Лисичка. 1914. Худ. Михаил Нестеров

Вот как описывает признаки подлинного поста монашеская Триодь: «истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение пост истинный есть и благоприятный» (стихира на вечерни понедельника первой седмицы Великого поста). Заметьте, ни слова о пище. Потому что пищевые ограничения должны лишь способствовать оскудению в нас зла, а потому эти ограничения не абсолютны, то есть я сам, наблюдая за собой от поста к посту, должен вывести формулу полезного именно для меня поста телесного. Для чего это нужно? Оскудение зла и суеты во мне не есть итог поста, но всего лишь подготовительная ступень, потому что все эти аскетические усилия подготавливают нас к более сложному духовному упражнению – бескорыстному созерцанию Страстей Христовых и Воскресения. Без очистительной подготовки, без периода «зрения греха своего» к этому духовному деланию подойти невозможно.

В текстах Триоди мы снова находим свидетельства этого созерцания. Чем ближе к Страстной седмице, тем ощутимей меняется характер великопостных молитв. Если в начале поста мы беседовали со своей душой и слезно просили у Господа прощения за свои проступки, то на Страстной седмице практически отсутствуют покаянные молитвы. Они уступают место бескорыстному созерцанию Страстей. Молитва становится бескорыстной и незаинтересованной. В этом созерцании мы полностью забываем себя – наши грехи и наши добродетели. Нас нет. Есть только Он – Бог Воплощенный, совершающий Свое служение «с воплем великим». Когда читаешь тексты Страстной седмицы, эта бескорыстность молитв поражает и режет зрение и слух. Порой молитва превращается просто в описание событий, это поразительный опыт созерцания, почти свидетельства, но это созерцание абсолютно незаинтересованное, бескорыстное, с подлинным забвением самого себя перед лицом величайшей Тайны искупления, совершающейся прямо на наших глазах. Хорошо всем известный текст – тропарь утрени Великого Пятка – лучший пример такого созерцания:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый; венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь; в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки; заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама; гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покажи нам и славное Твое Воскресение».

Автор созерцает Страсти Господни, но сам он настолько растворен в этом созерцании, что кажется, будто он лично отсутствует, достигнув предела самоумаления, забвения себя, весь превратившись в зрение, поглощенный таинственным созерцанием, опытом свидетеля.

В этом и заключен смысл великопостного подвига: очистив себя «зрением греха своего», подготовиться к созерцанию Таинства Креста и Воскресения, Пасхи Крестной и Пасхи Воскресения. Некоторым образом нас подготавливает к этому и совершенно новое для нашего устава богослужение Пассии, чтение акафиста Страстям Господним. Но этот текст все же не бескорыстен, он не передает атмосферы и опыта духовного упражнения древних подвижников. В нем очень много личного интереса: глядя на Крест, я вспоминаю свои скорби, свои грехи, свои страдания. Древние отцы, вдохновители постного подвига, мыслили иначе. Они звали от покаяния к бескорыстному созерцанию Страстей.

Очень важно понять и осознать настоящий замысел Великого поста как духовного упражнения. Без осознания этих очевидных истин пост превращается в постылую обязанность, а порой и в банальное издевательство над собой и ближними. Не к этому звали нас святые старцы, не мук и серых лиц желали они нам. Замышляя пост, делясь своим опытом с мирянами, они искали поделиться своей радостью и духовными утешениями, а потому нам следует искать подлинного смысла поста, и этим смыслом взвешивать свои духовные усилия, с ним сверять свои упражнения. Но даже если и это нам не под силу, есть совсем простой «камертон» постного подвига – Евангелие, которое говорит, что правильно постящийся, – бодр, и весел, и рад людям. Вот самый понятный и легко достижимый минимум, самый доступный критерий истинного поста: подлинный пост делает постящегося добрым и братолюбивым. И этого простого ориентира достаточно для успеха в постном подвиге.

Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы – это праздник церковного детства. Маленькая трехлетняя девочка поднимается по ступенькам величественного храма, седого и древнего. Идет сама, никем не ведомая, ступает по истертым ступеням, как по знакомым половицам родного дома. И этот храм ее не пугает, не тревожит, не страшит. Ей там уютно и безопасно. Девочка, идущая по ступенькам храма, – это эмблема и символ этого праздника. Ребенку естественно быть в храме. Святость и святыня – его натуральная среда, природное поле обитания. И каждый ребенок стремится к святыне. Они друг другу не чужие. Он свой в мире святых и ангелов. Ему здесь все понятно. Здесь он в доме своего Отца, он окружен Его заботой и вниманием.

