– У нас все в порядке, – ответил Хосеп на невысказанный вопрос. – Наши люди на борту. Твои парагвайцы?

– Там же. И, наконец, мы получили новую информацию от нашего агента. Новости невероятные, в них просто трудно поверить.

– В этой жизни нет ничего невероятного, – возразил Хосеп.

– Есть. Как мы и подозревали, окончательное оформление сделка получит на «Ка-Е-Второй». Так что мы окажемся в нужном месте и в нужный час.

– Бриллианты?

– Должно быть, на борту, потому что на корабль уже прибыли представители «Глобал трейдерс» со своим оценщиком. У него задача только одна – установить подлинность и стоимость бриллиантов. Но важнее другое. Как нам стало известно, со стороны Парагвая документы подпишет сам Стресснер!

– Теперь я понимаю, что ты подразумевал под невероятным! Твой толстопузый генерал никогда не покидает свою страну. И я должен позаботиться о том, чтобы он туда не вернулся.

Леандро кивнул.

– Именно об этом я и думал. Но это еще не все новости. Мы также выяснили, что Уругвай будет представлять человек того же уровня…

– Уж не этот ли козел Маркес? – спросила Консепсьон.

Леандро кинул, и женщина от радости хлопнула в ладоши.

– Это прекрасно, прекрасно. – Она повернулась к Хосепу. – Ты позволишь мне перерезать ему горло? Позволишь?

– Я думаю, это можно устроить. – Хосеп коротко улыбнулся. – Такую возможность упускать нельзя. Это шанс освободить нашу страну.

– Обе наши страны, – поправил его Леандро Диас. – А теперь пошли на корабль.

Хэнк Гринстайн стоял на палубе неподалеку от трапа и наблюдал за людьми, поднимающимися на борт, пока не осознал, что выглядит все это уж больно подозрительно… тем более он понятия не имел, кого высматривает. Он ретировался на ют, откуда, облокотившись на поручень, мог видеть, как идет погрузка. Далеко впереди, ближе к носовой части, на корабль загружали багаж. Под ним длинной цепочкой докеры заносили продукты. Ему оставалось лишь гадать, как они могут работать в такую жару. Он запарился, лишь наблюдая за ними. Впрочем, надвигающиеся облака обещали значительно снизить температуру воздуха. Но пока, пусть солнце уже и скрылось за ними, прохладнее не становилось.

– Наконец-то я тебя нашла. – Френсис поднялась по трапу с первой палубы.

– Я думал, ты спишь.

– Я спала. Но проснулась от чувства клаустрофобии. Задернутые шторы, жужжание кондиционера. Мне снились кошмары.

– Тебе следовало раньше лечь спать. Не стоило сидеть до четырех утра, наблюдая, как я проигрываю в «блэк джек».

– Но ты выигрывал! Был в плюсе на двести фунтов. Мой герой!

– Вот тогда твоему безмозглому герою и следовало подняться из-за стола. В итоге я проиграл тридцать фунтов.

– Неважно, дорогой, зато у меня остались незабываемые впечатления. А особую радость мне доставили эти мерзкие наци, проигравшиеся в рулетку. Я словно смотрела старый фильм. Это бормотание себе под нос по-немецки, удары кулаком по столу. Уж не упала ли капля дождя?

– Упала. А вот и ее подружки. Их становится все больше и больше.

Они поспешили к двери, открыли и едва зашли под крышу, как небеса разверзлись, и вода с грохотом обрушилась на деревянную палубу. Бар «Лидо» пустовал. Лишь Син, бармен, сосредоточенно протирал стакан. Практически все пассажиры ушли в город.

– Льет как из ведра, – прокомментировал Син. – Желаете что-нибудь выпить, чтобы внести капельку радости в вашу жизнь.

– И капельку алкоголя в организм, чтобы успокоить нервы, – добавил Хэнк. – Почему нет?

За то время, что понадобилось «КЕ-2» для пересечения Тихого океана, они стали тут завсегдатаями, поэтому им не пришлось делать заказ. Син налил в стакан большую порцию джина «Гордон», добавил дольку лимона и лед, сверху налил тоник «Швепс» и поставил стакан перед Френсис. Хэнк, который рассеянно бросал в рот орешки, получил шотландское с содовой.

– День начался, – прокомментировал он, пригубив виски.

– Но еще не закончился, сэр, далеко не закончился.

