Святослав. И снова, меж вас пролетая, Вскрикну: «Иду я на вы!» Горе: кайма золотая Обвила пространство главы. Чело, презиравшее неги, И лоб, не знавший слова «страшно» Налили вином печенеги И пили так, славя мной брашно. Пугачев. Я войско удальцов Собрал со всех сторон И нес в страну отцов Плач смерти, похорон. Самко. Я жертвой был течений розных, Мои часы шли раньше звездных. Заведён люд, <как> часы. Чашкой гибели весы Наклонилися ко мне, Я упал по звезд вине. Ян Гус. Да, давно и я горел. И, старее, чем вселенная, Мутный взор (добыча хворости), Подошла ко мне согбенная Старушка милая, вся в хворосте. Я думал, у бабушки этой внучат Много есть славных и милых, Подумал, что мир для сохи не почат И много есть в старого силах. «Простота, – произнес я, – святая», – То я подумал, сюда улетая. Ломоносов. Я с простертою рукой Пролетел в умов покой. Разин. Я полчищем вытравил память о смехе И черное море я сделал червонным, Ибо мир сделан был не для потехи, А смех неразлучен со стоном. Топчите и снова топчите, мои скакуны, Враждебных голов кавуны. Волынский. Знайте, что новые будут Бироны И новых «меня» похороны. Коперник. Битвы доля бойцу кажется Лучезарной, вместе лучшей. Я не спорю. Спорить сердце не отважится. Враждовал я только с тучею. Быт рукой судьбы ведом, Ходит строгим чередом. Ганнибал. Да, да: ты прав, пожалуй, Коперник, добрый малый. Раз и два, один, другой, Тот и тот, идут толпой, Нагибая звездный шлем, Всяк приходит сюда нем. Облеченный в звезд шишак, Он, усталый, теневой, Невесомый, не живой, Опустил на остров шаг. Ужель от Карлов наводнение Ведет сюда все привидения? Вопль духов. На острове мы. Зовется он Хлебников. Среди разъяренных учебников Стоит, как остров, храбрый Хлебников. Остров высокого звездного духа. Только на поприще острова сухо – Он омывается морем ничтожества. Множества. Наши клятвы и обеты Клеветой замыла злоба, В белый холст мы все одеты Для победы или гроба. Иль невиданных венков, Иль неслыханных оков. Голос из нутра души. Как на остров, как на сушу, Погибая, моряки, Так толпой взошли вы в душу Высшим манием руки. Беседой взаимной Умы умы покоят, Брега гостеприимно Вам остров мой откроет. О, духи великие, я вас приветствую. Мне помогите вы: видите, бедствую? А вам я, кажется, сродни, И мы на свете ведь одни. Совет. 1911–1913 Сестры-молнии* 1-й парус Разговор молний 1 молния. Я сомневаюсь и тоскую, С глазами художника, Как пламя безбожника, Сижу на зеленом столбе, Где тени заснули ночные. Какую снять судьбу людей На празднике веселом? Нет, буду я глаголом: «Аз есмь Бог, Да не будут тебе Боги иные, Кроме мене». На северной стене, Где хутор голубка, Как невод рыбака, Поймаю глаза верующих Седых, чужих и юных. Или надпись: «Всюду меру ищи!» Потом, как сон, засну на струнах. Иль ветром крыл чугунных Углы покрою храма, Его седую проседь: Пусть время сбросит! И мальчик спросит: «Зачем же ласточек крыло у этих камней, мама?» <2 молния.> Одежда, прочь! Ты жмешь в плечах. Теперь былому небу ночь. Их род зачах. Книгою скрою Черные зори молнии ног. Ислам моя рубашка, Но жмет меня подмышкой; В Коране я дурашка, Хотя – Степная молодежь клянется этой книжкой. <1 молния.> Дитя! А эта точек, черт и запятых Таинственная связь, Таинственный глагол Из многоточий, Как будто бы петух, Положенный на стол, Затворил покорно очи, Круга белого боясь, Круг разрушить меловой Боится глупой головой,– Безбожной веры имя. Нет, пойду тайком сосать У коровы доброй вымя. Бойся разума осад. |
