внизу копошились шумные и плохо одетые люди – безликая и безымянная масса. Развитие сюжета должно быть изысканно драматичным, чтобы привлечь внимание бессмертного. Нужды маленького человека, как и он сам, мало интересовали небожителей. На божественное внимание, слабое и полусонное, могли рассчитывать лишь цари и герои, остальные жили слишком однообразно и угрюмо, да к тому же еще и с неприличной стремительностью – слишком быстро рождались и чрезмерно скоро умирали, в промежутке занимаясь всякими глупостями и редко заботясь о славе и подвигах. Именно так эллины думали о своих богах и приносили жертвы, не рассчитывая на взаимность. Да и на что уповать маленькому человеку? Что в твоей жизни такого, чтобы боги обратили на тебя свой взор? Миллионы людей живут во всем мире, просыпаясь ежедневно, отправляясь куда-то в поисках хлеба, пропитания для семьи, защищаясь от опасности, простужаясь по дороге, ругаясь с попутчиком, обижаясь на жену, радуясь другу, отогреваясь чаем и теплой беседой, – миллионы живущих, миллиарды умерших так жили и будут жить после нас. Ничего примечательного. Остановят на улице и спросят, пытливо заглядывая в глаза: «Что вы о себе скажете значительного?» – «Да вот сынишку забираю из школы искусств…»