<Плоскость ХIХ> К Зангези подводят коня. Он садится. Зангези Иверни выверни, Умный игрень! Кучери тучери, Мучери ночери, Точери тучери, вечери очери. Четками чуткими Пали зари. Иверни выверни, Умный игрень! Это на око Ночная гроза, Это наука Легла на глаза! В дол свободы Без погонь! Ходы, ходы! Добрый конь. Он едет в город. Зангези Я, волосатый реками! Смотрите, Дунай течет У меня по плечам! И, вихорь своевольный, Порогами синеет Днепр. Это Волга блеснула синими водами, А этот волос длинный, Беру его пальцами, – Амур, где японка Молится небу Во время бури. Хороший плотник часов, Я разобрал часы человечества, Стрелку верно поставил, Лист чисел приделал, Вновь перечел все времена, Гайку внедрил долотом, Ход стрелки судьбы железного неба Стеклом заслонил: Тикают тихо, как раньше. К руке ремешком прикрепил Часы человечества. Песни зубцов и колес Железным поют языком. Гордый, еду, починкой мозгов. Идут и ходят как прежде. Глыбы ума, понятий клади, И весь умерших дум обоз, Как боги лба и звери сзади, Полей божественных навоз, Кладите, как колосья, в веселые стога И дайте им походку и радость, и бега. Вот эти кажутся челом мыслителя, Священной песни книгой те. Рабочие, завода думы жители! Работайте, носите, двигайте! Давайте им простор, военной силы бег И ярость, и движенье. Пошлите на ночлег И беды, и сраженье, И кудри молодца Бегут пусть от отца. Поставьте в поезда, ночные пароходы, Где зелень темных звезд, Чтобы через кадык небес вести Людей небесные пути. И чтоб вся мощь и свежесть рек Влекла их на простор, охотничий ночлег. Чтобы неподвижной глыбой снов Лежал бы на девичьем сене Порядок мерных слов, Усталый и весенний. Вперед, шары земные! Если кто сетку из чисел Набросил на мир, Разве он ум наш возвысил? Нет, стал наш ум еще более сир! Раньше улитки и слизни – Нынче орлиные жизни. Более радуг в цвета! Та-та! Будет земля занята Сетью крылатых дорог. Та-та! Ежели скажут: ты бог, – Гневно ответь: клевета, Мне он лишь только до ног! Плечам равна ли пята? Та-та! Лёта лета! Люди – растаявший лед. Дальше и дальше полет. В великих погонях Бешеных скачек На наших ладонях Земного шара мячик. В волнах песчаных <Качались – моря синей прическе –> Сосен занозы. Почерком сосен Была написана книга песка, Книга морского певца. Песчаные волны, где сосны стоят, – – Свист чьих-то губ, Дышащих около. Шумит, грызя молчание, Как брошенную кость, Дневное море. Зверь моря синемехий и синебурый Бьется в берег шкурой. Подушка – камень, Терновник – полог, Прибои моря – простыня, А звезд ряды – ночное одеяло Отшельнику себя, Морских особняков жильцу, Простому ветру. Мной недовольное ты! Я, недовольный тобой! Льешь на пространстве версты Пену корзины рябой. Сваи и сваи, и сваи! На свайных постройках лежит Угроза, созревшая в тайнах Колосьями сумрачных жит! Трудно по волнам песчаным тащиться! Кто это моря цветов продавщица? На берег выдь, сядь рядом со мной! Я ведь такой же простой и земной! Я, человечество, мне научу Ближние солнца Честь отдавать, «Ась! два!» Рявкая солнцам сурово. Я воин; время – винтарь. Мои обмотки: Рим пылающий, обугленный, дымный – Головешка из храмов, Стянутый уравнениями туго Весь поперек, – Одна моя обмотка. И Царьград, где погибает Воин в огне, – Другая, тоже хорошая. Я ведь умею шагать Взад и вперед По столетьям. Онучи туги. Ну, дорогу, други! Слышу я просьбу великих столиц: Боги великие звука, Пластину волнуя земли, Собрали пыль человечества, Пыль рода людей, Покорную каждым устам, В большие столицы, В озера стоячей волны, Курганы из тысячных толп. Мы дышим ветром на вас, Свищем и дышим. Сугробы народов метем, Волнуем, волны наводим и рябь, И мерную зыбь на глади столетий. Войны даем вам И гибель царств Мы, дикие звуки, Мы, дикие кони. Приручите нас: Мы понесем вас В другие миры, Верные дикому Всаднику 3вука. Лавой беги, человечество, звуков табун оседлав. Конницу звука взнуздай! |
