74.
«Отречемся от старого мира» –
Я в поле раздавшийся крик.
75.
Кто будет размышлять
Своим белым скорбным челом до зари,
Его я буду приучать
Быть пламени – «гори!»
76.
За вечерним самоваром,
Ложкой стукая в стакан,
Я оденусь земным шаром,
Уеду в небостан.
77.
78.
79.
Я полечу за урожаем
На солнечные пятна.
Мы молодеем и свежаем,
А после на попятный.
80.
Игре сынов земли мятеж дай!
Люди, мы носим вас нашей одеждой.
81.
Я буду кудрявою нитью чахотки.
82.
А я лицом деревенской молодки.
83.
Я город насекомых
У нищего певца.
84.
Чумной на соломах,
Несчастьем отца.
85.
86.
87.
Я чаном с ядом.
Лечу к усладам!
Старуха будет по каплям капать
И бить лбом в паперть.
88.
А я болезнью, чьи союзники –
Крысы, мухи и суслики.
89.
90.
91.
92.
Я судорога чумных
После смерти.
93.
Я – хохотушка.
А люди – черти!
94.
Я босоножка, <играю поступками>.
95.
96.
Я нож кровавый, на вершок
Он в сердце был!
97.
Я с голубым цветком горшок,
А имя я забыл.
Гроза.
Сестра за сестрою летели, во мраке ныряя.
Хор.
Сестры! Сестры! все мы нагие!
все мы едины! все мы равны!
Бросимся в реки, все мы похожи,
как капли воды!
Великого мы девушки-цацы.
Все смуглоглазые, будем купаться.
Сложим одежды, потом перепутаем,
Все переменим – все мы равны,
И после оденем, русалки волны.
И кто был в воде нем, будет бус без.
Мы – равенство миров, единый знаменатель.
Мы ведь единство людей и вещей.
Мы учим узнавать знакомые лица в корзинке овощей,
Повсюду единство мы – мира кольцо!
Бога лицо.
<Смех.>
Мыслители, нате!
Этот плевок – миров столица,
А я – веселый корень из нет-единицы.
<1918–1921>
Зангези*
Введение
Повесть строится из слов как строительной единицы здания. Единицей служит малый камень равновеликих слов.
Сверхповесть, или заповесть, складывается из самостоятельных отрывков, каждый с своим особым богом, особой верой и особым уставом. На московский вопрос: «Како веруеши?» – каждый отвечает независимо от соседа. Им предоставлена свобода вероисповеданий. Строевая единица, камень сверхповести, – повесть первого порядка. Она похожа на изваяние из разноцветных глыб разной породы, тело – белого камня, плащ и одежда – голубого, глаза – черного.
Она вытесана из разноцветных глыб слова разного строения. Таким образом находится новый вид работы в области речевого дела. Рассказ есть зодчество из слов. Зодчество из «рассказов» есть сверхповесть.
Глыбой художнику служит не слово, а рассказ первого порядка.
Колода плоскостей слова
Горы. Над поляной подымается шероховатый прямой утес, похожий на железную иглу, поставленную под увеличительным стеклом. Как посох рядом со стеной, он стоит рядом с отвесными кручами заросших хвойным лесом каменных пород. С основной породой его соединяет мост – площадка упавшего ему на голову соломенной шляпой горного обвала. Эта площадка – любимое место Зангези. Здесь он бывает каждое утро и читает песни.
Отсюда он читает свои проповеди к людям или лесу.
Высокая ель, плещущая буйно синими волнами хвои, стоя рядом, закрывает часть утеса, казалось, дружит с ним и охраняет его покой.
Порою из-под корней выступают черной площадью каменные листы основной породы. Узлами вьются корни – там, где высунулись углы каменных книг подземного читателя. Доносится шум соснового бора.
Подушки серебряного оленьего моха – в росе. Это дорога плачущей ночи.
Черные живые камни стоят среди стволов, точно темные тела великанов, вышедших навойну.
Плоскость I
Птицы
Пеночка (с самой вершины ели, надувая серебряное горлышко). Пить пэт твичан! Пить пэт твичан! Пить пэт твичан!
Овсяночка (спокойная на вершине орешника). Кри-ти-ти-ти-ти-и – цы-цы-цы-сссыы.
Дубровник. Вьер-вьор виру сьек-сьек-сьек! Вэр-вэр виру сек-сек-сек!
Вьюрок. Тьортиедигреди (заглянув к людям, он прячетсяв высокой ели). Тьорти едигреди!
Овсянка (качаясь на ветке). Цы-цы-цы-сссыы.
Пеночка зеленая (одиноко скитаясь по зеленому морю, по верхним вечно качаемым ветром волнам вершин бора). Прынь! Пцире<б>-пциреб! Пциреб! Цэсэсэ.