В древности люди полагали, что каждый ребенок наделен даром пророчества и молитвы. Он все еще вхож в райские обители. Херувим с мечом не трогает малышей. Может быть, поэтому первые монахи носили одежду детей, ведь иноческий куколь – это детская шапочка. Седовласые дети, бородатые отроки старались подражать детям в незлобии и кротости, чистоте и смирении. Детям обещал Свое Царство Господь. Даже не обещал, а просто помянул, что оно и так принадлежит детям. А потому богомыслие в красках – иконные образы – из глубины веков изображает преподобных с детскими лицами. Когда смотришь на святые лики старцев-подвижников, святых постников и чудотворцев, всегда ловишь себя на мысли: лица святых – лица детей, а потому и бороды смотрятся так забавно, точно малыш приготовился к рождественскому представлению и надел бороду, собираясь ко Христу на елку. Дети и иноки – одна семья, а монастырь – детский сад. Дети – иноки, потому что иные, чужие в этом мире, непривычные к его суете и злу. Иноков называют земными ангелами, а дети – ангелочки, «чуды в перьях». Ангелы являются исполненными очей, а дети, это и вовсе глаза на ножках, и большая голова, как у ангелов, которых так и изображают – глазастая голова и крылья вокруг. Дети примиряют нас с жизнью. На них отрадно смотреть, их глаза полны света, и малыши никогда не бывают по-настоящему грязными. Улыбка ребенка подымает с того света, смех детей исцеляет и животворит. Иногда даже плач дитяти способен вылечить. Занятия малышей, такие серьезные и важные, ничем не уступают взрослым, их неразборчивое бормотание, этот милый ангельский язык, понятно Богу, который устроил хвалу «из уст младенцев и грудных детей» (Пс. 8:3).

Пресвятая Дева Сама была храмом, Она стала Церковью, Священным жилищем для Богомладенца Христа. Свое детство и юность Она провела в храме. И когда исполнилось время Ее служения и Она родила Божественного Младенца, Она снова пришла в храм со Своим чудесным Малышом, Богом, которому уютно быть Ребенком. И однажды двенадцатилетним отроком Ее дивный Сын остался в храме среди старцев, как у Себя дома, потому что нет ничего странного в том, что стремишься быть в обители Своего Отца. Господь и Матерь Божия – мера и норма человечности в человеке. Если мы хотим понять, что значит быть человеком, как себя ведет нормальный человек, мы должны обращаться ко Христу и Божией Матери. Они не бежали храма. Церковь была для них домом.

Введение во храм. Конец XV в. Икона

Детям естественно быть в церкви, приобщаться к ее таинственной и молитвенной жизни, окружать себя святыней и прислуживать на богослужении. Это ведь так понятно: ангелы служат Богу на небе, дети прислуживают в алтаре, поют на клиросе, молятся в храме, звонят в колокола. Господь строго нам наказал: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне» (Мф. 19:14). И так грозно звучит это «не препятствуйте». Как много детей не знают храма, и это делает их по-настоящему бездомными и беспризорными. Как и храм без детей – пустой дом, остывший очаг. Они должны найти друг друга. Не препятствуйте детям приходить к Богу! Пусть они найдут свой настоящий дом, нехорошо ребенку без Бога, без церкви, без молитвы. Это лишает его настоящего детства. Не надо ждать, пока он подрастет, осознает, примет решение. Истина во Христе. Святыня в храме. Пусть у детей будет настоящее детство, пусть они сразу познакомятся со своим Отцом, сведут знакомство с ангелами и святыми. Наш мир небезопасен. В нем трудно остаться ребенком, и однажды бывшего малыша херувим с мечом уже не пустит в тот отрадный мир радостных снов и спокойного счастья. Но ведь мы однажды непременно вернемся туда, не так ли? И все будет хорошо. «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козлёнком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе; и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Ис. 11:6–8). Как хорошо! Как красиво! Как радостно быть в доме Отца! Даже если придется есть солому.