– Премного тебе благодарен, Син. Я ценю в людях наблюдательность.

– Всегда рад услужить, сэр.

Они пили не спеша, наблюдая, как бармен режет лимоны, потом готовит большой графин с «Кровавой Мэри». Син несколько лет проработал в Нью-Йорке, к радости пассажиров-американцев, которым не нравилось, когда в мартини наливают теплое белое вино или пиво подают с температурой человеческого тела. Эти радости Син приберегал исключительно для англичан, так что выполнение одинаковых заказов существенно разнилось в зависимости от акцента клиента.

– Знаешь, что я сейчас чувствую? – Френсис держала стакан двумя руками, вглядываясь в его дно. – У меня такое ощущение, ужасное ощущение, будто кто-то ходит по моей могиле. – Хэнк накрыл ее руку своей, сжал. – Я знаю, звучит это глупо, и я никогда не верила в женскую интуицию и все такое. Но вот теперь, в этот самый момент, на меня накатывает жуткая депрессия… и вроде бы без всякой на то причины.

– Наоборот, причина есть, и очень веская. С этими нацистами на борту и теми, кто еще должен прибыть, только и жди какой-то заварушки, поэтому тебе не стоит себя корить. Это мне следует винить себя за то, что позволил тебе участвовать в этой авантюре.

Френсис покачала головой.

– Нет, мне было бы куда хуже, если бы сейчас я сидела дома и волновалась о тебе. Гораздо лучше, что ты рядом, а из депрессии я выйду. Давай вернемся в каюту и немного расслабимся.

– Ты права. Лучшего способа борьбы с депрессией не найти. – Он взглянул на часы. – Я должен встретиться с Гинзбергом через три часа и передать ему последние пленки.

– Значит, времени нам хватит. Пошли.

Хэнк встал, оставил на стойке какие-то деньги. Син помахал им вслед. Ближайший лифт находился в соседнем холле, так что им не пришлось выходить на палубу.

– Ты уже побывал в каюте Гинзберга? – спросила Френсис.

Хэнк покачал головой.

– Нет, мы встречаемся в одном и том же месте – в мужском туалете на шлюпочной палубе. Я знаю, это похоже на кино про шпионов, но срабатывает. Там никогда никого нет, я отдаю пленки, и мы выходим порознь. Если на пленках, полученных в прошлый раз, есть что-то новое, он мне рассказывает. Но пока мы вроде бы уже выяснили все. Думаю, новая информация появится, когда мы выйдем из Акапулько.

Хэнк держал ключ наготове и открыл дверь, как только они подошли к каюте. Отступил в сторону, пропуская вперед Френсис.

– Должно быть, Роберт перестилал постели, – сказала она. – Задернул шторы и погасил свет.

Она включила лампу и ахнула. Леандро Диас поднялся со стула, на котором сидел.

– Пожалуйста, не бойтесь. Я – партнер вашего мужа.

– Это правда. – Хэнк закрыл дверь, запер на ключ. – Но мне бы очень хотелось, чтобы вы стучались, прежде чем войти. Незачем пугать Френсис.

– Я очень сожалею, пожалуйста, извините меня. – Диас поклонился Френсис. – Но я не хотел, чтобы меня видели. И вошел в каюту, когда убедился, что за мной никто не наблюдает.

– Так у вас есть ключ от нашей каюты! – сердито воскликнула Френсис.

– Нет. Но я умею открывать замки.

В этот самый момент открылась дверь спальни и из нее вышли Хосеп и Консепсьон.

– Все лучше и лучше. – Голос Френсис стал холоден, как лед. – Вам понравилась наша спальня? Двоим там очень удобно или вас было больше?

– Френсис, пожалуйста. Эти люди пришли сюда не за этим.

– Неужели? Пусть так, но я как-то привыкла к тому, что в спальню посторонние не заходят. Приличные люди так не поступают.

Тут она замолчала, увидев, что этим незнакомцам совершенно безразличны ее чувства. Пересекла комнату и выместила свою злость на шторах, с треском их раздвинув, а потом, глядя на ливень, забарабанила пальцами по стеклу.

– Ладно, Диас. Что вы тут делаете и кто эти люди? – спросил Хэнк, с трудом контролируя распирающую его злость.

– Это мои уругвайские партнеры…

– Тупамарос? – спросил Хэнк.